Гайдзин - Джеймс Клавелл

Когда позже днём я встретилась с Малкольмом, он долго и смиренно извинялся. Это пустяки, сказала я, дверь была незаперта, моя горничная, как и подобает, находилась в комнате вместе со мной, но если А Ток хочется шпионить за мной, пожалуйста, скажи ей, пусть постучится и входит. Признаюсь, я держалась несколько отчужденно и была холодна с Малкольмом, а он был готов буквально вывернуться наизнанку, чтобы угодить мне и успокоить, но именно такие чувства я сейчас испытываю, хотя, должна также признаться, и Андре советовал мне вести себя именно таким образом, пока о нашей помолвке не будет объявлено всем.

Мне пришлось попросить Андре — боюсь, именно пришлось — ссудить меня деньгами. Я чувствовала себя ужасно. Впервые в жизни я вынуждена была обращаться к кому-то с такой просьбой, но мне отчаянно нужны хоть какие-то деньги. Он был очень любезен и согласился принести мне завтра двадцать луидоров под мою подпись, этого хватит на неделю или две, чтобы покрыть случайные расходы — Малкольм как будто не замечает, что мне нужны деньги, а я не хотела просить у него…

У меня действительно почти не прекращается головная боль, потому что я беспрестанно ищу какой-нибудь выход из всего этого кошмара. Нет никого, кому я могла бы полностью довериться, даже Андре, хотя пока что мне не в чем его упрекнуть. С Малкольмом каждый раз, когда начинаю свою заранее отрепетированную речь, я, ещё и рта не открыв, уже знаю, что мои слова прозвучат вымученно, грубо и ужасно, поэтому замолкаю.

«В чем дело, дорогая?» — спрашивает он.

«Нет, ничего», — говорю я, а потом, когда оставлю его и запру свою дверь, я плачу и плачу в подушку. Мне кажется, я сойду с ума от горя — как мой отец мог так лгать, так обманывать меня, украсть мои деньги? И почему Малкольм не может дать мне кошелек, не дожидаясь, пока я попрошу его об этом, или не предложит мне какие-то деньги, чтобы я могла сначала притвориться, что отказываюсь, а потом с радостью принять их? Разве это не обязанность мужа или жениха? Разве не долг отца защищать свою любимую дочь? И почему Малкольм все ждет и ждет и не объявляет о нашей помолвке? Неужели он передумал? О Боже, не допусти этого…

Анжелика перестала писать, потому что слезы полились снова. Одна из них упала на раскрытую страницу. Она опять вытерла глаза, сделала несколько глотков воды из стакана, потом продолжила:

Сегодня я поговорю с ним. Я должна сделать это сегодня. Единственной доброй вестью пока было то, что британский флагман, ко всеобщей радости, благополучно вернулся в гавань несколько дней назад (мы и в самом деле совершенно беззащитны здесь без военных кораблей). Флагман пострадал и потерял одну мачту, вскоре следом за ним вернулись и остальные корабли, кроме двадцатипушечного парового фрегата под названием «Зефир», на его борту было больше двух сотен. Может быть, с ним все-таки ничего не случилось, я надеюсь, что это так. Здешняя газета пишет, что ещё пятьдесят три матроса и два офицера погибли в этом шторме, тайфуне.

Он был чудовищным, я ещё никогда не видела такой сильной бури. Я дрожала от страха и днём и ночью. Мне казалось, что все здание сейчас так и унесет целиком, но оно оказалось таким же непоколебимым, как Джейми Макфей. Большинство туземных построек попросту исчезли, и было много пожаров. Фрегат «Жемчужина» тоже потерял мачту. Вчера принесли записку от капитана Марлоу: «Я только что узнал о вашей болезни, посылаю вам свои глубочайшие и самые искренние соболезнования, etc».

Я не уверена, что он мне нравится, слишком уж заносчив, хотя мундир выставляет его в самом выгодном свете и удачно подчеркивает его мужские достоинства — для чего, естественно, и придуманы тесные панталоны, точно так же, как мы одеваемся, стремясь показать грудь, подчеркнуть талию, приоткрыть щиколотки. Вчера вечером принесли ещё одно письмо от Сеттри Паллидара, уже второе, новые соболезнования и т. д.

Мне кажется, я ненавижу их обоих. Всякий раз, когда я думаю о них, я вспоминаю об этой преисподней под названием Канагава и о том, что они не выполнили своего долга и не сумели защитить меня. Филип Тайрер по-прежнему находится в миссии в Эдо, но Джейми сказал, что, если верить слухам, Филип должен вернуться уже завтра или через день. Это очень кстати, потому что когда он приедет, у меня есть план, ко…

Глухой рев пушечного выстрела, эхом прокатившийся над Поселением, заставил её вздрогнуть и перенести внимание на гавань. Палили из сигнального орудия. Далеко в море ему ответила другая пушка. Анжелика посмотрела поверх корабельных мачт флота на горизонт и там увидела пресловутый столб дыма, который поднимался из трубы приближающегося пакетбота.

Джейми Макфей, сжимая под мышкой плотно набитый полученной почтой портфель, повел незнакомца вверх по парадной лестнице фактории Струанов. Потоки солнечного света вливались в здание через высокие и изящные стеклянные окна. Оба мужчины были в суконных фраках и цилиндрах, хотя день был теплый. Незнакомец нес в руке небольшой чемоданчик. Ему было за пятьдесят. Приземистый, с уродливым бородатым лицом, он был на голову ниже Джейми, хотя и шире в плечах. Из-под шляпы торчали космы длинных седых волос. Они прошли по коридору. Макфей тихо постучал:

— Тайпэн?

— Входите, Джейми, дверь открыта. — Струан оторопело уставился на спутника Макфея, потом тут же спросил: — Мама тоже приехала, доктор Хоуг?

— Нет, Малкольм. — Доктор Рональд Хоуг прочел на его лице мгновенное облегчение, и это опечалило его, хотя он вполне понимал его причину. Тесс Струан в очень сильных выражениях высказалась об «этой французской потаскушке», пребывая в твердой уверенности, что та уже запустила свои когти в её сына. Скрывая тревогу, которую в нем вызвала бледность и крайняя худоба Малкольма, он положил свой цилиндр на бюро рядом с чемоданчиком. — Она попросила, чтобы я осмотрел тебя, — произнес он глубоким доброжелательным голосом, — и выяснил, не смогу ли я чем-нибудь помочь, а также сопроводил тебя домой, если тебе вообще понадобится провожатый. — Почти пятнадцать лет Хоуг был семейным врачом Струанов в Гонконге и принял у Тесс четырех последних братьев и сестер Малкольма. — Как ты себя чувствуешь?

— Я… Доктор Бебкотт присматривает за мной. Я… я в порядке. Спасибо, что приехали, я очень рад вас видеть.

— Я тоже рад, что оказался здесь. Доктор Бебкотт прекрасный врач, лучше не найти. — Хоуг улыбнулся, при этом его маленькие матово-черные, как топаз, глазки спрятались ещё глубже в складках морщинистого обветренного лица, и продолжил с самым невозмутимым видом: — Отвратительное путешествие, хвост тайфуна зацепил-таки нас, и был момент, когда мы чуть было не пошли ко дну. Всю дорогу я только тем и занимался, что чинил и латал матросов и нескольких пассажиров — переломы конечностей, большей частью. Двоих смыло за борт: один — китаец, пассажир четвертого класса, второй какой-то иностранец, мы так и не выяснили, кто он был на самом деле. Капитан сказал, что человек просто оплатил проезд в Гонконге, буркнув себе под нос какое-то имя. Почти все время он провел в своей каюте, потом один-единственный раз вышел на палубу, и — пуф! — волна его слизнула. Малкольм, ты выглядишь лучше, чем я ожидал после всех тех толков и пересудов, которые наводнили Колонию.