Демон движения - Стефан Грабинский

осторожным. Раз взявшись, он хотел решительно сокрушить цепь предубеждений, которая окружала место его нынешней усадьбы, разорвать этот огненный круг раз и навсегда и залить его холодной струей здравого смысла.

Керосиновые лампы, свечи, спиртовки и тому подобные средства освещения и отопления были решительно запрещены в «Пожарове». Зато сюда протянули электрическую линию от трамвайного депо; электроток, разветвляясь по нескольким проводам, освещал и обогревал виллу. Завтраки и ужины разогревали на электрической плитке с целой системой мощных предохранителей.

Лишь для зажигания папирос и сигар Роецкий использовал бензиновую зажигалку, соблюдая все меры предосторожности: в таких случаях он обычно вставал посередине комнаты на значительном расстоянии от мебели.

В первые недели Роецким пришлось приспосабливаться ко всем этим устройствам и новому способу ведения хозяй¬

- 356 -

ства, что было сопряжено с определенными трудностями, однако со временем они привыкли. И жизнь в «Пожарове» поплыла по спокойным, безмятежным волнам повседневности.

Пан Анджей работал в городском архиве с восьми утра до полудня, затем возвращался домой, где проводил остаток дня «в лоне семьи». Близость леса, располагавшегося на расстоянии двух километров за рекой, делала возможными частые прогулки предвечерней порой, из которых Роецкие возвращались освеженными, пребывая в благодушном настроении. В пасмурные дни они прогуливались по посыпанным белым гравием кольцевым тропинкам и аллеям своей пихтовой рощицы. В одном месте на склоне Юзик обнаружил несколько гранитных плит, из-под которых сочился родничок; находчивый мальчик уложил камни в некое подобие криницы, и так появился студеный колодезь — цель частых прогулок и источник прохлады в жаркие летние дни...

Тем временем в городе самой популярной темой разговоров стали Роецкие и их «Пожарово». Не было такой благотворительной ярмарки или товарищеского soiree*, где не говорили бы о них. Сами они почти не уделяли внимания подобным событиям, хотя бы по той причине, что кобринские «сливки общества» обходили «Пожарово» десятой дорогой. Люди боялись провести даже пару часов на опасной вилле. К своей неизмеримой радости, Роецкий ежедневно отмечал заинтересованные мины коллег, которые приветствовали его утром на работе; в глазах и лицах этих почтенных господ просматривалось явственное изумление:

— Ну что там у вас, любезный пан? Еще не горело?

Почти каждый день знакомые, встретив его на улице, сочувственно заглядывали ему в глаза и, горячо пожимая руку, заботливо спрашивали:

— Как же вам там живется, пан Анджей? Не случалось ли с вами чего-то необычного?

Архивариус бока надрывал от смеха, рассказывая жене о таких встречах. Однако нашлось и несколько смельча-

____________

* Суаре (фр.) — званый вечер.

- 357 -

ков, которые время от времени наведывались в «Пожарово»; в основном старые холостяки, которым нечего было терять. Но и они во время визита сидели как на иголках, бросая вокруг себя дикие взгляды загнанного в угол зверя. Гости эти всегда приводили Роецких в прекрасное настроение. В конце концов пан Анджей посоветовал одному из них не выбираться в «Пожарово» без эскорта добровольной пожарной дружины. Гость на это обиделся и больше не приходил...

Так спокойно прошли жаркие июль и август, минул обильный плодами сентябрь, и клонился к концу затянутый паутинной пряжей октябрь. В «Пожарове» так ничего и не «случилось». В общественном мнении произошел отчетливый поворот. Люди начали смотреть на жителей уединенной виллы с видимым удивлением и почтением. В Кобрине никто не припоминал ничего подобного — еще ни один дом не простоял на горелище и четырех месяцев; а тут уже четвертый подходит к концу — и все спокойно... Прошел октябрь, начался меланхоличный ноябрь, Роецкий потирал руки от удовольствия, со снисходительной улыбкой принимая поздравления знакомых по поводу «счастливого завершения критического периода». Гости все чаше и дольше начали засиживаться в его доме; в их движениях постепенно исчезали беспокойство и нервозность. Хорошо и весело было в «Пожарове», ибо хозяева оказались людьми весьма гостеприимными. Атмосфера здесь, и до того веселая и безмятежная, сделалась даже чрезмерно шумной и легкомысленной, точно бурливое шампанское. Роецкий немилосердно глумился над предрассудками и триумфально улыбался, пани Мария перешучивалась с женой судьи на тему «роковых» дней и мест. Юзик шалил в леске и окрестностях; даже Марианна, нынешняя «горничная», обыкновенно солидная и почтенная женщина, сыпала шутками на кухне и смеялась по каждому поводу.

Исподволь, незаметно в доме складывались новые предпочтения и обычаи.

— Cest drole!* —заметила однажды после визита в «Пожарово» красивая госпожа Сулимирская. — Роецкая уже

____________

* Это смешно! (фр.)

- 358 -

некоторое время носит огненно-красные пеньюары; она в пятый раз подряд принимает нас в нарядах этого цвета.

Наблюдение было метким. Роецкими действительно овладела особая симпатия к красному и красно-оранжевому; пани Мария уже почти месяц носила платья исключительно в этих двух цветах, которые различались лишь оттенками и нюансами. Муж с удовольствием утверждал, что они очень ей к лицу, и, решив придерживаться такого же стиля, начал носить вызывающие огненные галстуки.

— А цвет его был ярко-красный, — пропел ему на следующий день строчку из «Красного знамени» один из коллег.

— А что тут такого? — спокойно ответил тот. — Я люблю эти краски, и, как утверждает моя жена, они мне к лицу. Этого достаточно.

И через несколько дней сменил галстук на другой, в кирпично-оранжевых тонах.

Однако и Юзику, похоже, пришлись по вкусу эти цвета, ибо он начал выпрашивать у родителей новую одежду в этих тонах! Поэтому по случаю дня рождения ему вскоре справили красный костюмчик.

Словно для того, чтобы полностью выдержать линию принятого стиля, в последние дни ноября пан Анджей приказал оклеить все комнаты красными обоями с рисунком из темно-желтых ирисов.

— Какой теперь здесь теплый, милый тон, — сказала Мария мужу после завершения этих метаморфоз в интерьере.

— В самом деле, любимая? — ответил он, целуя ее прекрасные бархатные глаза. — Кажется, что тепло плывет от стен — блаженное, согревающее душу тепло.

Однако в городе эти изменения сочли чудачеством, а уездный врач, доктор Лютовский, даже диагностировал их в качестве так называемой эритромании**. Это определение какими-то путями дошло до Роецкого, дав ему основание для новых насмешек.

____________

* A kolorjego jest czerwony — строка из французской песни «Красное знамя» (Le drapeau rouge), в переводе на польский ставшей революционным гимном польского пролетариата. На русском языке известна в переводе В. Тан-Богораза («Слезами залит мир безбрежный»).

** Патологическая любовь к красному цвету (лат.).

- 359 -

— Эти почтенные господа, — признавался он жене, — приписывают нам психоз на почве красной краски, а того не