Пришельцы. Земля завоеванная (сборник) - Роман Злотников

Он вернулся к мусоросборнику, выбросил стаканчик и уселся на свое место.

Толстый матерился сквозь зубы, вытирал голову и лицо платком, но даже не пытался что-то сказать непосредственно Чудаку. А тот, напряженно ожидавший продолжения, вдруг расслабился, и на его лице появилась улыбка. Почти блаженная.

– А ведь здорово, – сказал Чудак. – Я и не знал, как это здорово…

– Еще можно было в рожу дать мудаку, – Пацан показал большой палец. – С колена, с колена удобно въехать сидящему. Так – бац! – и нос вдребезги, кровь, синяк потом на всю рожу. Я бы врезал. Но так тоже неплохо. Ты бы кипяточку набрал, братан! Вот бы повеселились!.. А если ты сейчас, жирдяй, хоть слово вякнешь, так я тебе в рыло дам. Понял?

Пацан радостно засмеялся в предвкушении возможности дать в рыло толстому уроду и расстегнул ремни безопасности. Демонстративно отбросил их в стороны, на подлокотники.

– Командир, если клиенты между собой разбираться начнут – ты встрянешь? – спросил Пацан.

– Можно я? – спросил Токарев и поднял руку, как на уроке. – Ну пожалуйста…

Командир покачал головой. Вот выйдут из машины – пусть хоть глотки друг другу перегрызут. А пока…

– Уважаемые пассажиры, – Командир увеличил громкость почти до максимума, поэтому его голос прогремел в салоне, словно взрыв, пассажиры дернулись и замерли. – Если еще раз повторится нечто подобное, то я буду вынужден принять меры ко всем нарушителям порядка. Начну с наручников. Всем понятно?

– Понятно, – быстро ответил Кролик, подергав носом, словно принюхиваясь в поисках опасности. – Как не понять?

– Еще раз повторяю – всем понятно?

– Да, – буркнул Толстяк, все еще пытаясь восстановить прическу.

– Да, – вздохнув со всхлипом, сказал Чудак.

– Без базара, – помахал рукой Пацан. – Я, если что, кому надо после путешествия по сопатке надаю. Так будет можно?

– Вне машины – ваше право.

– Мое право, – повторил Пацан. – Слышал, урод? Что, заткнулся? Вот и правильно. А то начал тут права качать… Ну едем, ну Командир главный… Чего тебе еще? Ты скоро миллионером станешь, урод. Так нет же, тебе еще водички в стаканчике холодной… Ну не козел? Козел! Ты его правильно намочил, друзан. Таких вообще мочить нужно.

– Как мне надоели эти… – тихо сказал Чудак. – Они такие правильные, такие уверенные… Они сразу меня вычисляют. Хоть тысяча человек будет – все равно меня заметит и пошлет… Я ведь хороший специалист. Классный. Я такое могу сделать, что другой даже представить себе не способен, но на второй день, куда бы я ни пришел работать, начальник начинает от меня не только работы требовать, но еще и лакеем пристраивать… или стукачом… Сколько я работ сменил… и ведь не дашь в рыло, он ведь охрану позовет или ментам сдаст… Или даже еще хуже, станет потом звонить моим новым работодателям, сообщать, что я – вор, склочник… Ненавижу! И ничего нельзя было сделать. Ничего! На улицу уйти, бутылки собирать? У меня жена и дети. Жена и дети. Двое. И приходилось терпеть такое… Домой придешь – руки трясутся, ложку удержать невозможно. Жена все понимает, но ведь ничего не может ни подсказать, ни помочь… Да. Я бы никогда… никогда бы не повез тетку… к Братьям бы тело не повез. Противно это. В самом деле – противно. Она ко мне хорошо относилась, как мать была. И с детьми нянчилась, и вообще… Я бы никогда ее не повез, но тут… Это ведь шанс, сказала моя жена. Правда-правда, шанс. Тебе не нужно будет работать, сказала моя жена. Ты будешь защищен от этих уродов… Мы будем вместе. И дети… А так – я бы никогда. Это мерзко. Это неправильно, она ведь моя ближайшая родственница, а я… Но ведь так я просто сошел бы с ума. Они бы меня… И что делать моим? Жене? Детям?

– Самая родная, говоришь? – со злобой в голосе спросил Толстяк. – Да, конечно. Ты – слюнтяй и рохля. Полное ничтожество, у тебя на роже написано: плюнь сюда. Все вокруг виноваты, один ты – белый и пушистый. Тетку свою на опыты везешь и придумал оправдание. Хорошее оправдание, чего там, стать человеком на нечеловеческую подачку. А что там с ней делать будут – тебя не касается, конечно. У тебя жена и дети…

– Да – жена! – выкрикнул Чудак. – И дети! А ты… ты…

– Сидеть! – приказал Командир. – Если кто-то сейчас попытается встать – я применю силу. Пристегнуться. Я сказал – пристегнуться!

Чудак оскалился, словно собирался вцепиться в кого-нибудь зубами. Словно собака – не бойцовый пес, а уличная шавка, мелкая и трусливая, но доведенная до отчаянья. Потом застегнул ремень дрожащими руками, с третьей или четвертой попытки. Замер, скорчившись, стиснув кулаки.

– Ну почему сразу опыты? – спросил Кролик, дернул носом и поправил очки. – Зачем им для опытов именно только что умершие, свежие, так сказать? И, в конце концов, что, они не могли бы набрать нужное количество трупов где-нибудь в Африке? Там регулярно кто-то кого-то вырезает. Тысяча трупов – да пожалуйста! Без проблем. Да им просто не нужно было нам все эти лекарства передавать и решать продовольственную проблему. Тысячи – сотни тысяч людей… покойников в их распоряжении. Не так? А они вначале намудрили, уменьшили количество потенциальных покойников, и только потом… Нет, тут дело не в эксперименте, точно вам говорю. Тут что-то другое.

– И что же? – осведомился Толстяк. – За каким чертом им все эти сложности? Сам говоришь – все можно было сделать и лучше, и больше… Нет, тут все хитрее. Если бы они сразу начали трупы собирать, так мы бы их возненавидели. Такие вон, как этот психованный. Трупоеды, некрофилы… Нет? Даже сейчас иногда такое звучит…

– Иногда… – хмыкнул Пацан. – Как их только в Сети не называют!

– В Сети… Да хоть на лбу напиши, а так, в реале, вся ненависть сосредоточена на нас, на таких, как я, и ты, и ты, и ты… Нас ненавидят, это мы сволочи, телами родственников торгуем. Мы – грязные мерзавцы… А сами неплохо на нас наживаются.

– Это как?

– А что, кто-то отказался от лекарства, которое произведено по технологиям, полученным через такие… некрообмены? Энергией, которую мы получаем из новых генераторов, – кто-то брезгует? Мы не кушаем эту замечательную черную икру из биореакторов? Лопаем, пользуемся, греемся, лечимся и называем людей, все это предоставивших, гробовщиками. Подонками, мерзавцами, манкуртами… И знаете, что я вам скажу? Это все не от чистой совести и высокой нравственности – это от зависти. От простой колючей зависти, господа! Этот вот, борец за собственное достоинство. Он никто, дерьмо, неспособное чего-либо добиться. Но Братья ему такую возможность дали, и он тут же стал человеком, обрел достоинство… А на самом деле только получил возможность сделать то, о чем давно мечтал, но на что у него не хватало ни ума, ни силы воли. И он, конечно же, всячески не одобряет это. Но вынужден… – Толстый с наигранной печалью покачал головой. – Давайте ему посочувствуем…