Детка, это не я - Тилли Коул

Мои кулаки сжались, я тяжело дышал. Я открыл рот, вдыхая влажный воздух, но из меня вышла только тишина. Чем больше я пытался говорить, тем хуже становилось. Шишка в основании горла распухла, сбивая дыхание. Мои веки дергались; голова слегка тряслась. Я терял контроль.

Наклонив голову, я полез в карман и вытащил сигареты. Закурил, сделав глубокую затяжку. Я думал о Мэй и о том, как легко было рядом с ней, как слова просто текли из горла. Словно, когда я пою, играя на своей Фендер, и слова просто соскальзывают с моих губ. Я представил, как Мэй смотрит на меня с гитарой своими волчьими глазами, ее улыбка сияет гордостью за меня, когда я говорю, совсем не заикаясь; ты не заикался, ни единого раза…

Она была моим лекарством.

Бл*дь. Мэй.

Я замер, когда понял, что могу дышать. Волчьи глаза в моем разуме раскрыли горло. Моя женщина сделала для меня больше, чем месяцы терапии за годы лечения.

Мои глаза распахнулись от шока. Я смог сглотнуть. Если я думал о Мэй, то удушье уменьшалось. Да, оно все еще присутствовало, но было гораздо лучше. Может быть, этого будет достаточно. Может быть, это даст мне время, я должен был сделать это.

Я понял, что весь клуб смотрел на меня, просто ожидая, их глаза широко раскрыты, ведь пресловутый Немой Палач готовится к тому, чтобы попытаться заговорить. Летти и Красотка стояли в стороне, Летти усмехалась... что в этой усмешке? Гордость? По щекам Красотки текли слезы. Сучки страдали. Они тоже хотели вернуть Мэй обратно.

Я прочистил горло и увидел, как глаза Кая распахиваются от шока.

— Стикс! — прошипел он.

Я взглянул на моего лучшего друга и поднял руку. Его ноздри раздувались; он не хотел, чтобы я сам себя загнал в дурацкую ситуацию. Кай поднял руки в примирительном жесте и покачал головой, отходя с моего пути. Он думал, что я подавлюсь словами.

Может быть и так.

Я предстал перед братьями. Подергивая веками, я открыл свой дефективный рот... и заговорил.

— Т-т-также т-там есть с-сучка по имени С-Саломея. И-или п-просто Мэй.

Сотни ртов открылись как один. Я посмотрел вниз на мое собственное отделение, моих собственных братьев. Неверие, отразившееся на их лицах, сказало всё — Немой Палач заговорил.

Дыши. Глотай. Думай о Мэй... Думай о Мэй. Представь, что ты говоришь с Мэй, сказал я себе, нуждаясь в том, чтобы это продлилось немного дольше, зная, что, возможно, больше не смогу заговорить.

— О-о…

Я остановился. Дыши, Стикс, просто дыши.

— О-она м-моя с-старуха, — гневное роптание распространялось вокруг как гром и нарастало. — О-они о-отняли ее у м-меня… с-связали меня и о-отняли ее у м-меня. И я б-бл*дь хочу в-вернуть ее. — Я опустил голову и сжал переносицу, мой живот сильно напрягся. Каждый мускул в моем теле пружинил, голодный до войны.

Дыши. Глотай. Бл*дь, сглотни слюну. Повтори. Сглотни. Повтори…

Мои руки сжались, вытянувшись по бокам. Я зарычал, гнев охватил мой разум и голос.

— В-вы н-находите ее. В-вы о-обеспечиваете ее б-безопасность. В-возвращаете ее м-мне.

Братья взвыли. Кулаками, они взволнованно били себя в грудь, выказывая мне свою поддержку. Я выдохнул; мой разговор окончен. Питон вернулся на место. Но я сказал, что хотел. Я на самом деле сказал, что хотел…

Крепкая рука ударила меня по плечу. Кай

— Черт, Стикс, — сказал он напряженным голосом. — Черт, брат... — Он замолчал, не в силах закончить фразу.

Я прижал его своей рукой к груди, хлопая по спине.

— М-мы в-вернем ее обратно, — сказал я ему одному.

Он отстранился и улыбнулся своей широкой голливудской улыбкой.

— Конечно.

Я прошел вниз по лестнице к моему Харли, стоящему впереди, Кай следовал за мной. Каждый брат, поддерживая, ударил меня по плечу. Все они прикрывали мой тыл.

Перенеся ногу над своим Харли, я сделал глубокий вдох. Я поднял руку и указал вперед, сигнализируя о том, что настало время, выдвинуться на дорогу...

...Пара волчьих глаз подгоняла меня.

Глава 25

Мэй

— Охранник будет прямо на выходе. Даже не думай покинуть эту комнату. Я ясно излагаю, Саломея? — Сестра Ева посмотрела на меня своими слабовидящими глазами, в которых был очевиден суровый упрек.

Я покорно кивнула. Она вышла из комнаты, и казалась очень впечатленной моей демонстрацией согласия.

Я стояла перед зеркалом и смотрела на свое отражение.

Дежавю.

Белое платье в пол, без рукавов. Волосы падали мягкими завитками, пряди вдоль моей макушки были забраны назад цветочной гирляндой. Запах ванильного масла на моей абсолютно гладкой коже — но делало ли это меня счастливой невестой? Ни капельки. Я хотела лишь одного — кричать.

Звуки шагов послышались за дверью и, как только я повернула ручку, Лила и Мэдди уже теснились внутрь.

— Быстро, — прошептала я, проверяя свободен ли коридор от охранников. Мои сестры забежали, и я закрыла дверь так тихо, как только смогла.

— О, Мэй. Ты так прекрасна, — прошептала Лила, когда я подвела их к своей кровати. Слезы начали заполнять мои глаза.

— Мэй, не плачь, — умоляла Мэдди, коснувшись моей руки.

— Я не могу выйти за него замуж. Я никогда даже не говорила с ним. Он старый и дряхлый. — Я подняла руку ко рту, глотая рыдания. — Они не заставят меня соединиться с ним. Я... я не могу этого сделать. Я люблю Стикса. Я не предам его! Что мне делать?

Мои сестры сочувствовали моему тяжелому положению.

— Ничего нельзя сделать, Мэй, — извиняющимся тоном произнесла Лила. — Сейчас ты вернулась. Они никогда не отпустят тебя. Ты должны следовать их указаниям.

Что-то внутри меня разрушилось от осознания. Часть меня умерла.

Я подняла глаза и посмотрела в маленькое окошко на заходящее солнце.

— Как долго еще ждать? — спросила я.

— Десять минут, — прошептала Мэдди.

Я тупо кивнула.

— Поведете ли вы меня к алтарю?

— Нет, — ответила Лила.

Я уставилась на своих сестер.

— Почему нет? — спросила я, смущенно.

Мэдди пожала плечами.

— Сестра Ева сказала нам, чтобы мы ждали здесь, пока они не придут за тобой. Нам сказали, что мы не будем присутствовать на церемонии, мы все еще наказаны изоляцией. Нам запрещено появляться на общественных мероприятиях.

Я втянула воздух сквозь сжатые губы. Господи, мне придется пройти через эту адскую церемонию в одиночку.

Ничего не было сказано за эти десять минут. Что тут можно сказать?

Втроем мы сидели в полной тишине, пока я ожидала своей участи. Целых десять минут, я не думала ни о ком, кроме Стикса. Я думала, что он делает сейчас. Думала, что они сделали с ним, когда я была одурманена наркотиками. Мой Бог... что, если они… нет! Я не могла думать о таком. Я сосредоточилась на воспоминаниях о его резких, красивых чертах лица, его небритых щеках, колючих, если к ним прикоснуться, его глубоких ямочках, что сияли, когда он улыбался, его полных губах настолько мягких, когда ласкали меня и его больших карих глазах цвета осени.