Одержимый сводный брат - Ирина Ирсс

Вот только её тихое:

— Ты тоже убил мою мать, — резко останавливает меня, приводя уже в какое-то крайнее состояние.

— Что я сделал? — голос дикий, ещё немного и эта дура подпалит мой мозг.

Она мечет в меня взглядом, точно кислотой желает обдать.

— Если бы ты был менее жесток, если бы не обсмеял меня, если бы сказал что-то хотя бы поддерживающее, я бы никогда не сорвалась. Напуганная, униженная, чувствующая себя настолько грязной, я хотела только одного — чтобы не было так больно. Сама не помню, как схватила нож, как младший брат пытался его у меня забрать, но я так свирепо сопротивлялась, что вместо вен было изуродовано лицо… — берёт паузу. Говорить ей сложно, вижу, как выдавливает слова, однако выдержка делает своё, её голос ровный. У меня самого что-то пробирает от холода, что несёт от её интонации. — Когда нашла нас мама, обоих в моей крови, она не поняла, что происходит. Она так истошна кричала, чтобы Дима остановился… — её голос дрогнул. Но даже при этом ей потребовалась секунда, чтобы сглотнуть и взять себя в руки. — Она была больна, её сердце просто не выдержало. Когда приехала скорая, она была мертва, я истекала кровью, а Диме досталось выбирать, кого именно спасать. Так что, да, Егор, ты убил мою мать, убил ребёнка, мою психику и моего брата. Всего парой слов.

Просто. П*здец.

Прикрываю глаза и провожу рукой по лицу.

— Ты больная, — у меня больше и нет слов, но встречая острый взгляд Олеси, не могу воздержаться. — Ты понимаешь, что винишь меня за свою тупость? Ты разве не знала, к кому прыгаешь в койку? Ты не знала, какой я?

Конечно, она знала. По глазам вижу отклик, яростный огонёк, впервые направленный не на меня.

— А теперь все должны расплачиваться, что в своё время ты не смогла понести ответственность за свой собственный выбор! И чего ты ждёшь, жалости?

Жестоко? Да. Но я точно не собираюсь брать на себя чужие ошибки, мне хватает своих собственных, которые хотя бы могу признать. А вот она нет, нерушимая стена.

— Жалости? От тебя? Нет, Егор, мне точно не нужна твоя жалость. Мне нужно, чтобы ты прочувствовал по полной программе всё, что принёс нашей семье. Око за око, Кайманов.

Я качаю головой.

— В отличие от вас, я никого собственноручно не убивал, подставляя другого — совершенно невиновного — человека.

Сложно держаться спокойно, говоря подобное, но мне нужно, чтобы она выдала всё, как есть, уже осознав, что рассчитывать на благоразумие абсолютно бесполезно. Но выходит как-то так себе, потому что соглашаться она не намерена.

— Убили? — Олеся качает головой. — Мы никого не убивали. Дали выбор, просто передали изголодавшемуся по наркоте слишком большую дозу, которую Дима достал у ещё одного твоего врага. Признаться, я даже изначально не знала, что сделал Дима. Он ведь хотел сам с тобой поквитаться, но тягаться с бездушной машиной? — и снова покачивание головой, на этот раз медленно, самозабвенно, получая удовольствие от каждого слова и паузы, растягивающей момент сладкой месте. — Но вот тут то ты и проиграл, Егор. Если бы Дима добрался до тебя, выплеснул всю ненависть, у него бы никогда не возникло желание тебя уничтожить, когда ты растопил только ещё больше его ненависть. Он решил заплатить деньги, чтобы тебя порезали, что, к сожалению, не вышло. Ты должен был прочувствовать на собственной шкуре как режет сталь ножа. А потом, лёжа в больнице, узнать, что твоя мать умерла, приняв смертельную дозу наркоты, не выдержав того, что с тобой случилось. К несчастью, с тобой не вышло. И всё пошло наперекосяк, пришлось придумывать что-то другое, что ранит тебя также сильно. Скажи, каково это узнавать, что человек, которого ты любишь, убил кого-то тебе дорогого? Потому что, только спустя больше двух лет, я поняла, что мы не прогадали, ударив тебя по самому больному, видя, какой жизнью ты живёшь, когда ты пришёл ко мне в полнейшем отчаяние, подговарить отомстить отцу и единственной, до кого тебе есть дело.

Спокойно. Спокойно…

Руки сами собой сжимаются в кулаки, а за рёбрами давит рык, ор, ярость, которые невероятными усилиями содержать получается. Она должна говорить дальше. Непонятно, каким чудом, но мой мозг думает сейчас чересчур превосходно, осознавая, что выбраться из дерьма, в которое она хочет меня вогнать, можно только оставаясь спокойным. С трудом сглатываю, вгоняя обратно звериное нутро.

— Вы подставили невинного человека, — говорю я и делаю паузу. Даже имя её рядом с этой ненормальной произносить не хочу, она на Лину реагирует чересчур агрессивно, а я не хочу, чтобы что-то пошло не так, и эта дрянь не успела на ней отыграться, но это надо сделать. — Вы изуродовали не только мою жизнь, но и жизнь Лины, вписав её имя.

И я не прогадываю, она бесится, что я защищаю Лину. При ней, когда Олесю жалеть даже не думаю.

— Невинную? — переспрашивает с нажимом. — Она сделала свой выбор. Она выбрала тебя, хотя изначально мы ожидали, что она увидит тебя, мы хотели её уберечь! Показать, какой ты! Но она же… Она не смогла даже тебя заснять, чтобы на тебя открыли дело! — пылко выдаёт стерва, а потом, будто опомнившись, берёт себя в руки, разглаживая невидимые складки на ногах. — На данный момент, твоя Эвелина лишь пожинает плоды своей же глупости. Никто даже и подумать не мог, что она решит защищать тебя.

Оказывается, актёр из меня фиговый. Потому что даже я слышу, какой шумный делаю вздох, заостряя ошалелый взгляд на глазах Олеси. Мне нельзя так пялиться на неё, не хочу, чтобы она думала, что может хорошенько ударить по мне, однако информация привносит сбой во все мыслительные процессы. Все они в клубе, заточены на картинке натянутой улыбке Лины, когда ей пришлось встретиться со мной лицом к лицу. Она должна была меня подставить, но не стала.

Хочется взять паузу и просто обмозговать это, но времени нет, уже вижу начавшую растекаться по губам стервы ухмылку, означающую ещё одну победу надо мной, которой не могу позволить насладиться.

— Где она? — пресекаю момент её ликования.

На этот раз без имён, провоцировать больше нет необходимости, напротив, пусть думает, что иду на все её условия.

Хотя я и так пойду, независимо от того, удастся мой план или нет.

— О, не так быстро, сначала ты должен сдаться с поличным. А потом, если тебе, конечно, дадут, позвонишь и поговоришь с