Ex ungue leonem: по когтю льва - Ирина Якимова

Племянник улыбнулся. Сейчас Миру неприятно уколола его вечная беззаботность.

— Осмелюсь напомнить, тётя, теперь вам нужен человеческий доктор, а не вампирский!

Мира поднялась, по-прежнему поддерживая живот:

— Мне нужен вампирский!

На закате дня она вышла из главных ворот замка, и, пройдя недалеко, остановилась, опустилась на камень, когда-то размечавший две дороги, ведущие из «Тени Стража».

Оранжевая полоса гуще и шире утренней расползалась по западному горизонту. Она переливалась разными оттенками, а окружающий мир предгорья серел, блекнул, отдав полосе заката все свои краски. Царственную тишину, всегда наступающую в тот миг, когда день встречается с ночью, нарушал смех, говор множества людей, доносящийся из бывшего замка Владыки. Люди праздновали избавление от трёхсотлетнего владычества бессмертных. В подвалы, кладовые «Тени Стража» был заложен динамит. Завтра на рассвете от гордого замка останется груда камней — вот печальный конец ещё одной древней цитадели.

Мира следила, как край солнца скрывается за горизонтом. Она почти не шевелилась, только иногда быстро, нервно поправляла шаль на плечах, одолженную вечером у какой-то селянки.

Первый вечер новой смертной жизни. Как она боялась этого момента! Мира так не хотела доживать несколько лет ненужным обломком прошлого, нелепой сумасшедшей, знающей только слово «было», для которой закрыты двери надежды! Но всё оказалось иначе…

Затаённая улыбка опять скользнула по губам и пропала. Мира глупо, радостно улыбалась сегодня весь день, с тех пор, как поговорила с Витусом.

Адора Рете нашла её, когда добрая половина солнца коснулась горизонта и расплавилась в нём. Старая герцогиня подошла совсем тихо, присела рядом.

— Мира, что ты прячешься от всех?

— Я не прячусь, — Мира помолчала. — Мне просто нужно осмыслить много такого, что осмыслению не поддаётся! — она засмеялась.

— Ты о Бездне? Всё проще, чем ты думаешь. Почитай «Сказки Карды», помня, что Она заполняет все пробелы, и истина откроется тебе.

— Я думаю не о Бездне. Скажите, Адора, — Мира набрала полную грудь воздуха и выпалила: — Вы ведь давно поняли, что я… что я… беременна?

Всё-таки она покраснела. Но Адора, кажется, ничуть не удивилась вопросу. Она успокаивающе погладила руку Миры.

— Я поняла это, когда провожала тебя в Карду. Одно твоё движение… — она похоже изобразила, как Мира стоит, чуть согнувшись, прижав руки к животу. — И сам силуэт — немного выпятившийся животик. И я подумала: возможно, разгадка всех странностей, что творились с тобой в последние месяцы, проста — ты ждешь ребенка. А ты поняла это только сегодня?

— Да, после намёков Адама, — презрение отразилось на лице бывшей вампирши. — Тогда я решилась побеседовать с лучшим целителем carere morte, Витусом — он среди наших пленных и только что получил свой ошейник. Витус немедленно подтвердил мои подозрения: да, беременность. Уже пятый месяц.

Адора не спрашивала ничего, только поощряющее сжимала её руку: «Говори, говори…»

— Знаете… в последние два года в Ордене у меня восстановился женский цикл, — призналась Мира. — Наши врачи сказали, зачатие всё равно невозможно, но, когда мы с Карлом в первый и последний раз остались наедине, я всё же мечтала… Глупо, конечно! Скоро мне пришлось забыть эту мечту, а она тем временем продолжала следовать за мной.

Витус сказал, этот плод, этот ребёнок — чудо. Невозможное стало возможным, когда Дар преобразился и явил миру свою полную силу. Я всё время находилась рядом с Избранной, в Его лучах — и это сделало возможным оплодотворение и дальнейшее развитие беременности. Лучи Дара приближают carere morte к жизни, вампир обретает многие характеристики новообращенного, в том числе, видимо, и способность зачинать и вынашивать детей. Недаром в эти месяцы мне всё время хотелось быть ближе к Дару, я до сих пор ношу кулончик с кровью Избранной!

Старшие, опытные вампиры способны замечать беременных. Я сама видела связь мать-ребёнок пару раз: она является нам, как дополнительная петля в круге кровообращения, а на большом сроке это к тому же источник дополнительной пульсации. И ведь в последние два месяца я чувствовала ещё одно сердцебиение, но все мои думы были заняты куклами, я не придавала этому значения! Арно молод, он не сумел разглядеть, а вот Дэви… Помните, он назвал меня graspi? «Беременная призраком». Он увидел это давно. И, мне сейчас кажется, он пощадил меня, потому что понял, что я больше не graspi, что я могу родить этого ребёнка… Интересно, почему он так нужен Дэви? Как страшно!

Мира замолчала. Солнце закатилось, и полоса заката начинала бледнеть. На неё уже напали синие вечерние облака и рвали на части жадными ртами. Первый день новой смертной жизни подошёл к концу. Мира боялась, что он будет одиноким и холодным, а он оказался тёплым и наполненным новой тревогой, той, что она прежде не знала по имени — тревогой матери.

— Если б я узнала раньше! — снова заговорила она, стиснув руки, как для горячей молитвы. — Едва я вспомню, что я творила в эти месяцы, мне делается дурно. Витус сказал, беременность развивается нормально, плод соответствует сроку, но я всё равно боюсь. В эти месяцы я много раз заглядывала в Бездну… Бедный мой малыш!

— Прости, что не сказала тебе сразу, девочка! — вымолвила Адора, слёзы встали в ее глазах. — Но я боялась. Ведь тогда ты была graspi, и надежда на исцеление для тебя была ничтожна. Как я могла бы сказать о призрачном плоде? Это ударило бы тебя больнее, чем смерть Карла!

— Я понимаю, — Мира грустно усмехнулась. — Я сейчас поняла: меня исцелило не солнце… Он, — она погладила живот. — Габриель говорила, в моей крови снова появились частицы, ответственные за исцеление. Но я уверена, это были не мои — его частицы! Это он тянулся к солнцу и, в конце концов, заставил меня выйти под его лучи. Малыш… исцелился сам и исцелил маму…

— Я надеялась на это! — прошептала Адора. Слёзы прочертили дорожки на её щеках. — Тебе не нужно бояться, Мира. Это будет мальчик, мальчик, я уверена. Смышлёный и очень похожий на своего отца. Всё будет хорошо. В самые страшные месяцы твой малыш не только удержался на грани жизни и вечности carere morte, но и сумел перешагнуть эту границу — к жизни. Шагнуть — и вывести тебя за собой…

Мира засмеялась:

— Карл невозможен! Всё-таки исцелил свою вампирку, — она хохотала, но тревога не уходила из её глаз. — Что вы плачете, Адора? Не нужно плакать!

В замке кто-то заиграл песню, которую несколько дней назад любил напевать Николас. В поверженной цитадели вампиров плясали смертные победители. Вот Феликс повёл Джезабел первой парой. А Винсент и Солен целуются в тени у восточной стены, думая, что их никто не видит…