Мародёр - Дмитрий Швец

Канцелярии прибыл, но выходить при Отце Берге не стал. Умный тип. Очень умный, очень хитрый. И абсолютно предан империи. Не императору. Император лишь личность на троне. Империи! Она вечна! Должна быть, есть и всегда будет вечной!

Тем временем Отец Берг дочитал. Бумага выпала из его дрожащих рук, рот открылся, дыхание сбилось.

- Обнуленный, - наконец полным восторга голосом выдохнул он.

- Возможно, - осторожно уточнил Слав.

- Да. Да, возможно.

Отец Берг вскочил, обошел кресло, сел, снова вскочил, показывая завидную для его седин прыть.

- Он нужен мне. Нужен мне в Академии. Я должен понять кто он. И если он действительно обнуленный… Я должен его исследовать. Если он обнуленный, я должен знать как и кто это сделал. Если он обнуленный, вы же понимаете какие перспективы нас ждут. Конечно, если он действительно обнуленный, - всю короткую пламенную речь, Отец Берг прыгал вокруг стула, размахивая руками и брызжа слюной от восторга. И только последнюю фразу он произнес тихим тоном стареющего учителя.

- И как прикажешь это устроить? – император криво усмехнулся. – Выкрасть ночью из Дола?

- Я найду для него место среди учеников, - заявил Берг и тут же скривился. – Нет, не смогу. Он не знатен. Он случаем не бастард? Нет. Жаль. Но он нужен мне здесь. Устрой это! – он в упор посмотрел на императора, как будто императором был он сам. – Устрой! У тебя есть три месяца, чтобы придумать как. А я изыщу возможности пристроить его. Мне срочно надо в архив, - он хищно улыбнулся. – Столько дел сегодня образовалось. Столько дел, - он встал. Ваше Величество, магистер, я вынужден вас покинуть. У меня осталось уже меньше трех месяцев, чтобы принять важного для всех нас ученика. Надеюсь ученика, хотя можно продумать и иной статус. Главное, чтобы он был в моей Академии. Держите меня в курсе.

С этими словами Отец Берг, растеряв всю старческую немощность, вышел.

- Вредный старик, - выдохнул император. – Не люблю его. Понимаю всю его полезность, но не люблю. И что прикажите с ним делать?

- Одарить вашими благами, всеми, что вам доступны. Он не просто полезен, он держит в узде тех, кто мог бы претендовать на ваше место, - Слав, отпил, кивнул на трон, отпил снова. – Вы знаете, как он это умеет, вы сами проходили через его науку.

- Три года, - император покачал головой. – Три года он измывался надо мной. и ничего не кончилось даже когда я закончил учебу. Он и сейчас меня подавляет. А должен не он. Голышев! Не надышался еще пылью? Иди сюда, совет нужен.

Граф Геннадий Голышев улыбаясь вышел из-за портеры, отряхнул рукав короткой черной куртки, привычным движением откинул со лба непослушную черную прядь, и широко улыбаясь подошел к сидящим. Поклон императору, сдержанный кивок Славу.

Меж ними не было вражды, но и приязни не наблюдалось. Их ведомства часто работали сообща, и каждый ценил другого как профессионала, но лично. Слав терпел Голышева. Сжимал зубы и терпел. В этом человеке ему не нравилось решительно все. То как он одевается, во все черное. Фасоны всегда модные, ткани дорогие, лучшие портные шьют ему наряды, но всегда черные. Его черные же волосы всегда аккуратно пострижены и уложены, если не считать одной пряди, что будто бы случайно выпадает ему на лоб, прикрывает глаза. Что не так с этой прядью, Слав не знал, но допустить мысль о случайности позволить себе не мог. Глаза. Было что-то не так у Голышева и с глазами. Бойкие, озорные, мутно-зеленые они живо интересовались собеседником легко расслабляя или подавляя его. Слав в очередной раз пожелал узнать что именно не так с прядью и глазами, но в очередной раз махнул на это рукой. Перед ним стоял обычные человек очень любящий черные одежды. И если бы он не знал точно, то никогда бы не сказал, что это тот самый страшный Канцлер, коим пугают детей по всей империи. Разве ж может быть, еще молодой, высокий, красивый, широкоплечий, подтянутый человек с живыми глазами и обворожительной улыбкой быть тем самым Канцлером? Нет, кончено, это человек из ближнего круга императора, но точно не тот. Да, одевается в черное, но быть Канцлером, этот обаятельный человек не может.

Так думали многие, пока Голышев не начинал говорить. Его голос смесь шипения змеи, рыка дракона и лязга ржавого металла. Его голос пробирал до костей, вызывая внутри странный первобытный страх. К голосу требовалось привыкнуть прежде, чем можно было находиться с графом в одной комнате, не дергаясь от мурашек на спине.

Слав привык, а потому, когда Голышев заговорил, лишь слегка дернул рукой. Все же голос Канцлера это что-то.

- Если мальчишка Грачевых действительно обнуленный, - скрипели несмазанные петли в горле Голышева. – То это открывает нам огромные перспективы. Хотя нам с вами, магистэр подкидывает работы. Не знаю, как вам, - он широко улыбнулся, улыбка добрая, глаза счастливые, довольные. – Не знаю как вам, магистэр, но мне ужасно хочется задать пару вопросов тем, кто в наше время смог обнулить человека. А для того, что их задать, их нужно сначала найти.

- Согласен с вами полностью, - кивнул Слав. – Но есть одна маленькая загвоздка: мы понятия не имеем обнуленный ли тот мальчишка, или же ему ударили по голове так, что он все забыл. А быть может он просто водит всех Грачевых за нос. И мы, мой друг Канцлер, не выясним этого, пока наш многоуважаемый Отец Берг, не разложит его на органы.

- Фу, - скрипнул Голышев, - зачем так жестоко? Но в целом вы правы и я полностью с вами согласен.

- А для того, чтобы Берг мог заняться им, он должен попасть в академию, - задумчиво проговорил император. И мертвый он священника не устроит.

- Мертвый он и нам бесполезен, - вздохнул Слав.

- Нет ничего проще, - пожал плечами Голышев. – Через три недели, князь Грачев устраивает большой прием в честь совершеннолетия сына. После того, что произошло в Стожке….

- То есть ты об этом знаешь? – взвился император. – А узнал я это почему-то от магистэра!

Голышев бросил на Слава быстрый взгляд и сдержанно улыбнулся.

- Простите, ваше величество, но я был вынужден проверить некоторую информацию. Теперь же полный доклад у меня на руках, - он запустил руку за куртку,