Битва Шарпа - Бернард Корнуэлл

Авангард французских гренадер, наступавших от деревни вверх к церкви, был встречен залпом мушкетов солдат, ждущих позади кладбищенской ограды.

Идущие впереди упали, но шедшие позади перепрыгивали через умирающих товарищей, чтобы атаковать ограду кладбища. Штыки и стволы мушкетов лязгали по камням, и вот уже могучие французские солдаты перелезали через ограду, а в некоторых местах даже обрушивали ее, чтобы начать охоту на оставшихся в живых среди могильных холмов, упавших памятников и сломанных деревянных крестов. И еще больше французов поднялись из деревни, чтобы поддержать атаку, затем сокрушающий огонь винтовок и мушкетов ударил из-за каменных глыб на залитом кровью склоне. Гренадеры падали и катились под гору. Второй британский залп раскатился над потревоженными пушечными ядрами могилами, и еще больше красных мундиров появилось из-за линии гребня горного хребта и начали стрелять перекатывающимися залпами из-за церкви и от седловины среди поля, где Веллингтон наблюдал, ошеломленный, как этот неудержимый поток французов докатился почти до копыт его лошади.

И тут, на некоторое время, атака была остановлена. Французы сначала забили деревню мертвыми и ранеными, потом они захватили ее, а теперь они взяли и кладбище. Их солдаты присели позади могил или позади сложенных штабелями трупов врага. Они были только в шаге от вершины горного хребта, только в шаге от победы, в то время как позади них, на равнине, изрытой пушечными ядрами и опаленной разрывами бомб, заваленной телами мертвых и умирающих солдат, еще больше французской пехоты прибывало, чтобы помочь атакующим.

Нужен был только еще один удар — и тогда орлы Франции полетят свободно.

***

Легкая дивизия сформировала свои батальоны в сомкнутые ротные колонны. Каждая рота образовала прямоугольник: четыре шеренги в глубину и от двенадцати до двадцати колонн в ширину, потом десять рот каждого батальона выстраивались в колонну так, что с птичьего полеты каждый батальон теперь напоминал стенку из узких красных кирпичей. Потом, одна за другой батальонные колонны развернулись спиной к противнику и начали двигаться на север к плато. Французская кавалерия немедленно начала их преследовать, и воздух огласился какофонией труб, одна за другой зовущей в наступление.

— Строиться в каре от первых шеренг! — закричал полковник батальона красных мундиров, который был ближе всех к Шарпу.

Майор, командующий идущими впереди батальона ротами, приказал, чтобы первый «кирпич» остановился, а второй пристроился к нему, так что эти два «кирпича» образовали одну длинную стену в четыре шеренги глубиной и сорок человек в ширину.

— Равняйте ряды! — кричали сержанты, и солдаты подходили ближе друг к другу и смотрели направо, чтобы удостовериться, что их шеренга вытянулась по прямой. Пока первые две роты равняли ряды, майор отдавал приказы следующим ротам.

— Секции оборот наружу! Тыловые секции ближе к фронту! — Французские трубы надрывались, и земля дрожала от ударов копыт, но голоса сержантов и офицеров звучали спокойно, несмотря на угрозу. — Оборот наружу! Па-ад-равнялись! Тыловые секции ближе к фронту!

Шесть рот центра батальона теперь разделились на четыре секции каждая. Секции, как двустворчатые двери, расходились: две направо и две налево — и солдаты, двигающиеся в центре сокращали свои шаги от тридцати до двадцати дюймов, в то время как солдаты по краям удлинили свои до тридцати трех дюймов, и таким образом секции разворачивались наружу, образуя две боковые стенки каре, фронт которого был образован первыми двумя ротами. Конные офицеры торопились загнать своих лошадей в быстро формирующийся квадрат, который представлял из себя, в действительности, прямоугольник. Обращенный на север фронт был образован двумя передовыми ротами, затем две более длинные боковые стороны были сформированы следующими шестью, развернувшимися наружу, в то время как последние роты просто заполнили свободную четвертую сторону.

— Стой! Кру-у-гом! — кричал майор, командующий последними двумя ротами.

— Приготовиться отражать кавалерию! — крикнул полковник, как будто вид надвигающейся французской конницы не был достаточным предупреждением. Полковник вытащил саблю, а свободной рукой прибил слепня. Знаменосцы стояли возле него: два юных прапорщика держали драгоценные флаги, которые охраняла команда отборных солдат под командой крепко сложенных сержантов, вооруженных эспонтонами.

— Задние шеренги! На пле-чо! — приказал майор. Стоящие ближе к центру каре шеренги не должны были стрелять, образуя резервы батальона. Кавалерия была уже в ста шагах и быстро приближалась — летящая масса обезумевших лошадей, поднятых сабель, труб, флагов и грома.

— Передняя шеренга… на колено! — крикнул капитан. Передняя шеренга опустилась на одно колено и уперла мушкеты с примкнутыми штыками в землю, чтобы создать вокруг каре непрерывную преграду из острой стали.

— Приготовиться! — Две внутренние шеренги взвели курки своих заряженных мушкетов и прицелились. Весь маневр был проведен в ровном темпе, без суеты, и внезапный вид нацеленных мушкетов и выставленных штыков убедил скачущих в первых рядах кавалеристов уклониться в сторону от устойчивого, бесстрастного и молчаливого каре. Пехота в каре почти в такой же безопасности при атаке кавалерии, как к себя дома в кровати, и батальон красных мундиров, выстроившись в каре так быстро и так спокойно, сделал французскую атаку бесполезной.

— Очень хорошо, — сказал сержант Латимер, отдавая дань профессионализму батальона. — Отлично проделано. Прямо как на плацу в Шорнклифе.

***

— Пушка справа, сэр, — крикнул Харпер. Люди Шарпа занимали одно из тех скалистых обнажений, что окружали равнину и давали защиту стрелкам от угрожающей кавалерии. Их работа состояла в том, чтобы стрелять из укрытия по кавалерии и особенно по французской конной артиллерии, которая пыталась извлечь пользу из перестроения британцев в каре. Солдаты в каре были в безопасности от атак кавалерии, однако ужасно уязвимы для пушечных ядер, но и артиллеристы были в той же степени уязвимы для точных выстрелов британских винтовок Бейкера. Легкая пушка заняла позицию в двухстах шагах от Шарпа, и расчет пушки наводил ствол на недавно сформированное каре. Двое артиллеристов тащили снарядный ящик от передка пушки, в то время как третий удваивал заряд в почерневшем стволе пушки, забивая жестянку с картечью поверх пушечного ядра.

Дэн Хагман выстрелил первым, и человек, забивающий заряд, крутанулся на месте и схватился за ручку банника, как если бы от этого зависела сама его жизнь. Вторая пуля чиркнула по стволу орудия, оставив яркую черту на закопченной бронзе. Другой артиллерист упал, потом одна из упряжных лошадей была поражена — она взбесилась и стала лягать лошадь, запряженную вместе с ней.