Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

кое-как перевязанные тряпками, лежали на подстилке из сена. Двое офицеров были без сознания, а может уже отдали Богу душу. Один солдат с раздробленной рукой слабо постанывал. Ещё двое матросов лежали тихо. Девочка сидела на краю телеги, свесив босые ножки. Прижимала к себе жестяную солдатскую манерку. Заслышав стон, она опускала в широкое горло манерки тряпочку и смачивала солдату губы.

Голова у Павла ещё гудела, и он не до конца понимал, что творится кругом. Но эта маленькая девочка…. Боже, что она тут делает? Какой безумный художник пририсовал её на этой картине?

– Ты не боишься? – спросил девчушку Павел.

– Чего? – не поняла она, взглянув на него ясными серыми глазами. Павлу даже стало как-то не по себе. Да как она сюда попала с таким ангельским взглядом? – Нет, – коротко ответила. – Хотите пить, барин?

– Тебя Маней звать?

– Машей. Это мама меня Маняшкой кличет.

– Почему она тебя отпускает?

– Стой, куда прёшь! – раздался возглас впереди. Телега резко встала. Девочка чуть не свалилась. Павел успел её поддержать. Лёгкая, хрупкая. Не место ей здесь.

Мимо них на холм, солдаты, человек двадцать закатывали тяжёлое полевое орудие. Следом, быстрым шагом прошла рота егерей.

– Но, родимая!

Телега вновь тронулась. Девочка опять чуть не упала. Ей показалось это забавно, и она звонко рассмеялась. Да что же это твориться? – ужаснулся Павел. – Она смеётся! Она ничего не понимает! Она ничего не боится! У неё такой забавный смех…. Щёчки пухлые, румяные….

– Ты похожа на булочку, – вырвалось у него. Показалось, это не он сказал.

Она ещё звонче рассмеялась.

– Почему ты смеёшься? – удивился Павел. А он хоть сам понимал, что говорит?

– Ой, барин, мы же с тятей булками торгуем, – объяснила она.

Павел рассмеялся вслед за ней, но вдруг подумал: Боже, что я делаю, Жернова убили, а я ржу, как конь. И Александр….

Александр!

Он соскочил с телеги. Самылин тут же кинулся его поддержать.

– Я смогу, – остановил он его. – Нам надо к гавани.

– Да, куда же вы?

– Я в порядке. Сам дойду.

Павел порылся в кармане, достал медный пятак и протянул девочке.

– Зачем? – удивилась она.

– Купишь себе что-нибудь.

– Нет, не надо мне. Вам больше деньги нужны. Вы раненый, – сказала она.

Телега поехала дальше.

– Вот, чертёнок белобрысый! – усмехнулся Самылин.

– Пошли, – потащил его Павел.

– Так, куда вы, ваше благородие?

– Ты знаешь где «Владимир»?

– Чего знать? Он за спиной стоял, в Корабельной бухте, да через наши головы палил.

Четверо арестантов в серых робах шли с носилками. В носилках лежал флотский офицер с перебитой рукой.

– Вы откуда? – спросил Павел.

– С Малахова, – ответил один из арестантов.

Офицер открыл глаза.

– Стой, стой, – слабым голосом попросил он. – Табачком не угостите?

Самылин достал кисет.

– Трубка у меня в кармане, дотянуться не могу. Будьте любезны.

– Ваше благородие, поспешать надо. Кровью истечёте, – посетовал арестант.

– Да, ничего со мной не будет, – безразлично ответил офицер. – Коль суждено, так помру. А перед тем, как мясник надо мной измываться будет, покурить хочу.

Самылин набил ему трубку, расчадил. Офицер схватил трубку уцелевшей рукой, жадно затянулся дымом.

– Что там, на Малоховом? – спросил Павел.

– Все орудия сбили, черти, – сказал офицер. – Стреляют ещё только те, что за бруствером спрятаны, да и то – половина. Хорошо, что гласис додумались насыпать. Так бы всех перебили. Бомб нам понакидали – ступить негде.

Вновь загудела канонада. Показался вестовой штаба на лошади.

– Где бой? – спросил у него Павел.

– С моря батареи наши сбивают.

– А на бастионах что?

– Отбились.

– Отбились? – не поверил Павел. – Они же на штурм должны были идти.

– Так и есть. Только не пошли. Сдрейфили.

– Господи! – Самылин стянул фуражку и перекрестился. – Никак отстояли! Ваше благородие, отстояли! – сорвался он на крик.

– А теперь и помирать можно, – усмехнулся офицер из носилок. – Тащите к мяснику, братцы!

Павел почувствовал, как на него наваливается слабость и дурнота. Перед глазами поплыли разноцветные круги, шарики….

– Отведи меня на квартиру, – попросил он Самылина.

***

Десятую батарею заложили полвека назад для защиты Карантинной бухты. Орудия батареи держали под прицелом три направления: Карантинную бухту, вход в Севастопольскую бухту и сам фарватер Севастопольской бухте. Укрепление представляла собой два закруглённых бруствера, сложенных из кирпича. Брустверы соединяла насыпная куртина слабого профиля, длиной в двести сажень. Находилась батарея на мысу, выдававшемся в море, между Карантинной и Севастопольской бухтами, у самой воды. Отсюда можно было наблюдать развалины древнего Херсонеса: длинная стенка, спускавшаяся по скату к бухте, храм Святого Владимира и карантинный домик, большая круглая печь для обжига извести. У карантинного домика видны завалы, за которыми пряталась вражеская батарея. С другой стороны батареи, через бухту, на противоположном берегу возвышалась над водой закруглённая стена Константиновской батарее. Глубже в бухту стояла Михайловская батарея. На этом берегу за спиной виднелась круглая башня Александровской батареи.

В тыльной стороне десятой располагалась небольшая каменная казарма с покатой черепичной крышей. Сначала Александр не понял, что это за огромная печь стоит во дворике. Печь в виде куба с высокой трубой. Но потом сообразил, каково её назначение, когда увидел, как в топку на чугунной решётке двое кочегаров закладывают ядра.

– Мичман Кречен, ко мне!

Александр увидел Капитан-лейтенанта Андреева. Ему едва исполнилось тридцать три. Невысокого роста, подвижный, с черными густыми усами.

– Здравие желаю, Александр Иванович, – пожал мичман его крепкую руку.

– К нам в помощь? Это хорошо. Жарко нынче будет. Вон, посмотрите. – Андреев указал в сторону Херсонеса. Из-за мыса показалась цепочка линейных кораблей, ведомых пароходами. Чёрный дым клубами поднимался над трубами. – Гости жалуют. Будут нас почивать чугуном. И мы им угощения приготовили. Правда, у меня всего шестьдесят орудий. Но ничего! Стрелять умеем!

Вдруг сзади все загрохотало. Андреев и Александр обернулись к городу. Южную сторону Севастополя опоясали два полукольца из дыма и огня.

– Началось! – крикнул Андреев. – Полундра!

Засвистели боцманские дудки. Матросы с криком «Ура!» бросились к орудиям. С той стороны Карантинной бухты прилетело несколько бомб. Одна из них не взорвалась, но разнесла в щепки ящик с ручными абордажными гранатами.

– Разини! – выругался капитан-лейтенант. – Кто за гранаты отвечает? Собрать и унести в укрытие немедленно!

Вновь вражеская бомба, описав дугу, упала прямо под ноги Андрееву. У Александра перехватило дыхание. Бомба вращалась, как волчок, брызжа искрами из запальной трубки. Надо было прыгнуть в сторону, укрыться, но страх сковал движение. Он смотрел на вращающуюся, шипящую смерть, и не мог пошевелиться. Матрос подхватил бомбу лопатой и вышвырнул за бруствер. Там она взорвалась.

– Осторожней, Александр Иванович, – сказал матрос Андрееву.

– И тебе – спасибо! – спокойно ответил капитан-лейтенант. – С меня рубль