Барбаросса - Валентин Пикуль

20. ПАНИКА В КАИРЕ

Вернемся в Киренаику…

После падения Сингапура удержание Тобрука стало для Черчилля вопросом его политического престижа, а сам Тобрук, если говорить честно, стратегической ценности не представлял. Вряд ли он был нужен и Гитлеру, но для Роммеля этот город-крепость значил многое.

Как только не называли Роммеля – ловкий фокусник, шарлатан, цирковой эксцентрик, авантюрист и даже эквилибрист на проволоке. Согласен, что Роммель действовал иногда как азартный игрок, часто ставя на последнюю карту, – и эта карта оказывалась козырной. Роммель всегда верил в победу, испытывая величайшее презрение к противнику, а риск своего положения он просто не считал нужным учитывать, слепо доверяясь фортуне, которая ему благоволила…

Во время своего последнего визита в Берлин Роммель был, конечно, извещен о планах вермахта в предстоящей летней кампании. Сейчас он сидел в штабном автобусе, изнутри обвешанном картами, и говорил, что Каир сам по себе ему не важен:

– Важен Суэцкий канал и выход в Палестину, а где-то там, в безбрежном отдалении, в конце лета я пожму руку Клейсту, чтобы совместно следовать… хотя бы до Индии!

По общей договоренности между Гитлером и Муссолини, Эрвин Роммель, если ему удастся взять Тобрук, обязан был перейти к жесткой обороне, пока не прояснится обстановка на русском фронте. Но, кажется, сидеть в обороне Роммель не собирался… Он открыл бутылку с кьянти и вспомнил о Паулюсе:

– Интересно, кто из нас двоих скорее управится: или Паулюс выберется к Сталинграду, или я отберу у англичан этот проклятый Тобрук, который Окинлеку кажется неприступным Карфагеном… Интересно! – с удовольствием повторил Роммель, хмелея. – Между мною и Паулюсом нечто вроде спортивного соревнования: кто оборвет ленточку на финише раньше? Но Паулюс сойдет с дорожки скорее меня, а этот великобританский Карфаген скоро станет моим…

Май месяц был на исходе, а в конце этого месяца Каир был встревожен радостными слухами из Тобрука:

– Роммель дошел до конца веревки, на которой скоро и будет повешен… Разве вы не слышали последнюю новость? Роммель неудачно обошел бокс Бир-Хакейм и застрял у дороги на Капуццо. Да, приятно, что Роммелю приходит конец. Но жаль, если война в Ливии закончится: где еще мы будем так весело жить?

………………………………………………………………………………………

Сплошной линии фронта в Ливни никогда не было. Роммель перенял старинную тактику «гуситского лагеря», его армия гигантским табором перемещалась в пустынном пространстве, окружность его составляли танки и бронемашины, а внутри «лагеря» двигались штабы, артиллерия, ремонтные мастерские, службы радиоперехвата, походные госпитали…

От Бир-Хакейма до Тобрука всего 64 километра, а сам Тобрук и подступы к нему были перенасыщены линиями обороны, минными полями и боксами, окружавшими Тобрук столь плотно, как ожерелья шею красавицы. Роммель решил срывать эти «ожерелья» одно за другим, чтобы потом вцепиться и в шею жертвы.

– Стоит только подумать, что сражение проиграно, как с этого же момента оно становится проигранным. Будем думать иначе: что мы его выиграли, – сказал он…

Авиация маршала Кессельринга, базируясь на аэродромах Сицилии, заранее проутюжила фугасками английские позиции, досталось и Тобруку, но Меллентин сказал Роммелю, что в Тобруке еще Муссолини выстроил такие бетонированные бомбоубежища, что англичане не дрогнут:

– Впрочем, там англичан мало, в основном индусы, французы, евреи да южноафриканцы – мои земляки…

Из радиаторов грузовиков валил пар, быстро выкипали остатки воды охлаждения, внутри танков все было липкое от текучести машинных масел, расплавленных жарою. В узких триплексах виделся то клочок знойного неба, то холмистые кряжи на подступах к Тобруку. Танки Роммеля на полном форсаже моторов обошли Бир-Хакейм с юга, с ходу разгромили танковую дивизию Окинлека, они перемешали с песком и дерном две мотопехотные бригады и, развернувшись вдоль мощных «оранжерей», насыщенных минными ловушками, открыли сражение… Здесь их стали жестоко ломать американские танки типа «грант», сокрушающие цели с недоступных для немцев дистанций. Роммель второпях доверил своему дневнику признание в том, что появление этих машин армии США «вызвало панику в наших рядах… за один день мы потеряли более трети своих танков».

Среди горящих машин зигзагами мотался мотоцикл с коляской, в которой сидел граф Бисмарк – потомок «железного канцлера».

– Кажется, впереди нас – французы и евреи! – крикнул он Роммелю. – Им отступать уже некуда…

Потом англичане прижали Роммеля к своим минным полям, и он – как рассказывали – чуть сам не угодил в плен. Мокрый от пота, измазанный мазутом, в разодранных шортах, потерявший фуражку, он окликнул Тома:

– Впервые я понял, каково боксеру, которого притиснули к канатам, чтобы молотить его под свист радостной публики…

Штаб его был разгромлен. Среди развороченных телетайпов валялись оперативники, мертвые телефонистки в коротеньких белых юбочках. Английские радиостанции гудели от восторга, извещая Окинлека: «Роммель в западне… теперь ему не избежать позора капитуляции!» Не тогда ли в Каире и начали радоваться?.. 

– Неужели мы в котле? – удивлялся Тома. 

– Похоже, что так, – не отрицал Роммель. – У нас не стало своих позиций. Мы оказались сами внутри позиций противника, и, куда ни сунешься, всюду нас окружают боксы, западни и «оранжереи» Окинлека… Радируйте Кессельрингу, чтобы высылал ко мне все, что способно держаться в воздухе…

За ночь саперы расчистили коридор в минных полях, обставили его банками из-под бензина, в которых тлели фитили, указывая безопасный проход для танков. Роммель укрылся в глубине коридора, отгородившись от англичан их же «оранжереями». Через этот спасительный коридор всю ночь он перекачивал горючее для танков, пополнял боеприпасы… Удар! – и три тысячи англичан, не ожидавших ударов, разом подняли руки. Из Тобрука вышли свежие танки, которые понесли страшные потери. Роммель беспощадно швырял в «мясорубку» боя дивизии итальянцев, сохраняя немцев для опасных участков сражения. Уго Кавальеро диктовал из Рима, чтобы он прекратил эту бойню (Роммель даже не ответил ему). С аэродрома Тобрука взлетели воздушные «танкоистребители», но зенитки Роммеля посбивали сразу сорок машин. Сизый угар не таял над полем боя, между проволочными заграждениями метались похоронные команды, немецкие и британские, наспех засыпая трупы раскаленным песком… 

– Тома, сколько у нас осталось еще роликов? 

– Едва ли наберется сто сорок. 

– А сколько у наших макаронников? 

– Штук семьдесят. Не больше. 

– И это все? 

– В с е…

5 июня Роммель разрезал британские дивизии на отдельные части. Борьба завершилась приказом по английской армии: «КАК МОЖНО СКОРЕЕ ОТРЫВАТЬСЯ ОТ ПРОТИВНИКА…»

– Лисица и здесь провела нас, – досадовал Окинлек. – Но сенсация для Роммеля всегда была дороже тактики, и сейчас он снова, как и в прошлом году, оставит Тобрук в своем тылу, чтобы, наступая нам на пятки, выбраться на рубежи Египта…

Черчилль прислал Окинлеку телеграмму из Лондона: «В любом случае не может быть и речи об оставлении Тобрука!»

Окинлек был убежден, что Роммель, словно угождая ему, станет преследовать отступающих, но войска Роммеля неожиданно развернулись прямо на Тобрук! На рассвете первые взрывы возвестили гарнизону крепости, что пришел его последний час. Гигантские бомбоубежища не могли вместить всех желающих пересидеть это время в тишине и спокойствии. Тесно? Да, тесновато. Но при бомбежках в Лондоне на станциях метро собиралось тоже немало народу… Они там и сидели, пока им сверху кто-то не крикнул, что можно вылезать – Тобрук сдался!

– Капитуляция… не ожидал, – заметил Тома. – Впрочем, тут богатые склады. Надо бы сразу послать людей, чтобы поискали что-нибудь из американских деликатесов…

Меллентин доложил Роммелю, что в Тобруке, помимо вооружения, взяты запасы продовольствия на 90 дней, а в плен сдались 33 000 человек. Роммель первым делом спросил о горючем:

– Ищите горючее! Сейчас самое главное – бензин, а вся армия станет маршировать, как дачники в воскресенье, по гудрону приморского шоссе Виа-Бальбиа – в тени пальм и лавров…

Теперь все стало ясно. Солдаты Роммеля шагали на Каир и распевали самую популярную «песню негритят» (о возврате Германии ее прежних африканских колоний, которые были потеряны еще во время кайзера):

Даже негритятав Африке большой,даже негритятапросятся домой: – Хотим опять в колонию,в рейх наш дорогой,в рейх,в рейх,в рейх…Ать-два, левой-правой, марш-марш… в рейх, в рейх, в рейх!

Армия Роммеля выходила на рубежи Эль-Аламейна, где Окинлек имел последние позиции, а дальше… дальше Каир.