Любовь к мятежнику - Ширл Хенке

Он не мог спать, и бокал бренди у его кровати был пуст. Он протянул руку, чтобы позвонить в колокольчик, но остановился. Роберт ощущал какое-то беспокойство, потребность пройтись. «Черта с два я буду прятаться в своей комнате, когда он бродит по Хиллу, словно свободный человек».

Старик надел халат и открыл дверь. Когда мальчишка, которому было поручено присматривать за ним ночью, послушно поднялся, Роберт отослал его прочь и медленно пошел вниз по коридору. К тому времени, когда он спустился по лестнице и дошел до библиотеки, его дыхание стало тяжелым. Боже, как он презирал себя за эту слабость!

Квинтин услышал, как открылась дверь, и увидел тусклое мерцание свечи. Узнав Роберта, встал и поднял бокал в насмешливом приветствии.

— За нового наследника Блэкхорн-Хилла!

— Ты, гнусный предатель! У тебя нет права находиться здесь. Если б у меня были силы, я бы поскакал в Саванну и привел солдат, чтобы увидеть, как тебя повесят!

— Я тоже рад снова видеть тебя, отец, — сказал Квинтин, пожав плечами, и отвернулся к окну.

Роберт почувствовал, как в нем закипает бешеная ярость, впрочем, так было всегда, когда Квинтин показывал ему открытое неповиновение с самого детства.

Теперь же он был таким никчемным больным стариком, что молодой ублюдок мог просто поиздеваться над ним и отвернуться. Этого нельзя было стерпеть. Он подошел к камину и схватил кочергу.

— Ты не отделаешься от меня, как от какого-нибудь надоедливого лакея! Как будто ты недостаточно опозорил имя Блэкхорнов одним своим существованием, так теперь вдобавок еще предал короля и страну, как ублюдок, которым ты и являешься. Я отстегаю тебя так, как делал это, когда ты был мальчишкой.

Роберт шел к Квинтину с поднятой кочергой, все его тело дрожало при каждом шаге. Он с трудом удерживал равновесие, сжимая тяжелую железку и спотыкаясь. Квинтин видел ледяную краску смерти на его коже, ощущал ее отвратительный запах. Он протянул руку и, выхватив кочергу из руки Роберта, отшвырнул ее с громким стуком.

— Те дни, когда ты бил меня, прошли, старик, — сказал он с убийственной неторопливостью. — Может быть, я и ублюдок, но я исполнил свой долг перед Блэкхорн-Хиллом так же, как и ты. Теперь, когда я обеспечил тебе наследника, оставляю тебя упиваться своей собственной желчью.

Мадлен услышала сердитые голоса, идущие из библиотеки. Держа Джеймса, она бросилась вниз по лестнице и, открыв дверь, увидела, как Роберт прислонился к высокой спинке стула у окна. Квинтин направился к двери. Заслонив ему дорогу, она сказала:

— Ты не можешь вот так оставить его, Квинт. Может быть, ты больше никогда не увидишь его живым.

— Черт бы тебя побрал, уйди с дороги, с меня довольно вас всех!

Услышав ее слова сквозь шум в ушах, Роберт выпрямил позвоночник, тиснув спинку стула.

— Это мое заветнейшее желание — никогда не видеть его живым. Пусть убирается к своим дьявольским отродьям и умрет с ними.

Он свирепо взглянул на Мадлен остекленевшими глазами и засмеялся, сухо, скрипуче:

— Такая прекрасная, настоящая Мадонна с младенцем, ну прямо как Анна. Она так же неверна? Над нами обоими тяготеет одно и то же проклятие. — Он увидел, как спина Квинтина окаменела, но тот не повернулся к старику. — Ты сказал, что исполнил свой долг перед Блэкхорн-Хиллом так же, как и я. Означает ли это, что ты считаешь, что Джеймс тоже ублюдок? Что вы на это скажите, мадам?

Мадлен прижала к себе сына и смело встретилась с его взглядом.

— Я уже говорила вам, когда забеременела, что это ребенок Квинта. Вы оба можете думать все, что вам заблагорассудится, — и черт с вами со всеми! — Ода повернулась и пошла по коридору, не оглянувшись.

Поднявшись на второй этаж, она услышала стук копыт отъезжающей лошади Квинтина. Мадлен позвала двух слуг-мальчишек и послала их отвести мистера Роберта в постель после того, как он напьется. Только выражение безусловной любви в маленьких глазах Джеймса, тепло его тельца в ее руках удерживали ее в здравом рассудке.

— Я буду жить для тебя, моя крошка. Твоя жизнь не будет отравлена их ненавистью.

В последующие месяцы Мадлен работала до изнеможения. Блэкхорн-Хилл готовился к предстоящей зиме. Она пыталась как можно меньше думать об отсутствующем муже и горечи их расставания. Управление огромной плантацией помогало ей в этом. Сентябрьские дни стали короче, а часы ее тяжелого труда — длиннее.

Дни были заполнены лечением больных рабов и выслушиванием докладов их надсмотрщиков об уборке товарных и продовольственных культур, выращиваемых, чтобы прокормить сотни душ в Хилле. Она отдавала распоряжения на убой скота, проверяла работу коптильни, наполненной ветчиной и окороками, и заглядывала в бочки, набитые соленой говядиной.

По вечерам Мадлен углублялась в учетные книги, решая, где можно сократить закупки и всевозможные расходы. Битва за гроссбухи с миссис Ошлви была не из легких, но с отсутствием Квинтина и болезнью Роберта даже суровые надсмотрщики отчитывались теперь перед госпожой, так что экономка вынуждена была отдать ей все.

Сидя однажды вечером при свете свечей, Мадлен устало терла глаза и просматривала список закупок одежды и съестных припасов для обитателей большого дома. Там было перечислено несколько пунктов, которые она не вносила, такие, как двадцать рулонов тончайшего, дорогого полотна на простыни и дюжины коробок дорогих специй — имбиря, мускатного ореха и гвоздики. Она сделала пометку обсудить это вопрос с Нел и Делфиной, когда будет время.

В конце сентября до плантации дошли слухи о дальнейших неблагоприятных для роялистов изменениях в войне, и Мадлен забыла о нарушениях в расходных книгах. Великий британский флот под командованием адмирала Грейвса был отогнан к границам Виргинии французским союзником американцев адмиралом де Грассе. Остатки британского непобедимого флота в южном театре военных действий отступили к Нью-Йорку, оставив генерала Корнуоллиса в окружении наступающих французских и американских сил Росамбо и Вашингтона. Даже лихой и жестокий британский драгун Банастр Тарлетон уплыл домой. Мадлен подумала о милиции мятежников, начавшей хозяйничать вокруг Блэкхорн-Хилла, и решила возобновить свои тренировки с тридцатикалиберной егерской винтовкой, которую дал ей Эндрю.

Когда сентябрь уступил место октябрю, казавшийся неистощимым поток предметов роскоши начал иссякать по той причине, что в южных водах господствовал французский флот. Поскольку прекрасные спермацетовые свечи стали теперь недоступны, Мадлен отдала распоряжение делать свечи из лавровых ягод даже для столовой. Доктору Уизерспуну удалось раздобыть еще хинина, но приступы лихорадки Роберта то усиливались, то ослабевали, в независимости от того, принимал он лекарство или нет.