Пендрагон - Стивен Рэй Лоухед

нас, или хотя бы потрепать нервы. Но Артур стоит, и мы стоим — с мрачными лицами, потные от страха и предвкушения, а барабаны все гремят. Этот звук стоит однажды услышать, и уже не забудешь. Я и сейчас его слышу.

Войска сблизились, барабанный бой резко смолк, и вандалы остановились. Стояли и смотрели на нас в тишине, не менее страшной, чем грохот их барабанов. Они стояли неподвижно, оружие тускло поблескивало, их странные штандарты в виде кабаньих голов застыли над ними, как символ военной мощи.

Артур стоял спокойно, терпеливо ожидая развития событий. Через некоторое время один из знаменосцев выступил из передней шеренги и остановился. К нему подошли вожди вандалов, среди них я заметил Мерсию и раба Хергеста. Небольшой группой они двинулись навстречу Верховному Королю Британии. Прозвучало нескольких слов, сказанных слишком тихо, чтобы можно было разобрать хоть что-то, после чего знаменосец вернулся на свое место.

— Я не вынесу, — сердито пробормотала Гвенвифар. — Я должна быть с ним.

Бедивер попытался остановить ее, но королева стряхнула его руку, спешилась и быстро пошла к королю. Артур приветствовал ее коротким кивком, и они встали бок о бок, а голова черного кабана на украшенном черепом шесте выдвинулась вперед. Видимо, это предвещало прибытие самого Амилькара. И он действительно появился.

Оба предводителя стояли всего в трех шагах друг от друга. Артур поднял руку мирным жестом. Амилькар не пошевелился. Артур что-то сказал, и Черный Вепрь ответил через Хергеста. Священник замолчал, Артур повернулся к Гвенвифар, и та что-то сказала, глядя на Амилькара.

Хергест перевел ее слова, и губы Черного Вепря скривились в свирепой усмешке. Он прорычал ответ с явным пренебрежением, высокомерно запрокинул голову и сплюнул. Возможно, он намеренно пытался оскорбить королеву, и ему это удалось. В мгновение ока тонкий меч королевы вылетел из ножен, и она бросилась на вожака вандалов. О, она была очень быстрой, Артур не успел удержать ее. Амилькара спас от серьезного, если не смертельного ранения один из его вождей, отбивший удар меча древком своего копья. Клинок Гвенвифар рассек воздух в дюйме от горла Амилькара.

Амилькар шагнул назад и поднял копье. Артур выкрикнул приказ, схватил Гвенвифар за руку и оттащил назад. Черный Вепрь, размахивая копьем, произнес короткую гневную речь, на которую Артур ответил спокойным торжественным голосом.

Они обменялись еще несколькими словами, а затем Артур и Гвенвифар резко повернулись и пошли обратно к британской линии.

— Мы встретимся завтра на рассвете, — сказал Артур, ни словом не пояснив того, что произошло на равнине.

Началось долгое ожидание. Оно тяжко давалось британцам. Воины отдыхали, пока солнце медленно-медленно плыло на запад, но когда раскаленный добела диск исчез за холмами, люди зашевелились, заговорили и дали волю своему беспокойству.

Я подумал, что пора напомнить им о грядущей награде и о Господине, которому все мы служим. После краткого разговора с Артуром были вызваны военачальники, им приказали собрать людей на склоне холма над шатром совета.

Войско Британии выстроилось передо мной, когда бледные сумерки уже ползли по долине. Жара спадала, и легкий ветерок шевелил тонкую траву. В ознаменование Белтейна[16] зажгли огромный костер. Я хотел, чтобы былое возродилось в памяти людей. Восходящая луна отбрасывала на землю резкие тени, а небо вызвездило от одного горизонта до другого.

Люди стояли встревоженные, настороженные, напряжение было разлито в воздухе. Все знали о том, что предстоит их королю. Конечно, это вселяло в них беспокойство. А если Артура убьют, думали многие. Кто тогда поведет их против вандалов? Воины прекрасно понимали, что своими жизнями они обязаны мастерству Артура как военного лидера. А если они останутся без него? Многие с подозрением посматривали на меня; я даже слышал недовольный ропот: какая песня? впору клинки точить!

Арфа у меня на плече рождала почти случайные звуки, бросая, как гальку, в людское море. Сначала меня никто не слушал — но я продолжал играть, — а потом меня не хотели слышать. Они продолжали переговариваться, но глаза снова и снова обращались туда, где я стоял и играл, как будто не обращая внимания на гул голосов.

И тут во мне с новой силой вспыхнуло мое видение, вспыхнуло и засияло, как солнце. Я снова увидел пылающее и зеленеющее дерево, мой дух воспарил. Впервые за долгое время я снова почувствовал себя Бардом.

Позволив арфе говорить за меня, я играл на их страхе и беспокойстве, пока все взгляды не оказались обращенными ко мне. Постепенно музыка завладела вниманием людей, и ропот начал стихать. Дождавшись полной тишины, я громко выкрикнул:

— Слушайте меня! Я Бард и сын Барда; мой истинный дом — Край Летних Звезд. С самых ранних дней нашей расы Хранители Духа учили, что мудрость обитает в сердцевине дуба. — Я поднял арфу над головой, чтобы все могли видеть. — Вот, у меня в руках это сердце дуба. Благодаря своему ремеслу, Бард освобождает душу мудрости, чтобы она могла творить в мире людей. Слушайте и внимайте всему, что я скажу вам, чтобы каждый не забывал, кто он и кем может стать!

С этими словами я снова начал играть. Словно пальцы ткача, сплетающего золотые и серебряные нити, мои пальцы плели затейливую мелодию, создавая блестящую основу для слов. Я играл, вглядываясь в лица людей, собравшихся со всех уголков Британии, из Прайдейна, Селиддона и Логриса, из Иерны. Они представлялись мне пустотелыми, и мне предстояло наполнить их Истинным Словом.

— Великий Свет! Я смиренно стою перед Тобой. Вот тебе мои руки, вот тебе мой голос, Господи, сделай так, чтобы я мог тронуть сердца людей!

И на меня накатил авен — будто отпустили в небо пойманную птицу. Мелодия пришла первой, а следом потекли слова, обретая смысл, едва слетая с моих губ. Я отдался песне; больше не было Мирддина, существовала только песня, а я стал всего лишь сосудом, наполненным изысканным вином Оран Мор[17].

Я пел, и Великая Музыка лилась со струн моей арфы. Той ночью родилась новая песня, и люди были поражены, услышав ее. Вот что я пел:

«В Старшую Эпоху, когда роса творения была еще свежа на земле, жил могущественный царь по имени Манавидан. Царством его был весь мир, и каждое племя, каждый клан платили ему дань. За что бы он не брался, все расцветало под его руками. Куда бы он не посмотрел, он видел только хорошее и достойное.

Однажды пришли плохие вести и огорчили Манавидана. Говорили, что