Говорящие часы. Честная игра. Бей ниже пояса, бей наповал - Фрэнк Грубер

— Помолвка и брак — не одно и то же, по крайней мере с точки зрения закона.

— Вы пришли сюда, чтобы цитировать здесь законы? — со злостью спросила Донна. — Тогда смотрите!

Она подошла к тумбочке и взяла с нее какую-то бумагу. Джонни заметил, что это копия бланка отеля «На Сорок пятой», на которой от руки что-то написано.

— Это завещание, — пояснил мистер Палеолог.

— Его копия, — уточнила Донна. — Оригинал у моего адвоката.

Джонни взял листок в руки. Там значилось следующее: «Все, чем я владею, я завещаю Донне Двайер. Вилли Воллер». Сверху на листке была проставлена дата.

— Он написал это вчера, — заметил Джонни.

— Вчера утром, — сказала Донна.

— Это здесь не указано, просто стоит вчерашнее число, четвертое июня. Он мог написать завещание после того, как проиграл «Фруктовую ириску».

— Очень верно замечено, мистер Флетчер, — громко сказал Палеолог. — Если он, когда писал эту бумагу, уже потерял права на песню, она не может рассматриваться как часть его имущества.

— Не надо меня путать, — предупредила Донна Двайер. — Вилли написал эту бумагу вчера утром, сразу после завтрака, когда я выдала ему пятьдесят долларов. Он сказал, что ему надо заплатить за номер в отеле.

— И он заплатил?

— Откуда мне знать? Он, наверно, проиграл все эти деньги в кости. Откуда ему еще было взять деньги на игру?

— Вопрос в том, — доброжелательно сказал Палеолог, — кто владеет правами на песню «Фруктовая ириска». На нее претендуют как мисс Двайер, так и мистер Крэгг.

— Но ведь завещанное имущество подлежит проверке, — заметил Джонни.

— Да, обычно так и делается. Для этого суд назначает исполнителя, если таковой не указан в завещании. Конечно, суд обязан удостовериться в том, что документ имеет силу…

— Имеет, имеет! — воскликнула Донна.

— Вполне возможно, — сказал Палеолог. — В нью-йоркских судах не любят завещаний, не заверенных нотариусом, но их часто признают законными. Весьма вероятно, что и этот документ будет признан таковым. Однако нам дорого время. Песня Вилли Воллера «Фруктовая ириска» нужна мне сейчас, а не через год…

— Плагиат будет признан и через год…

— Ну-ну, давайте не будем об этом, — сказал мистер Палеолог. — Мисс Двайер, у меня есть предложение. Я предложил мистеру Флетчеру за песню шестьдесят пять тысяч долларов…

— Этого мало! — воскликнула Донна.

— В данных обстоятельствах это чрезвычайно выгодное предложение, — заметил Палеолог, приподняв руку, чтобы успокоить мисс Двайер. — Может быть, вы и мистер Флетчер, который выступает здесь от имени мистера Крэгга, попробуете договориться между собой? В таком случае мы смогли бы заключить сделку без юридических затруднений.

— Но как? — спросил его Джонни. — Вы же сами сказали о необходимости проверки…

— Если бы мисс Двайер согласилась с тем, что завещание было написано после продажи песни, тогда не возникло бы сомнений по поводу состава имущества и необходимость проверки отпала бы.

— Ни за что! — крикнула Донна Двайер.

— Что вы на это скажете, мистер Флетчер? — спросил мистер Палеолог, разводя руками.

— Одну треть — Сэму Крэггу, одну треть — Донне Двайер и одну треть — отцу Вилли, — предложил Джонни.

— А при чем здесь отец Вилли? — удивилась Донна.

— Он весь последний год посылал Вилли деньги, — объяснил Джонни.

— По двадцать долларов в неделю, — резко возразила Донна. — Я и то давала ему больше.

— Хорошо, — согласился Джонни, — забудем о мистере Воллере. Мы как-нибудь сами поделимся…

— Мне причитается пятьдесят тысяч — и ни центом меньше, — упрямо заявила Донна.

— А если разделить пополам? — предложил Джонни.

— Пятьдесят тысяч, — не сдавалась Донна.

— Похоже, мы зашли в тупик, — заметил Палеолог, с трудом поднимаясь на ноги. — Моя машина ждет меня внизу, мистер Флетчер. Я с удовольствием вас подброшу.

Джонни хотел было остаться, но, заметив холодный блеск в глазах Донны Двайер, решил, что сейчас не время для торгов.

— Спасибо, мистер Палеолог, — пожимая плечами, сказал он.

Палеолог направился к двери. Тело его было согнуто под прямым углом, а руки бессильно свисали вниз.

— Спокойной ночи, мисс Двайер, — пожелал он на ходу.

— Пока! — резко ответила она.

Что касается Джонни, он просто кивнул Донне на прощанье.

Они вышли на лестничную площадку и стали дожидаться лифта.

— Я давно понял, — сказал Палеолог, покачивая головой, — что с женщинами говорить о деле очень непросто.

— А я понял, что с ними непросто говорить хоть о деле, хоть без дела.

— Ах, молодежь… — усмехнулся Палеолог.

У тротуара их ждал автомобиль внушительных размеров, из которого проворно выскочил шофер в униформе и открыл для них заднюю дверцу.

— Я живу на Сорок пятой улице, — заметил Джонни. — Это вам не по пути.

— Не беспокойтесь, — ответил Палеолог, — я все равно хотел с вами побеседовать.

Джонни залез в машину вслед за ее владельцем, а шофер занял место за рулем. Двигатель заработал так тихо, что Джонни почти не ощутил его вибрации.

— Неплохая машина, — прокомментировал он. — Что это за марка?

— «Бентли».

— Мне нравится. Если мы заключим сделку по поводу «Фруктовой ириски», я куплю себе такую же. Сколько вы за нее отдали?

— Не помню, тысяч двадцать семь или тридцать. Вам не следует тратить все свои деньги на автомобиль. Вкладывайте их с умом, молодой человек. Сделайте так, чтобы деньги работали на вас. Э-э-э… Расскажите мне о вашем приятеле. Что он за человек?

— Он — сильнейший человек в мире.

— Как это?

— Мы нашли способ зарабатывать себе на жизнь, — начал объяснять Джонни. — Сэм обертывает цепью грудь, а затем разрывает ее, просто набирая воздух в легкие. После этого небольшого представления я предлагаю всем купить книгу о физическом развитии. Она называется «Каждый может стать Самсоном».

— Невероятно! — воскликнул мистер Палеолог. — Человек не перестает удивлять меня богатством воображения и изобретательностью… А цепь у него толстая?

— Сантиметр толщиной, бывает, и два…

— И мистер Крэгг действительно способен ее порвать? Вероятно, одно из звеньев вашей цепи — фальшивое. Возможно, оно сделано из мягкого металла, похожего на сталь, например, из свинца.

— Мистер Палеолог, — сказал Джонни, — я же не спрашиваю у вас, как вы заработали свой первый миллион.

— Вы мне нравитесь, мистер Флетчер, — усмехнулся Палеолог. — Вы обладаете умом, острым как бритва, вы быстро соображаете. Вы уже придумали, как вам заставить мисс Двайер уступить вам в деле с «Фруктовой ириской»?

— Нет, однако я чувствую, что в этой истории что-то нечисто. Когда мы встретились с ней сегодня утром, казалось, она убита горем после смерти Вилли. Она не упоминала ни о завещании, ни о наследстве. У меня какое-то странное предчувствие. — Джонни задумчиво покачал головой. — Я думаю, что это завещание — подделка.

Он вынул из кармана рукопись «Фруктовой ириски» и принялся разглядывать то, что было написано рукой Вилли Воллера на верху страницы.

— Хоть я и не специалист по почеркам, — заметил Палеолог, нагнувшись поближе, чтобы рассмотреть надпись, — но, знаете, не мешало бы отдать эту бумагу и завещание Вилли, которое находится у Донны Двайер, на экспертизу.

— Если она будет упорствовать, — сказал Джонни, покачав головой, — дело неизбежно дойдет до суда, а разбирательство растянется на месяцы. — Он тяжело вздохнул. — Нет, нужно как-то заставить говорить Ника Кондора.

— А кто такой Ник Кондор?

— Убийца Вилли Воллера.

— Он — убийца?

— А вы об этом ничего не знаете? Его задержали сегодня днем. Мы с Сэмом его опознали, но затем пришел его адвокат, и полиции пришлось отпустить Кондора.

— Не понимаю, — удивился мистер Палеолог. — Если вы узнали в Нике Кондоре убийцу Воллера…

— Найдутся четыре свидетеля, которые будут утверждать, что он в это время находился в «Шенектади».

— Кондор, — задумчиво произнес Палеолог, — Ник Кондор…

— Он — свихнувшийся химик, который славится своими гадкими выходками: изготавливает дымовые шашки, обливает людей кислотой… — объяснил Джонни. — Когда я вспоминаю о кислоте, мне становится дурно.

— Неудивительно. Был ли Кондор врагом Вилли Воллера?

— Похоже, что они даже не знали друг друга, — сказал Джонни. — Кондор — наемный убийца. Для него это просто работа.

— Наемный убийца… — задумчиво повторил Палеолог.

Глава 22

Двенадцать лет назад Ник Кондор считался самым преуспевающим молодым ученым огромного химического концерна, расположенного в долине реки Могавк. За шесть лет до этого он окончил Массачусетский технологический университет и уже успел сделать значительный вклад в науку. Начальник отделения концерна, где он работал, прочил молодого Ника Кондора на свое место, так как сам ожидал повышения. Концерн был огромен, его работникам открывались большие перспективы, к тому же он выполнял очень выгодные военные заказы.