Бог войны - Дэвид Вебер

солнце и пение птиц прогнали остатки ее подкрадывающегося ужаса, и он улыбнулся. - И я действительно сожалею, Элрита. Я бы никогда добровольно не причинил тебе несчастья.

Она пристально посмотрела на него, затем быстро отвела взгляд. Конечно, Шарна не стал бы играть с ней такую шутку! Ей не нужна была такая эмоциональная болтовня, как дружба. И все же его слова каким-то образом пробили ее броню целесообразности.

Она взглянула на него краем глаза. Ах, нет! Конечно, нет. Это было невозможно - этого не могло быть! - для того, чтобы она эмоционально привязалась к цели. Сама мысль об этом потрясла ее, и она боролась за душевное равновесие, пытаясь понять, что с ней произошло.

Нет, внезапно поняла она. Не для нее. Перемена произошла в Кенходэне; единственной переменой в ней было то, как она отреагировала на его перемену. Он всегда был сильной личностью, независимо от того, осознавал он это сам или нет. Теперь эта внутренняя сила была еще более сосредоточена, с магнетизмом, который проникал даже в сердце убийцы, и было страшно созерцать такую мощь. Но ее врожденное упрямство не могло избежать вывода... или, что еще хуже, того, что ей понравились перемены.

Он встал и иронично поклонился, когда горько-сладкая боль осознания пронзила ее. Он протянул ей руку, и почти против своей воли она взяла ее, причудливо подражая придворной даме, присев перед ним в ответном полупоклоне. Ее глаза внезапно засмеялись с незнакомой ей теплотой, и они вдвоем выбрались из ее укрытия в густых зарослях, чтобы найти остальных.

Ни один из них не почувствовал запаха трубочного дыма, плывущего от ближайших ив, поэтому ни один из них не взглянул в ту сторону, чтобы увидеть Венсита... или боль в его глазах, когда он смотрел им вслед.

* * *

Кошачьи глаза задумчиво прищурились, а их владелец тихонько присвистнул, обдумывая последнюю жалобу Вулфры. Происходили странные вещи, признал он; вещи, которых он не ожидал и которые не допускались его планами. Конечно, этого следовало ожидать, и попытка учесть все непредвиденные обстоятельства приводила к неуклюжести, вот почему он обычно допускал определенную... гибкость в своих стратегиях. Слишком много лазеек, к сожалению, могло быть смертельно опасным, и он видел сквозь полуправду Вулфры суть ее отчета. Он понял ее мотивы и отверг их, но то, что она сообщила, все еще могло стоить его внимания.

Дракон пересек Драконью защиту. Это было редкостью, и к этому нельзя было относиться легкомысленно, но и неслыханным это тоже не было, и он мысленно перебрал список красных драконов, как и Вулфра. Торкрач или Торфрио, решил он, и у него пока не было желания вступать в бой с этой парой отца и сына. У драконов долгая память, и, возможно, со стороны карнэйдосцев было неразумно заставлять их служить на войне. Тем не менее, Драконья защита заперла их в их маленьком безопасном убежище на холмах Скарту, бессильных причинить вред кому-либо за его пределами, кроме как в целях прямой и личной самообороны. Лучше всего принять несколько дополнительных мер предосторожности, но пока защита стояла, угроза была незначительной, даже со стороны Торфрио.

Но даже с учетом этого, к северу от Торфо действительно могло быть проявление дикого волшебства, и это беспокоило его, потому что Венсит был единственным диким волшебником. Вполне возможно, что наблюдатель Вулфры неправильно понял то, что он видел, но с такой же вероятностью он этого не сделал. Так что это действительно мог быть Венсит, но зачем ему рисковать, выставляя себя таким образом напоказ? Он прикрыл себя чарами, которые, как он знал, Вулфра никак не могла пробить, но он также знал о существовании сети наблюдателей баронессы. Зачем выдавать свое положение вспышкой дикого волшебства, которую даже полуслепой солдат без малейшего таланта к искусству не мог не заметить после того, как он зашел так далеко, чтобы лишить ее каких-либо сведений о его местонахождении? И все же, если это был не Венсит, то что же это было?

Он перестал насвистывать и повернулся к книжной полке, проводя кончиком пальца по корешкам книг, которые пережили само падение. Многие из них были взяты из личной библиотеки самого первого лорда Карнэйдосы, и обереги, защищавшие эту коллекцию, были достаточно сильны, чтобы устоять даже перед лицом последнего, отчаянного контрудара Белого Совета. Правда, некоторые из них были немного подпалены по краям, но это не повлияло на их содержимое, и он присел на край своего стола, когда нашел то, что искал, и открыл его с почтением, которого оно заслуживало.

Драконы были диким волшебством, и не было никаких сомнений в том, что красный с надлежащей подготовкой и силой мог защитить себя от прорицаний практически любого волшебника. На самом деле, он наполовину помнил...

Он пролистал указатель до записи, которую, как ему казалось, он вспомнил, и его губы скривились в усмешке, когда он нашел ее и открыл нужную страницу. Его брови изогнулись, когда он просмотрел текст и подтвердил свою фрагментарную память. Это было даже более... откровенно, чем он помнил, и его улыбка стала шире, когда он обдумал лучший способ использовать это. Должен ли он связаться с Вулфрой и прочитать ей краткий трактат о брачных привычках драконов? Это, безусловно, было бы забавно, и это могло бы даже объяснить демонстрацию в Колвании. Даже если бы это было не так, это можно было бы сделать, и предположение, что один из красных искал партнера за пределами защиты, дало бы ему повод отказать ей в дальнейшей власти.

Он продолжил насвистывать, мысленно сочиняя свою маленькую лекцию, тщательно взвешивая выбор слов в поисках тех, которые позволили бы извлечь максимум удовольствия из ситуации.

* * *

- Почему мы направляемся на север? - спросила Чернион. Пока они ехали, день протянул к ним свои усталые руки, и ее вопрос нарушил уютную тишину.

- У меня есть свои причины, пограничная стражница, - весело ответил Венсит.

Она подождала, но он больше ничего не сказал, и когда она искоса посмотрела на него, он ответил сардонической усмешкой. Будь он проклят! У нее больше не было терпения или желания играть в игры, потому что она чувствовала приближение кризиса за этим ложным спокойствием, и она была плохо подготовлена к встрече с ним. Все еще оставалось слишком много двусмысленностей, слишком много намеков на то, что события скатываются к катастрофической конфронтации, и ее собственная двойственность по отношению к Кенходэну была более тревожной, чем она хотела признаться даже самой