Карлики - Максим Дегтярев

— Давайте называть его, как он сам себя назвал — Антрес, а то мы запутаемся, — прервав Ларсона, предложил Шеф.

— Хорошо, — согласился Ларсон, — итак, Блан… тьфу, Антрес свалился в Большую Воронку, Сторм — в каньон Улыбка Явао. Фед, ты только не обижайся, но не это ли совпадение натолкнуло тебя на мысль о том, что Сторм — гомоид. Ты, не отдавая себе отчета, сопоставил случай с Антресом и случай со Стормом. Отсюда и все твои выводы.

Я возразил:

— Во-первых, если бы я после каждой подобной реплики на тебя обижался, то ты бы сейчас здесь не сидел (я сам не понял, что хотел сказать, но прозвучало это весьма угрожающе), а во-вторых, те совпадения, что ты обнаружил можно трактовать и в мою пользу. Предположим, что Вэндж с Зиминым узнали в Сторме гомоида, то бишь, не человека, и тогда гомоид по имени Сторм поступил так же, как поступил бы любой гомоид на его месте — исчез, одним словом. Ведь у нас нет его тела, стало быть, его следует считать исчезнувшими, а не погибшими.

Шеф слушал нас со все нарастающим беспокойством — ему не нравилось, что мы перешли на личности.

— Можно мне сказать? — прорычал он так, что не позволить ему этого было бы чистым самоубийством. Мы посмотрели на Шефа с той предельной преданностью, на которую способны, как мне казалось раньше, только государственные чиновники.

— Ларсон, мы тут обсуждаем не Ильинского, а Сторма, посему держи свой психоанализ у себя в подсознании — там ему самое место. Гомоид Сторм — или нет, не зависит от того, что ты думаешь о своем коллеге. А ты, — сказал он мне, — запомни раз и на всегда: в моем кабинете будет сидеть тот, кому я прикажу, а тот, кому НЕ прикажу, будет сидеть совсем в другом месте…

— На Плероме, например… — вырвалось у меня против воли. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Но Шеф, почему-то, не убил меня на месте, а, наоборот, согласно кивнул:

— Да, в том числе и там…— и, повысив голос, приказал: — Всё! Забыли на время о гомоидах, давайте решать, что делать с Берхом.

Я робко предложил:

— Давайте сперва попробуем понять, как могли развиваться события с того момента, как он отослал нам последнее сообщение. У Берха было две версии. По первой версии, Вэнд и Зимин умышленно убивают Сторма. Но сам Берх больше склонялся ко второй версии — версии инсценировки. Чтобы ее проверить, он проанализирует запись СКЖ так, как это сделал Хью. Берх, кстати, упомянул в конце своего доклада, что запись может быть подделана. И поэтому нам надо исходить из того, что Берх обнаружит или, уже обнаружил, нестыковку с возрастом Сторма. Если так, то он сообщит об этом астронавтам. И они…честно говоря, пока не знаю, что они предпримут в ответ…

— Ясно, — сказал Шеф, — теперь ты, Ларсон…

Биолог прокашлялся и глядя куда-то в сторону изрек:

— Рискуя навлечь на себя гнев моего молодого коллеги, я в очередной раз позволю себе с ним не согласиться, — последнее слово он произнес полушепотом.

— Валяй, — ответил я равнодушно, — не соглашайся.

Ларсон продолжил:

— Я знаю Берха уже много лет (намек на то, что я работаю в Отделе всего три года) и за то время, что мы работаем вместе, я успел его хорошо изучить… Мне запретили высказываться по поводу того, как строит свои умозаключения…. — тут он осторожно поднял глаза на меня.

— Про Берха можно, — Шеф понял, что именно пытается сказать Ларсон, — давай покороче.

— Так вот. На основе моих многолетних наблюдений, я прихожу к выводу, что Берх начнет с проверки первой версии — той, что, по его мнению, менее вероятна…

— Что ты подразумеваешь под многолетними наблюдениями? — перебил Ларсона Шеф.

— А то, что Берх по натуре человек очень осторожный. Даже, я бы сказал, нерешительный…

— Тоже мне — новость, — буркнул я.

Шеф попробовал ответить за Ларсона сам:

— Ты хочешь сказать, что Берх попытается обвинить астронавтов в убийстве. Те испугаются, поскольку обвинение в убийстве — вещь не шуточная, и сами выложат ему всю правду. Но Вэндж и Зимин на слабонервных не похожи. И потом, причем здесь нерешительность Берха?

— Сейчас объясню. Во-первых, когда я говорил, что Берх изберет первый вариант, я имел в виду вовсе не те рассуждения, что вы только что привели… Во-вторых, вы знаете, что все сотрудники Отдела, время от времени обязаны проходить психологические тесты. В том, как Берх отвечал на вопросы теста, я заметил одну закономерность. Нет, лучше я объясню на примере. Можно я возьму для примера Феда, — он спросил у Шефа, а не у меня, — здесь нет ничего личного, все сугубо в интересах дела.

Шеф благосклонно позволил. Окрыленный Ларсон повернулся ко мне. Его тон совершенно изменился — оседлав своего любимого конька, Ларсон почувствовал прилив вдохновения.

— Представь, — говорит он, — что у тебя есть альтернатива, иначе говоря, выбор из двух возможностей. Для пущей наглядности, возьмем пример из жизни. Ты разгадываешь кроссворд. Нужно найти слово из пяти букв и это слово является ответом на вопрос «Кто убил Сторма?». Какие у тебя варианты?

— Ты имеешь в виду «Вэндж» и «Зимин»? — догадался я.

— Вот именно! — обрадовался Ларсон, — в обоих именах пять букв, следовательно, по числу букв, подходят оба слова. Но верный ответ — только один. При этом, может случиться так, что оба варианта — и «Вэндж» и «Зимин» неверны. Тогда ты вообще не будешь знать, как поступить. Но к счастью, вероятность того, что ни Вэндж, ни Зимин Сторма не убивали, очень мала.

— Вот с этим я не согласен, — возразил я. Ларсон поморщился:

— Ты не понял — мой пример — условный. Лучше, слушай дальше. Ответ «Вэндж», на твой взгляд, более вероятен и внутренне ты к нему склоняешься. Причины тому могут быть самые разные. Ну, скажем, не по душе тебе Вэндж и все тут! Ответ «Зимин» тебе кажется существенно менее удачным, чем «Вэндж». Вписав в кроссворд какое-то одно из этих имен, ты должен проверить остальные слова из кроссворда. Если все сойдется, то слово найдено верно, если нет — то придется слово стереть и вписать вместо него другое. Ошибиться один раз для тебя не критично. Итак, какое слово ты выберешь?

— Думаю, что «Вэндж», раз уж я к нему склоняюсь.

— Отлично! А вот Берх, при тех же условиях, выберет сначала слово"Зимин".

— Странно… А объяснение этому имеется?

— Конечно. Начнем сначала. Пусть существует один шанс из десяти что оба слова — «Вэндж» и «Зимин» — не подходят. Далее, пусть два шанса из десяти, за то, что выбор «Зимин» верен и, соответственно, семь из десяти, что верным будет выбор «Вэндж». Запомнил?

— Запомнил.

— Хорошо. Ты сказал, что сначала попробуешь слово «Вэндж». При этом, если ты окажешься не прав, у тебя остается выбор «Зимин» или вообще никакого. И шансы распределятся, как два к одному. Согласись, ситуация возникает достаточно неопределенная.