Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари - Гордон Макгил

шкаф. Я просто уверен. Их всего пять: два в спальне, один во второй спальне, и два в коридоре — здесь и вон там.

Он подошел к секретеру.

Ги встал на цыпочки.

— А вы правы. Я вижу дверь.

— Его передвинули, — сказала Розмари. — Он раньше стоял вон там.

Она указала на призрачный силуэт, оставшийся на обоях после секретера. На красном ковре просматривались четыре глубоких следа от ножек. Тоненькие полоски, извиваясь, пролегли от этих вмятин к ножкам секретера через всю комнату туда, где он находился сейчас.

— Помогите мне, пожалуйста, — попросил мистер Миклас, обращаясь к Ги.

Понемногу они водворили секретер на прежнее место.

— Теперь понятно, отчего у нее наступила кома, — произнес Ги, толкая секретер.

— Она не смогла бы передвинуть его сама, — сказал мистер Миклас. — Ей было восемьдесят девять лет.

Розмари подозрительно взглянула на представшую перед ними дверь.

— Посмотрим, что там внутри? — спросила она. — Или лучше пусть откроет ее сыч?

Секретер легко встал на прежнее место. Мистер Миклас начал массировать свои покалеченные руки.

— Я уполномочен показать квартиру целиком, — произнес он, а потом подошел к двери и распахнул ее.

Шкаф оказался почти пустым, там стоял только пылесос и лежали три или четыре деревянные доски. Верхняя полка была забита синими и зелеными полотенцами.

— Если она запирала здесь призрака, то он вышел на свободу, — сострил Ги.

Мистер Миклас заметил:

— Наверное, ей не нужны были пять шкафов.

— Но зачем ей понадобилось запирать пылесос и полотенца? — удивилась Розмари.

Мистер Миклас пожал плечами.

— Мы этого уже никогда не узнаем. Может быть, она начала терять рассудок от старости. — Он улыбнулся — Чем могу еще быть полезен?

— А как у вас тут насчет стирки? — поинтересовалась Розмари. — Стиральные машины в подвале есть?

Поблагодарив мистера Микласа, который проводил их до подъезда, они медленно побрели по Седьмой авеню.

— Эта квартира немного дешевле, — сказала Розмари, будто она только и думала, что о практической стороне дела.

— Но, милая, здесь на одну комнату меньше, — отве-< тил Ги.

Розмари некоторое время шла молча, а потом добавила:

— Зато она расположена в хорошем районе.

— Это точно, — согласился Ги. — Отсюда можно пешком дойти до любого театра.

Расчувствовавшись, Розмари забыла про свою практичность.

— Ги, давай согласимся! Пожалуйста! Ну пожалуйста! Такая чудеснейшая квартира! Миссис Гардиния ею просто не занималась! Эту гостиную можно сделать… можно сделать такой красивой и уютной, и еще… ну, Ги, давай согласимся, ладно?

— Ну, разумеется, — ответил Ги, — если сумеем отвертеться от первой.

Розмари быстро схватила его за локоть.

— Сумеем! Ты что-нибудь придумаешь, я знаю, у тебя выйдет.

Ги позвонил из телефонной будки миссис Кортез, а Розмари стояла рядом и пыталась по губам догадаться, о чем он говорит. Миссис Кортез дала им срок до трех часов. Если до этого времени они не подтвердят свое решение, то она предложит квартиру следующим из списка очередников.

Они зашли в русскую чайную и заказали «кровавую Мэри» и жареного цыпленка с зеленью и черным хлебом.

— Скажи, что я заболела и должна лечь в больницу, — предложила Розмари.

Но это звучало неубедительно и казалось не слишком серьезным поводом для отказа от квартиры. Вместо этого Ги придумал целую историю о том, что его пригласили играть в пьесе «Хвастун» и он должен отправиться вместе со всей труппой во Вьетнам и Корею. Актер, занятый в роли Плана, сломал бедро, и если Ги не сможет его заменить (а Ги случайно знает эту роль наизусть), то турне придется отложить по крайней мере на две недели. А это будет позором: в то время, как наши славные ребята сражаются с погаными коммунистами и умирают… Жена же его в это время переедет к своим родственникам в Омаху…

Он повторил легенду дважды и отправился искать телефон.

Медленно потягивая напиток, Розмари под столом скрестила пальцы левой руки наудачу. Она думала о квартире на Первой авеню, которая ей не нравилась, и мысленно перебирала все ее преимущества: новая светлая кухня, машина для мытья посуды, окна на речку, центральное кондиционирование.

Официантка принесла цыпленка и хлеб.

Мимо прошла беременная женщина в ярко-синем платье. Розмари внимательно посмотрела на нее. Женщина была уже на шестом или седьмом месяце. Она весело переговаривалась через плечо с пожилой дамой, нагруженной свертками, очевидно, со своей матерью.

Кто-то помахал Розмари из противоположного угла. Она увидела рыжую девушку, которая пришла работать на радиостанцию незадолго до того, как Розмари уволилась. Розмари ответила ей. Девушка что-то сказала, выразительно вытягивая губы, но так как Розмари не поняла, та повторила еще раз. Мужчина, стоявший рядом с девушкой, оглянулся на Розмари. У него было худое бледное лицо.

И вот появился Ги, высокий и красивый. Он пытался скрыть улыбку, но удача сквозила в каждом его движении.

— Да? — спросила Розмари, как только он сел.

— Да! — выдохнул он. — Соглашение ликвидировали, вступительный взнос нам вернут. Миссис Кортез ждет нас в два часа.

— Ты ей позвонил?

— Да.

Рыжая девушка подошла к ним. Она раскраснелась, глаза ее сияли.

— Я всегда знала, что вы будете прекрасной парой, — сказала она. — Вы выглядите просто замечательно.

Розмари, пытаясь вспомнить ее имя, засмеялась.

— Спасибо. У нас сейчас праздник. Мы только что получили квартиру в Брэмфорде!

— В Брэме? — изумилась девушка. — Я схожу по нему с ума! Если когда-нибудь вы будете оттуда съезжать, то я первая на очереди, и не забудьте об этом! Я мечтаю об этих ужасных горгулиях и прочих кошмарах, сползающих прямо с окон.

Глава вторая

Как ни странно, Хатч попытался убедить их не переезжать в Брэмфорд, который, по его словам, был «опасной зоной».

Когда Розмари впервые оказалась в Нью-Йорке в июне 1962 года, она поселилась в квартире на Лексингтон авеню с подругой из Омахи и еще двумя девушками из Атланты. Хатч был их соседом, и хотя он всячески отпирался от роли названого отца всем четверым («уже, слава Богу, вырастил своих двоих, и хватит с меня»), тем не менее только он приходил на помощь в самые ответственные моменты. Например, когда начался пожар и Дженни чуть не задохнулась в дыму. Звали его Эдвард Хатчинс, был он англичанином пятидесяти четырех лет и под тремя разными псевдонимами написал три приключенческих романа для детей.

Для Розмари он стал не только другом, но и духовным наставником. В ее семье было шестеро детей, из которых Розмари — самая младшая; остальные уже женились или вышли замуж, и поселились рядом с родителями. В Омахе Розмари оставила сердитого, вечно что-то подозревающего