Имя ветра - Патрик Ротфусс

Я купил нам сидра в ближайшем баре, чтобы смыть вкус налрута, и постарался не морщиться от горького мучнистого привкуса. Довольно скоро мы услышали, как на часовой башне пробило полдень.

— Полагаю, мне пора идти на занятия. — Вил попытался сказать это непринужденно, но получилось почти сдавленно. Он смущенно посмотрел на меня, его темное лицо чуть побледнело. — Я не люблю крови. — Он улыбнулся дрожащими губами. — Моя кровь… кровь друга…

— Я не планирую совсем уж истекать кровью, — сказал я. — Но ты не беспокойся — ты же провел меня через самую трудную часть: ожидание. Спасибо тебе.

Мы разошлись, и я поборол волну раскаяния. Зная меня меньше трех дней, Вилем уже сошел с правильного пути, чтобы помочь мне. Он мог выбрать более легкую дорогу и возмущаться по поводу моего зачисления в арканум, как многие другие. Вместо этого он выполнил дружеский долг и помог мне переждать самое трудное время, а я отплатил ему ложью.

Подойдя к столбу для наказаний, я почувствовал на себе тяжесть взглядов толпы. Сколько здесь собралось? Две сотни? Три? По достижении определенного количества число теряет значение и остается лишь безликая масса.

Сценическая тренировка помогла мне держаться прямо под взглядами. Я уверенно прошел к столбу посреди моря шепотков — не выступая горделиво, поскольку знал, что это может настроить людей против меня, но также не выказывая раскаяния. Я нес себя ровно и твердо, как учил меня отец, на моем лице не было ни страха, ни сожаления.

Идя к столбу, я ощутил, как начал действовать налрут. Я вдруг почувствовал себя совершенно проснувшимся, а все вокруг стало почти болезненно ярким. Когда я дошел до середины двора, время словно замедлилось. Ноги наступали на камни, поднимая маленькие облачка пыли. Я ощущал, как дыхание ветерка, поймавшего край моего плаща, пробирается под него и охлаждает пот между лопатками. На секунду показалось, что если я вдруг захочу, то смогу пересчитать все лица вокруг меня, как цветы на лугу.

Я не заметил в толпе никого из магистров, кроме Хемме. Он стоял около столба, в своем самодовольстве похожий на свинью. Руки он сложил перед собой, позволив рукавам черной магистерской мантии свободно свисать по сторонам. Хемме поймал мой взгляд, и его рот изогнулся в победной ухмылке, которая, я знал, предназначалась мне.

Я решил, что скорее откушу себе язык, чем доставлю ему удовольствие видеть мой испуг или даже беспокойство. Вместо этого я одарил его широкой уверенной улыбкой, а затем отвернулся, словно бы он не имел ко мне никакого отношения.

Потом я оказался у столба и услышал, как кто-то что-то зачитывает, но слова были для меня только призрачным жужжанием. Я снял плащ и положил его на спинку каменной скамьи у подножия столба. Затем начал расстегивать рубашку — так беспечно, словно собирался купаться.

Рука на запястье остановила меня. Человек, который зачитывал приказ, выдал мне улыбку, которая пыталась быть успокаивающей.

— Тебе не обязательно снимать рубашку, — сказал он. — Она немного защитит от боли.

— Я не собираюсь портить прекрасную рубашку, — ответил я.

Он бросил на меня странный взгляд, затем пожал плечами и пропустил веревку через кольцо наверху.

— Давай руки.

Я бесстрастно посмотрел на него.

— Вам не стоит беспокоиться, что я убегу.

— Это чтобы ты не упал, если потеряешь сознание.

Я смерил его жестким взглядом.

— Если я потеряю сознание, можете делать, что хотите, — твердо сказал я. — До этого я привязан не буду.

Что-то в моем голосе заставило человека остановиться. Он не стал спорить со мной, а я залез на каменную скамью под столбом, вытянулся, чтобы достать до железного кольца, и крепко ухватился за него обеими руками. Оно было гладкое и холодное, и это меня странно успокоило. Я сосредоточился на кольце, погружаясь в «каменное сердце».

Я услышал, как люди отодвигаются от основания столба. Потом толпа утихла — не слышалось ни звука, кроме тихого свиста и щелчка кнута, проверяемого за моей спиной. С большим облегчением я узнал, что меня выпорют одинарным кнутом: в Тарбеане я видел ужасное кровавое месиво, в которое может превратить человеческую спину шестихвостая плетка.

Внезапно тишина стала еще глубже. Затем, прежде чем я успел подготовиться, раздался более резкий щелчок, чем предыдущие. На моей спине загорелась полоса тусклого красного огня.

Я стиснул зубы. Но это было не так плохо, как я предполагал. Даже с принятыми мною предосторожностями я ожидал более острой, лютой боли.

Затем пришел второй удар. Его треск был громче, и я услышал его больше телом, чем ушами. Я почувствовал странную слабину в спине и задержал дыхание, понимая, что кожа разорвана и идет кровь. Все на секунду стало красным, и я прислонился к грубому просмоленному дереву столба.

Третий удар пришел, прежде чем я приготовился к нему. Он лизнул левое плечо и разорвал почти всю спину до левого бедра. Я стиснул зубы, не желая издать хоть какой-нибудь звук. Глаза я держал открытыми, и мир передо мной почернел по краям на мгновение, прежде чем вернуться к острой режущей яркости.

Затем, не обращая внимания на жжение в спине, я поставил ноги на скамью и разжал пальцы, стискивавшие железное кольцо. Подскочил юноша, словно ожидая, что меня придется подхватить. Я бросил на него уничтожающий взгляд, и он отпрянул. Я собрал рубашку и плащ, аккуратно перекинул их через руку и покинул двор, не оглядываясь на притихшую толпу вокруг.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

БЕСКРОВНЫЙ

— Могло быть хуже, это точно. — Круглое лицо осматривавшего меня магистра Арвила было серьезно. — Я-то надеялся, что тебя просто слегка побьют. Но при твоей коже этим не отделаешься.

Я сидел на краю длинного стола в глубине медики. Арвил мягко ощупывал мою спину, продолжая болтать:

— Но, как я уже говорил, могло быть хуже. Два разреза, и идут они — просто нельзя лучше. Чистые, неглубокие и прямые. Если будешь делать все, что я скажу, у тебя не останется ничего, кроме гладких серебристых шрамов, чтобы хвастать храбростью перед дамами.

Он встал рядом и восторженно поднял белые брови над круглыми ободками очков.

Выражение его лица вызвало у меня улыбку.

Аврил повернулся к юноше, стоявшему около двери.

— Иди и вызови следующего ре'лара в списке. Скажи только, что надо принести все необходимое для обработки прямого неглубокого разреза.

Юноша повернулся и убежал, его шаги затихли в отдалении.

— Ты послужишь прекрасным практическим пособием для одного из моих ре'ларов, — жизнерадостно сообщил Арвил. — Разрез у тебя хороший и прямой, с небольшой вероятностью осложнений, но это уже не по твоей вине. — Он потыкал морщинистым пальцем в мою грудь и цокнул языком: — Одни кости и немного упаковки. Для нашей работы проще, когда побольше мясца. Но, — пожал он плечами, подняв их к самым ушам, — не всегда все идеально. Это юный медик должен выучить лучше всего и в первую очередь.