Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

— Какая блестящая идея! — медленно протянул Катилина, сидя на своем обычном месте в окружении сторонников.

— Последний раз, когда в Риме был диктатор, его диктатура в конце концов сделалась похожей на правление царя! — выкрикнул Цицерон. — Senatus consultum ultimum придуман именно для того, чтобы справляться с государственными кризисами, не давая абсолютной власти одному человеку.

— Как? Разве у тебя нет власти, Цицерон? — спросил Катилина.

— Я — старший консул!

— И сам все решаешь, словно ты — диктатор, — с насмешкой произнес Катилина.

— Я — инструмент senatus consultum ultimum!

— Ты — инструмент магистратного хаоса, — сказал Цезарь. — Прошло немногим более месяца, как новые плебейские трибуны вступили в должность, и в течение нескольких дней до и после этого события необходимо присутствие в Риме городского претора.

— Такого закона нет на таблицах!

— Но есть закон, согласно которому городской претор не может отсутствовать в Риме более десяти дней подряд.

— Хорошо, хорошо! — пронзительно крикнул Цицерон. — Пусть будет по-твоему! Квинт Цецилий Метелл Целер, я приказываю тебе ехать в Пицен, но требую, чтобы ты возвращался в Рим каждый одиннадцатый день! Ты также вернешься в Рим за шесть дней до вступления в должность новых плебейских трибунов и будешь оставаться в Риме в течение шести дней после их вступления в должность!

В этот момент писарь передал раздраженному старшему консулу записку. Цицерон прочел ее и рассмеялся.

— Ну, Луций Сергий, — обратился он к Катилине, — кажется, тебя ждет еще одна маленькая неприятность! Луций Эмилий Павел хочет обвинить тебя на основании закона lex Plautia de vi. Об этом он только что объявил с ростры. — Он нарочито прокашлялся. — Я уверен, ты знаешь, кто такой Луций Эмилий Павел! Такой же патриций, как и ты, и такой же мятежник! Возвратился в Рим после нескольких лет ссылки, значительно отставший в общественной жизни от своего младшего брата Лепида. Но явно желает показать, что он больше не хочет пачкать клеймом мятежника свое аристократическое тело. Ты думал, что только мы, выскочки, «новые люди», против тебя? Но ты ведь не можешь назвать Эмилия выскочкой, не так ли?

— О-о-о! — протянул Катилина, вскинув бровь. Он вытянул вперед правую руку, заставив ее дрожать. — Смотри, как я затрясся, Марк Туллий! Меня обвиняют в подстрекательстве к общественному насилию? Но когда же я это сделал?

Он оставался сидеть и с видом ужасно оскорбленного человека оглядел ряды сидящих сенаторов.

— Может быть, я должен попросить, чтобы меня взял под охрану какой-нибудь аристократ, а, Марк Туллий? Это тебе понравится? — Он в упор посмотрел на Мамерка. — Эй, Мамерк Эмилий Лепид, принцепс Сената, ты возьмешь меня в свой дом в качестве узника?

Глава рода Эмилиев Лепидов и близкий родственник возвратившегося из ссылки Павла, Мамерк просто покачал головой, усмехнувшись.

— Я не хочу тебя, Луций Сергий, — сказал он.

— А ты, старший консул? — спросил Катилина Цицерона.

— Впустить в свой дом моего потенциального убийцу? Нет, благодарю! — ответил Цицерон.

— А ты, городской претор?

— Не могу, — ответил Метелл Целер. — Утром я отправляюсь в Пицен.

— А плебей Клавдий? Может быть, ты изъявишь такое желание, Марк Клавдий Марцелл? Ведь всего несколько дней назад ты готов был следовать примеру твоего хозяина Красса?

— Я отказываюсь, — сказал Марцелл.

— У меня идея получше, Луций Сергий, — сказал Цицерон. — Почему бы тебе не уехать из Рима и открыто не присоединиться к своему мятежу?

— Я не уеду из Рима, и это не мой мятеж, — сказал Катилина.

— В таком случае я объявляю собрание закрытым, — произнес Цицерон. — Мы сделали все, что могли, для защиты Рима. Все, что нам нужно сейчас сделать, это ждать, что будет дальше. Рано или поздно, Катилина, ты себя выдашь.

— Я очень хочу, — сказал он позже Теренции, — чтобы мой коллега Гибрид, ценитель удовольствий, возвратился в Рим. У нас здесь официально объявлено чрезвычайное положение, но — где же консул Гай Антоний Гибрид? Нежится на своем личном пляже в Кумах!

— А ты не можешь приказать ему вернуться на основании senatus consultum ultimum?

— Думаю, что могу.

— Тогда сделай это, Цицерон! Он может тебе понадобиться.

— Он говорит, что у него приступ подагры.

— Вся подагра у него в голове! — вынесла приговор Теренция.

За пять часов до рассвета седьмого ноября Тирон снова разбудил крепко спавших Цицерона и Теренцию.

— К тебе посетительница, госпожа, — доложил любимый раб.

Страдающая ревматизмом жена старшего консула проворно спрыгнула с кровати (разумеется, она была в ночной рубашке — в доме Цицерона нагишом не спали!).

— Это Фульвия Нобилиор, — сказала она, расталкивая Цицерона. — Проснись, муж, проснись!

О-о, замечательно! Наконец-то она будет участвовать в военном совете!

— Меня прислал Квинт Курий, — объяснила Фульвия Нобилиор, сильно постаревшая со времени последнего визита, потому что у нее не было времени накраситься.

— Он решился? — резко спросил Цицерон.

— Да. — Она взяла чашу с неразбавленным вином, которую ей подала Теренция, и отпила немного, стараясь унять дрожь. — Они встретились в полночь, в доме Марка Порция Леки.

— Кто встретился?

— Катилина, Луций Кассий, мой Квинт Курий, Гай Цетег, оба братья Суллы, Габиний Капитон, Луций Статилий, Луций Варгунтей и Гай Корнелий.

— А Лентул Сура?

— Его не было.

— Тогда, кажется, я оказался не прав в отношении его. — Цицерон подался вперед. — Продолжай, женщина, продолжай! Что произошло?

— Они встретились, чтобы составить план падения Рима и последующего мятежа, — сказала Фульвия Нобилиор. Выпитое вино вернуло немного краски ее лицу. — Гай Цетег намеревался захватить Рим сразу, но Катилина хочет подождать, когда мятежи наберут силу в Апулии, Умбрии и Бруттии. Он предложил для решающих действий ночь Сатурналиев, мотивируя свой выбор тем, что это единственная ночь в году, когда в Риме все наоборот: рабы роскошествуют и отдают приказания, а господа прислуживают им, и все при этом пьют. По мнению Катилины, за это время мятежи разрастутся еще шире.

Цицерон увидел в этом определенный смысл. Сатурналии отмечали на семнадцатый день декабря, а это — шесть рыночных интервалов начиная с сегодняшнего дня. Значит, к этому времени вся Италия уже будет охвачена восстанием.

— И чье же предложение победило, Фульвия? — спросил он.

— Катилины. Хотя Цетег добился своего в одном вопросе.

— В каком? — мягко поинтересовался старший консул, когда женщина замолчала и начала дрожать.

— Они все согласны в одном: тебя следует немедленно убить.

Еще с тех пор, как он прочел те письма, он знал, что его хотят убить, но услышать об этом сейчас, из уст этой бедной, напуганной женщины, — такой ужас Цицерон испытал впервые в своей жизни. Он должен быть немедленно убит! Немедленно!

— Как и когда? — спросил он. — Ну же, Фульвия, говори! Я не собираюсь вызывать тебя в суд, ты заслужила награды, а не наказания! Скажи мне!

— Луций Варгунтей и Гай Корнелий придут сюда на рассвете вместе с твоими клиентами, — сказала она.

— Но они — не мои клиенты! — тупо возразил Цицерон.

— Знаю. Но было решено, что они будут проситься к тебе в клиенты в надежде, что ты поддержишь их возвращение на публичную арену. Проникнув в дом, они начнут настаивать на личной беседе у тебя в кабинете, чтобы изложить свою просьбу с глазу на глаз. Там они заколют тебя и скроются, прежде чем твои клиенты узнают о случившемся, — сказала Фульвия.

— Тогда это просто, — сказал Цицерон, вздохнув с облегчением. — Я запру все двери, поставлю часовых в перистиле и откажусь от приема клиентов по причине болезни. И весь день просижу дома. А теперь пора действовать. — Он встал, похлопал Фульвию Нобилиор по руке. — Огромное спасибо тебе, и скажи Квинту Курию, что он заработал себе полное прощение. Но еще передай ему, что если он объявит обо всем этом в Палате послезавтра, то станет героем. Я даю ему слово, что не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось.

— Передам.

— Что же именно планирует Катилина на время Сатурналий?

— У них где-то спрятано много оружия. Квинт Курий не знает где. И это оружие раздадут всем сторонникам. Двенадцать пожаров должны вспыхнуть по всему городу, включая один на Капитолии, два на Палатине, два на Каринах и по одному на обоих концах Форума. Определенные люди должны войти в дома всех магистратов и убить их.

— Кроме меня, ведь я уже буду мертв.

— Да.

— Тебе лучше уйти, Фульвия, — сказал Цицерон, кивнув жене. — Варгунтей и Корнелий могут явиться сюда раньше времени, а мы не хотим, чтобы они тебя увидели. Тебя кто-нибудь сопровождал?