Том 6. Драматические произведения 1840-1859 - Николай Некрасов

Столбиков. Помилуйте! готов хоть сейчас! Да я для такой богини готов хоть себя укрепить!

Жиломотов. Добрейший, редчайший человек!

Фекла Петровна. Ну уж, Малаша, вымолила ты себе сокровище!

Жиломотов. Зато и береги у меня его как зеницу ока! служи ему весь век, как раба!

Малаша. Хорошо-с, тятенька.

Фекла Петровна. О, уж она у меня такая разумная, такая добрая, что Петр Степаныч как в раю будет жить с нею… Ведь она уж и теперь души в нем не слышит! Не так ли, Малаша? Ведь ты и теперь уж души в нем не слышишь?

Малаша. Да-с, маменька!

Столбиков. Ах! Маланья Макаровна! что я слышу! что за счастье, ей-богу!

Жиломотов. Поцелуйтесь же, жених и невеста!..

Столбиков и Малаша целуются.

Вот так! раз, два, три!.. Поздравляю, поздравляю!.. Общее целование.

Фекла Петровна. Поздравляю! поздравляю! (Тихо Малаше.) Заплачь, дурочка!.. (Вслух.) Ну, полно плакать!.. Извините, Петр Степаныч! дело девичье!

Жиломотов. От радости плачет, Петр Степаныч, от радости!.. Однако ж мы еще успеем наговориться!.. мы и забыли, что Петр Степаныч с дороги, надо соснуть… оно же перед обедом и здорово! Пойдемте-ка, в самом деле, вот ваша комната… а я меж тем приготовлю бумажонки к подписанию.

Фекла Петровна. А я пойду потороплю стряпуху! то-то у нас будет веселый обед!

Жиломотов. Да мы цимлянского выпьем!

Фекла Петровна. Своими руками сладких пирожков наделаю!

Малаша. Маменька, и я вам пособлю!..

Жиломотов. Ну, ну, скорее!.. (Показывая на дверь подле кабинета.) Милости же просим, дорогой будущий сынок!.. тут для вас всё приготовлено… До свиданья!.. (Уходя с женой, особо ей.) Попался дурачина!..

Малаша (делая книксен). Прощайте, мой друг!.. желаю вам видеть хороший сои…

Столбиков. Вас желаю видеть, одних вас!.. (Целует у нее руку.) Прощайте, моя богиня! прикажите разбудить меня, если засплюсь!

Малаша. О, конечно! не то я соскучусь! (Уходит.)

Столбиков (один, вслед Малаше). До свиданья, персик мой душистый!.. яблочко мое наливное! Шарик мой драгоценный!.. Скажите, пожалуйста! Да мне до сих пор и в голову не приходило, чтоб я был так глуп!.. Ну как же мне не назвать себя дураком? Я их считал врагами, грабителями, а они все предобрейшие, пречестнейшие люди! любят меня, как родного дитю… А Малаша-то! Малаша-то! Королева персидская, да и только! что за поступь! что за полнота! что за белизна! красавица! решительно богиня… нет, Дунечка была хороша, нечего сказать, но перед моей Малашей пас! хоть та и нравилась мне и получила мою клятву, хоть я и ответствовал обуреваемою страстью, но уж теперь пардон!.. Голубушка ты моя!.. Пойду скорее, попробую соснуть!.. а там прифранчусь, и пошла потеха!.. (Идет к двери.) Ах ты лебедь моя белошейная!..

Столбиков и Петигорошкин (вбегая в среднюю дверь и удерживая Столбикова).

Петигорошкин. Петр Степанович! Петр Степанович! ваше благородие! вас ли я вижу, мой любезнейший Петр Степаныч! Наконец вы приехали!

Столбиков (посмотрев на него). А! это вы, господин Петигорошкин! Позвольте! ваша личность мне что-то такое напоминает… давеча на станции я не успел порасспросить вас, вы меня так заторопили…

Петигорошкин. Давеча, батенька, такой был казус, что некогда было растабарывать, а теперь другое дело: я могу вам дать некое объяснение насчет моей особы… Что? ваш драгоценный опекунчик, кажись, в кабинете?

Столбиков. Да-с, пошел писать бумаги…

Петигорошкин. Хорошо-с. А супруга его с дочкой где, ваше благородие?

Столбиков. Они тоже ушли к себе.

Петигорошкин. Хорошо-с. Гм! я, Петр Степаныч, человек давно вам знакомый, сиречь Михайло Федорыч Петигорошкин, который, помните, приезжал к вам ревизовать господина Жиломотова.

Столбиков. А! вспомнил! Так это вы тогда увезли в своей шкатулке денежные колбасы?

Петигорошкин. Я, я, батенька; за то вскоре пострадал на службе и потом, раскаявшись в проступках, полюбил вас от чистого сердца.

Столбиков. Ну, благодарю вас! Я уж теперь всё забыл.

Петигорошкин (поминутно оглядываясь). Добрая вы душа, Петр Степаныч! но позвольте, что же у вас произошло доброго с Жиломотовым?

Столбиков. Всё чудесно! Я наконец совсем помирился с опекуном, прекращаю процесс и даже женюсь на его дочери Маланье Макаровне! Каково?

Петигорошкин. Помирились! (Всплеснув руками.) Что вы! что вы! Позвольте… (Бежит и запирает на ключ кабинет Жиломотова.) Как! женитесь на его дочери Маланье? позвольте… (Бежит и запирает на ключ ту комнату, куда ушли Фекла и Малаша.) Что? прекращаете процесс? позвольте…

Столбиков. Что это? Что вы делаете?

Петигорошкин. Запираю, батюшка, ваших душегубцев, чтоб открыть ваши отуманенные очи…

Столбиков. Что такое?

Петигорошкин. Батенька, уйдемте отсюда, я вам вею подноготную открою…

Столбиков. Нет! я уж отсюда шагу не сделаю! Говорите здесь.

Петигорошкин. Так и быть. Слушайте же, батенька мой, пока есть еще время спастись от гибели. Знайте же, что сей человек так вмешался в судьбу вашу, что преследует вас почти с самого сиротства вашего! Знаете ли вы все сатанинские его умыслы? ведь он, по кончине матушки вашей, сам как будто от нее написал письмо к себе, в коем якобы она поручает всё имение и вас его управлению. Сие подложное письмо он представил в суд, где, без всякой поверки с почерком покойницы, и засвидетельствовали оное яко подлинное. Оттого-то он и остался единственным опекуном вашим. Потом оный злодей значительными кушами из вашего имения замял и уничтожил все жалобы вашей тетушки, кою и устранили от всякого вмешательства. Потом он стал действовать неограниченно, подавал отчеты, какие хотел; ему позволили продать, как негодную ветошь, все драгоценные вещи матушки вашей. Но это еще не всё: заводы — конный, овечий и рогатого скота — оный же злодей перевел к себе, якобы во избежание больших лишних издержек. Мало этого: сей душегубец, отправив вас в полк, показал, что наделал огромных долгов, посылая вам туда большие суммы денег; за что описали вашу деревню в пятьсот душ и назначили в продажу, а оные деньги на уплату, ась?

Столбиков. Как! возможно ли! да, бывши в полку, я от него копейки не видал.

Петигорошкин (оглядываясь). Знаем, знаем, батенька, но дослушайте, что засим будет в заключение. Он, сделавшись городничим, подал новое прошение, где описал вас мотом и от природы слабоумным, надеется, что начальство утвердит его навсегда опекуном вашим. Но, боясь неудачи и тревожась от справедливых преследований наместника, оный варвар выписал сюда жену и дочь, начал вас отыскивать, чтоб до решения дела отуманить ваши очи, взять с вас законный, оборонительный акт по опекунству, да еще и женить вас на этой дуре Малаше.

Столбиков (вспыльчиво). Постойте! постойте! что вы сказали? как! разве она дура?

Петигорошкин. Петая, набитая дура, батенька! ей приказано вязаться вам на шею против воли…

Столбиков. Шшш! постойте! да знаете ли вы, что уж я снова предался обуревающей страсти и что уж полюбил эту богиню?

Петигорошкин. Помилуйте вы меня, Петр Степаныч! да этакие ли на Руси богини бывают? да вы себе найдете, коли я постараюсь…

Столбиков. Постойте! я нашел в ней всякие прелести и хочу достигнуть счастия обладать ею.

Петигорошкин. Ах, голубчик, это говорит неопытность! В ней, кроме сильной полноты, ничего нет прелестного. Она даже и безобразна, да и старше вас пятью годами, а коли говорить правду, так она вас даже и не любит!

Столбиков (вскрикнув). Возможно ли!!

Петигорошкин. Батенька, она плутовка, она давно уж влюблена в протоколиста нижней расправы.

Столбиков. Что? в протоколиста нижней расправы?.. Постойте… Вы меня зарезали!..

Петигорошкин. Из уважения к вам, батенька, на всё готов! бросьте эту плутовку и спасайтесь, пока вас не поддели навеки. Ваше дело правое, и по всему видно, должно выиграться скоро. Правосудие не дремлет. Тогда мы доедем опекуна и возвратим вам всё до ниточки.

Столбиков (ходя, в досаде вскрикивает). Протоколист нижней расправы!! (Почти со слезами.) Нет! вы меня обманываете, господин Петигорошкин!.. Меня от самой природы все и всё обманывают!.. Я знаю, что опекун почти все дела производил по вашему наставлению.