Побег от соблазна, или Встретить Его и не узнать! (СИ) - Елена Михайловна Бурунова

я не поверила глазам. Моя красавица сестра за год пребывания в этой богадельне из цветущей женщины превратилась в настоящее животное. Она спала на соломе и испражнялась прямо на пол. В этих четырёх стенах я не наблюдала не то что отхожего ведра, но и ни единого ат-рибута мебели.

Изабель, дёрнувшись, подняла голову и посмотрела на доктора. Её ли-цо исказилось гримасой неподдельного ужаса. Вскочив, она отползала, словно собака, в другой угол и заскулила:

— Я хорошая девочка. Я плохо себя не вела. Мама не должна злиться.

Моё сердце сжалось. Я стала медленно походить к сестре. Расправив руки, хотела её обнять, но доктор Броуди громко сказал:

— Я бы не делал этого на вашем месте, миссис Монтгомери, она очень буйная.

Я не выдержала такой наглости и, развернувшись, резко подскочила к врачу. Замахнувшись, ударила его по лицу со всей силы.

— Это вы её сделали такой! Ваше лечение превратило мою сестру в это! — кричала я, лупя уже по толстому брюху шарлатана.

— Мистер Монтгомери, ваша жена тоже больна истерией, — вопил он отступая. — По-видимому, это наследственное.

Ричард схватил за горло доктора и вдавил его в стену. Наклонившись к нему, грозно прорычал:

— Ещё слово, мистер Броуди, и вы сами заболеете истерией.

Тот, ловя ртом воздух, покорно опустил глаза.

Я подошла к углу, где спрятавшись от шума съёжившись, сидела Изабель. Протянув ей руку, прошептала:

— Сестричка, идём домой.

Она осторожно взяла меня за руку и по-детски засмеялась.

— Я тебя искала, Лили. Зачем ты прячешься от меня? Папа был недоволен, мной. Он сказал, что я плохо себя вела и обидела тебя. Вот ты и спряталась.

Я в недоумении слушала сестру, бросая взгляды на доктора Броуди. Он не стал дожидаться моих вопросов и прохрипел:

— Ваша сестра была привезена сюда её мужем. У неё начиналась тяжёлая форма истерии. Она скандалила, не подчинялась мужу, плакала и всегда испытывала раздражение. После лечения ледяной водой приступы истерии пошли на спад, но её мозг уже был повреждён болезнью, что и привело к маразму. Изабель ничего не помнит. Она думает, что ей десять лет.

Не истерия была причиной сумасшествия Изабель, а то, как её лечили, и в каких условиях она прибывала. Эта богадельня хуже тюрьмы. Любой недовольный муж мог отправить сюда сварливую жену. Диагноз истерии был только предлогом, чтобы избавиться от неугодной и надоевшей супруги. Годы в таких каменных склепах вкупе с варварским лечением ломали самых сильных женщин. И уже через несколько лет они либо перегрызали себе вены, либо превращались в тени самих себя.

В тот же день я забрала Изабель домой. Приставила к ней её старую няньку — рабыню. Думала, со временем она пойдёт на поправку и начнёт всё вспоминать. Но годы шли, а разум Изабель продолжал блуждать в вы-думанном мире её фантазий. В её иллюзиях был жив отец, леди Джейн и мы маленькие девочки. Сестра не признавала своего сына. Она играла с ним, как ребёнок с ребёнком. Смеялась, бегала, кувыркалась. Изабель даже жаловалась мне, когда её дразнили дети. Искренне обижалась и плакала. Каждое Рождество просила новую куклу. А ещё пряталась в чулане, когда воровала из кухни сладкие пирожки. Если её находили, то слёзно умоляла не выдавать её леди Джейн. Моя мачеха запрещала нам сладкое, говоря, что леди должны быть худышками, а не рохлями. Я не ругала Изабель за воровство сладостей. Иногда сама присоединялась к ней и уплета-ла булочки с пирожками.

Признаюсь, первые месяцы мне было тяжело смотреть на сестру, но потом я свыклась с мыслью, что она никогда не станет прежней. Её разум выбрал самый лёгких путь преодолеть боль, связанную с потрясения-ми в жизни. Он вернул Изабель в детство, где она по-настоящему была счастлива. Где Душка Гарри ещё не предал её. Где леди Джейн хоть стро-гая, но всё ещё её мать, а не любовница мужа. Где она ещё не продала лю-бимую сестру. И где ещё жив наш папа. Он защищает своих маленьких птичек от любых невзгод в жестоком мире.

Ох, папа, папочка. Наш любимый отец, ты так оберегал своих птичек от всякой несправедливости и разочарования в жизни, что не заметил, как сам нам навредил. Ведь когда тебя не стало, мы были не готовы жить в ми-ре алчных лжецов.

В отличие от Изабель, я смогла противостоять всем невзгодам и не сломаться. Я твёрдо стояла на земле и без страха смотрела в будущее, зная, что рядом с Ричардом мне ничего не грозит.

Мой муж продал всё имущество и земли в Англии, сказав мне:

— Как много жизней уплачено за серые холодные камни родового замка графов Шеффилд. Там никто не был счастлив и мне не жалко оставить прошлое в прошлом, Лили. Я начну свою жизнь заново с женщиной, которую я люблю.

Мы живём с полковником Монтгомери в счастливом браке уже более тридцати лет. Ричард души не чает в нашем первенце Артуре, считая его своим сыном. Действительно, у Артура есть похожие черты с Ричардом, но они скорее в характере. Ведь полковник много времени уделял воспи-танию единственного наследника. Я же, смотря на своего мальчика, видела в его карих глазах Железное Перо.

Время летит очень быстро, когда ты счастлив. Наш сын вырос и решил, что армия его призвание. Ушёл следом за Натаном. Сражался на войне за независимость колоний от Англии. Долго не мог определиться с выбо-ром невесты. Наш мальчик уж очень, как и Ричард, любил женщин. И какое же было наше счастье, когда он привёз домой дочь мексиканского торговца и заявил, что она его жена. Мы с мужем вздохнули с облегчением. Наконец-то остепенился! Вслед за женитьбой Артур ушёл со службы и занялся плантациями, сняв с плеч Ричарда ношу уже не под силу. Всё-та-ки мы не молодеем.

Глядя на сына, я думала, что смогла объединить в нём одном несколько миров. В Артуре есть кровь чёрных рабов, белых господ, свободных индейцев, а тот, кто всю жизнь сражался с дикарями, воспитал его, как собственного сына. И, о Господи, что за взрывной красавец получился у нас!

Мне искреннее жаль женщин, которые любили и любят моего сына. Такие, как Артур, дарят своё сердце только самой достойной и непокорной красавице. Хуана, моя невестка, оказалась именно такой.

Через год после Артура, я родила близняшек — Анну и Марию. Наши маленькие птички. Как же мы их берегли и баловали. Особенно их папа.

Ричард так же, как и мой отец, ограждал дочек от всего