Капитан Трафальгар. Наследник Робинзона. Радамехский карлик. - Андре Лори

У господина Глоагена «друг пробежала дрожь по телу: ему вспомнилось при этом утреннее происшествие, и это странное совпадение невольно поразило его.

— Скажите, с Шандо действительно случилось за последнее время несколько таких случаев? Уже после смерти его отца? Да?

— Ну да, пустячные случаи, какие бывают положительно со всеми…

— Да, но сегодняшний случай носил какой-то особенный характер! — задумчиво произнес вполголоса господин Глоаген, как бы говоря сам с собой.

— Сегодняшний случай! Какой? — тревожно спросила госпожа О'Моллой. — Сегодня с ним опять что-то случилось, и я ничего не знаю об этом! — На это господин Глоаген рассказал о случившемся и о странном поведении виновного, который даже не обернулся назад, опрокинув лодку Шандо и, по-видимому, сделал это умышленно.

— Да, в самом деле, это ужасно странно, — сказала мистрис О'Моллой, — и как это я до сих пор ничего не знала об этом? Да где же они, эти дети? — засуетилась она, видимо, встревоженная их отсутствием.

И быстро поднявшись с места, она порывисто нажала кнопку звонка. Оказалось, что мисс Флоренс, Поль-Луи и Шандо весело болтают между собой в смежной маленькой гостиной; все три вошли в большую гостиную веселые, смеющиеся и цветущие, так что при одном взгляде на них невольно отлетали всякие мрачные мысли.

Одна и та же мысль мелькнула одновременно в голове господина Глоагена и мистрис О'Моллой, — и они невольно обменялись сочувственной улыбкой.

Вот что значит страх-то! Недаром, видно, говорят, что у страха глаза велики! Чего только не представится!… Так как было уже поздно, и гости мистрис О'Моллой нуждались в отдыхе после столь продолжительного путешествия, то вскоре все распрощались и расстались на главной площадке широкой мраморной лестницы: дамы направились в свои спальни, выходившие окнами в парк, или вернее, на веранду первого этажа, а господин Глоаген, Поль-Луи и Шандо — в противоположную сторону, предназначенную для мужских спален, выходивших окнами на передний народный двор.

— А вот и Кхаеджи притащил свои матрасы! — смеясь, заметил Шандо, указывая на два половичка, скатанных у дверей его комнаты. — Представьте себе, он во время походов привык спать на голой земле и с тех пор не может отвыкнуть!… Покойной ночи, дядя! приятного сна, кузен!…

ГЛАВА V. Человек с коброй

В доме все спали крепким сном. И сам дом, и смежная с ним казарма погрузились во мрак, повсюду царили полнейшая тишина и покой. Пробило два часа ночи, когда в чаще зеленых кустов, в глубине парка, что-то зашевелилось, и из-под густой завесы крепко сплетенных между собой ползучих растений и вьюнов, опутавших ветви кардамона, высунулась чья-то темнокожая голова с парой блестевших особым фосфорическим блеском глаз, похожих на глаза дикой кошки.

В первую минуту высунувшаяся голова оставалась совершенно неподвижной, прислушиваясь к ночной тишине, впиваясь жадным взглядом в окружающий мрак ночи. Затем появилась мускулистая шея, широкие мощные плечи, и вдруг из кустов на песок дорожки выскочил громадным легким прыжком, точно пантера, почти совершенно нагой человек.

Все одеяние его состояло из коричневого пояса, тесно прилегавшего к бедрам, между тем как ноги и весь верхний корпус, точно так же, как и голова, оставались ничем не покрытыми. На голове он нес мешок, тщательно завязанный и казавшийся одновременно и пустым, и содержащим какое-то живое существо, шевелившееся в нем.

Человек этот только мелькнул, как луч молнии, на светлой полосе дорожки, залитой лунным светом, потом снова скрылся в тени кустов и деревьев и стал осторожно пробираться далее до широкой прямой аллеи, идущей вдоль стены флигеля, занимаемого майором О'Моллоем и его гостями. Здесь он на минуту приостановился, как бы решая вопрос, с какого пункта вести атаку.

Весь задний фасад дома был залит ослепительно ярким светом полной луны; только в одном месте выдающийся угол смежной казармы бросал черную тень, точно громадное пятно, на фасад флигеля. Веранда, на которую выходили окна первого этажа, как раз оканчивалась в том месте, где свет граничил с мраком. Взгляд темнокожего человека остановился именно на этой веранде: очевидно, он считал ее наиболее удобным местом для своих целей.

Широкая водосточная труба, какие всегда устраивают в этих тропических странах, где страшные ливни в дождливое время года сменяют такую же засуху, шла вдоль внутреннего угла здания, и массивные железные скобы, придерживавшие эту трубу, показались отважному туземцу удобнейшей лестницей.

С минуту он опять оставался неподвижным, прислушиваясь и присматриваясь к окружающей темноте, затем одним скачком очутился у трубы. Захватив в зубы связанные концы мешка, человек этот с ловкостью и проворством кошки стал взбираться с помощью рук и ног. Менее чем в десять секунд он очутился уже на одном уровне с верандой на расстоянии каких-нибудь двух метров от перил. Он присел на ногах, собираясь сделать прыжок, и затем одним махом очутился по другую сторону перил веранды. Привстав на корточках, не вставая на ноги, он лег на живот и стал ползком подвигаться вдоль перил, в их решетчатой тени. Весь фокус его удивительно ловкой гимнастической проделки заключался в том, что он не произвел при этом ни малейшего шума.

Как раз в этот момент внизу послышался мерный солдатский шаг и лязг оружия — шел обход и смена часовых. Человек на веранде притаился и сквозь решетку деревянной резной балюстрады наблюдал за тем, что происходило внизу.

Он выждал, когда караул, сменив часовых, совершенно удалился, в расчете, что теперь ему ничто не помешает, но увы, оказалось, что новый часовой, сменивший прежнего, вместо того чтобы прохаживаться мерным шагом вдоль здания, избрал для своих прогулок боковую аллею и, очевидно, из пристрастия к лунному свету делал не более пяти-шести шагов в тени, а остальные сорок шагов на свету, вследствие чего он скрывался из вида всего на какие-нибудь десять секунд, а оставался на виду в течение целых трех или четырех минут, и судя по всему, не только был виден другим, но и сам мог все видеть.

По-видимому, обстоятельство это сильно огорчило человека с мешком. Лежал плашмя на животе, он размышлял, что ему делать, и пришел к заключению, что при таких условиях для него будет одинаково трудно как вернуться обратно в парк, так и продолжать свое путешествие по галерее. Необходимо было дождаться, пока не сменится этот часовой или не перестанет расхаживать в избранном им направлении, или же пока луна не скроется за стеной соседнего здания. На все это могло потребоваться не менее двух-трех часов выжидания, но можно ли ему было безнаказанно оставаться столько времени здесь, на этой веранде, и, быть может, даже дожидаться здесь рассвета? Тем не менее другого выбора не было, и человек с мешком волей-неволей должен был примириться с этим.