Поэт - Майкл Коннелли

Бэкус махнул в сторону лежавших перед ним распечаток.

— Здесь множество звонков по совершенно разным адресам. Это разветвленная сеть. Сеть из клиентов, интересующихся подобными снимками.

Он посмотрел на нас, и я увидел, что взгляд у Бэкуса усталый, но непреклонный.

— Сейчас мы заняты широким поиском. Вероятно, будет много арестов. Многие за это сядут. Гордон погиб не напрасно.

Он сказал это больше для себя, чем для нас.

— Можно сравнить эти данные со списком переводов, сделанных в банк Джексонвилла. Не сомневаюсь, мы узнаем, сколько они заплатили и когда.

— Это делают Клирмонтан и его люди. Они этажом ниже, в одном из офисов третьего отдела. Можете зайти, если хотите.

— Боб, ты видел все семьдесят пять снимков? — спросил я.

Он посмотрел на меня.

— Да, Джек. Я видел их все.

— И там только дети?

Я почувствовал, что не могу вздохнуть. Сколько ни говори себе о брате: «Все прошло, все миновало», — оказалось, это не совсем правда.

— Джек, не нужно, — сказал Бэкус. — Там не было снимков остальных жертв. Ни фотографий офицеров полиции, ни вообще фото взрослых людей. Мне кажется...

Он не договорил.

— Что?

— Мне кажется, все просто: снимки такого рода не приносили дохода.

Я взглянул на свои руки. Правая лежала на столе и начинала побаливать. По-моему, под повязкой уже мокро. Вдруг я почувствовал, как на душе стало легче.

Что еще можно ощутить в момент, если вдруг понимаешь: никто не увидит фотографий твоего мертвого брата? Никто во всей стране не сможет загрузить его снимки, как могут они получить те, другие, уже записанные в сети и ожидающие взглядов больных людей, диктующих остальному миру собственные нездоровые вкусы.

— Джек, думаю, выйди это наружу, найдется немало охотников устроить демонстрацию в твою честь, — сказал Бэкус. — Они посадят тебя в автомобиль с откидным верхом и повезут по Мэдисон-авеню.

Посмотрев на него, я так и не смог понять: шутит Боб или нет? Но на всякий случай я не стал изображать радость.

— Вендетта. Вероятно, в некоторых случаях она не хуже, чем правосудие, — продолжил он.

— Спросите меня, похожи ли они, и я отвечу: это одно и то же.

Немного помолчав, Бэкус решил сменить тему:

— Джек, нужны твои показания. На девять тридцать я вызвал стенографиста. Ты готов?

— Как никогда.

— От тебя требуется одно: рассказать все по порядку. От А до Я, не упуская ни одной мелочи. Рейчел, возьми на себя руководство. Будешь задавать вопросы.

— Конечно, Боб.

— Желательно закруглиться к концу дня и представить дело окружному прокурору.

— Кто составляет бумаги для представления? — спросила Рейчел.

— Картер.

Бэкус посмотрел на часы.

— Гм, у вас осталось несколько минут. Впрочем, не спуститься ли вам в холл? Возможно, вас уже ждут. Ее зовут Салли Кимбэл.

Шоу закончилось. Мы встали, собираясь уходить. Наблюдая за реакцией Рейчел, я пытался определить, не уязвлена ли она своим заданием — допрашивать меня, в то время как местные агенты продолжают распутывать клубок данных из компьютера Гладдена? Ведь, похоже, это исследование представляло собой самую захватывающую часть дела. Впрочем, Рейчел ничем не выдала своего настроения. Стоя в дверях комнаты, она обернулась и предложила Бэкусу свою помощь, если таковая понадобится.

— Спасибо, Рейчел, — ответил он. — Гм... Джек, кстати, это для тебя.

Он собрал в стопку кусочки розовой бумаги. Вернувшись к столу, я взял их все.

— И еще вот это.

Подняв с пола мою сумку с компьютером, он передал ее через стол.

— Вчера ты забыл ее в машине.

— Спасибо.

Я наскоро перетасовал розовые листки. Оказалось, их больше десятка.

— Ты становишься популярным, — заметил Бэкус. — Медные трубы. Гони их прочь.

— Только после демонстрации.

Бэкус не улыбнулся.

Пока Рейчел ходила за стенографисткой, я стоял в коридоре, просматривая записки с телефонами. В основном приглашения повторяли все те же телепрограммы. Некоторые из звонков были от газетчиков, а один — от конкурента «Роки» в моем родном городе, «Денвер пост». Конечно, оставили свой след и таблоиды: газеты и их телеверсии. Звонил и еще один знакомец, Майкл Уоррен. Заметив код 213, я сообразил, что он еще в городе.

Три записки, в отличие от других скорее озадачившие, исходили не от собратьев по перу. Часом ранее мне звонил Дан Бледшоу из Балтимора. Еще два звонка поступили из книжных издательств: один — от главного редактора издательского дома со штаб-квартирой в Нью-Йорке, а второй — от помощника другого крупного издателя. Представив себе оба бренда, я ощутил смесь радостного предвкушения и трепета.

Наконец вернулась Рейчел.

— Она появится через минуту. Здесь близко кабинет, который нам выделили. Давай подождем лучше там.

Я пошел за ней следом.

Кабинет оказался уменьшенной копией того помещения, в котором мы разговаривали с Бэкусом. Круглый стол, четыре стула и окно с красивым видом на восточную часть деловых кварталов города. Спросив разрешения у Рейчел, я взял телефон и набрал номер из записки Бледшоу. Он снял трубку после первого же гудка.

— "Расследования Бледшоу".

— Это Джек Макэвой.

— Джек Мак! Как твои дела?

— Все путем. А твои?

— Намного лучше, особенно после утренних новостей.

— Хорошо, рад это слышать.

— Джек, ты сделал доброе дело, прикончив его. Реально доброе.

Странно, а я чувствую себя не так уж здорово. Я подумал это, не высказывая свою мысль вслух.

— Джек?

— Что?

— Я тебе должен, дружище. И Джонни Мак.

— Брось, мы в расчете, Дан. Ты уже помог мне.

— Ладно, ты тоже. Как-нибудь, если вернешься, сходим в одну таверну, на крабов. Счет будет оплачен.

— Спасибо за приглашение, Дан. Как-нибудь.

— Эй, а как насчет одной мадам из бюро? Ее показывали по телевизору, да и в газетах тоже. Агент Уэллинг, кажется? Она ничего.

Я посмотрел на Рейчел.

— Да, ничего.

— Я видел по Си-эн-эн, вчера вечером она выводила тебя из магазина. Будь начеку, юноша.

Дану удалось выжать из меня улыбку.

Положив трубку, я посмотрел на записки с телефонами издателей. Вероятно, я должен позвонить, вот только которому из них? Пока я слабо представлял особенности книгоиздания. Правда, в те времена, когда еще пытался написать свой роман — тот, что остался незаконченным и лежал сейчас в ящике стола в Денвере, — я провел маленькое исследование и решил: если закончу книгу, найду себе хорошего агента, прежде чем обратиться к редактору.

Я даже выбрал того, с кем собрался договориться. Вот только роман остался незаконченным. Почти вспомнив имя и телефон, я всерьез решил связаться с ним попозже.

Следующим по очереди оказался звонок от Уоррена. Ответил оператор, и я попросил соединить с Уорреном.

В этот момент Рейчел с удивлением посмотрела на меня. Я ей подмигнул, но тут же услышал, что Уоррена нет в офисе. Назвав свое имя, я не стал диктовать ни номер телефона, ни текст сообщения. Пусть думает, что пропустил мой звонок.

— Зачем ты ему звонишь? — спросила Рейчел, едва я положил трубку. — Мне казалось, вы с ним враги.

— Пожалуй, да. Просто так. Хотел послать его на три буквы.

Потребовался целый час плюс еще пятнадцать минут, чтобы рассказать мою эпопею во всех деталях. Рейчел внимательно слушала, потом спрашивала, а стенографистка все записывала. Предварительно Рейчел задала ряд наводящих вопросов, чтобы мой рассказ выстроился в хронологической последовательности.

Когда я дошел до сцены со стрельбой, вопросы Рейчел стали более конкретными. Тут она впервые поинтересовалась, о чем я подумал в тот момент и что пытался сделать.

Конечно, я сказал, что стремился лишь подобрать пистолет, чтобы оружие не досталось Гладдену. И еще описал свою идею разрядить магазин, пришедшую с началом схватки, сказав, что второй выстрел в отличие от первого был непреднамеренным.

— Скорее всего он сам потянул к себе пистолет, чем я надавил на спусковой крючок, понимаете? Когда противник пытался вырвать оружие, мой большой палец оставался просунутым под предохранительную скобу. Гладден рванул на себя, произведя выстрел этим движением. Некоторым образом он застрелил себя сам. И, как мне кажется, понимал, что выстрел будет.

Беседа продолжалась еще несколько минут, и Рейчел задала несколько вопросов вдогонку. Потом сказала, обращаясь уже к стенографистке, что расшифровка понадобится завтра утром, чтобы приложить текст к пакету обвинений.

— Что это ты сказала, какой такой «пакет обвинений»? — спросил я, едва стенографистка вышла из комнаты.

— Не более чем термин. Так мы называем стандартный набор бумаг — не важно, идет ли речь об обвинении и подозрении или нет. Расслабься. Конечно, мы не найдем ничего, кроме необходимой самообороны. Не беспокойся, Джек.

Закончили мы рано, но решили, что пора устроить ленч. Рейчел пообещала отвезти меня в отель. Она собиралась продолжить рабочий день в управлении, а я мог считать себя свободным до вечера.