Упрямец Керабан - Жюль Верн

— Еще бы немного, и мне — конец! — вздохнул ван Миттен.

В этот момент благородная Сарабул, обратив внимание на господина Керабана, вовлекла в дело и его:

— Это вы пошли на… эту…

— Мистификацию[348], — подсказал торговец любезным голосом. — Это как раз точное слово — мистификация!

— Я отомщу за себя! В Константинополе есть судьи!

— Прекрасная Сарабул! — горячо заговорил господин Керабан. — Вам надо обвинять только себя. Из-за мнимого покушения вы хотели, чтобы нас арестовали, а это помешало бы нашей поездке. Во имя Аллаха! Каждый выпутывается как может. Мы выпутались благодаря мнимому браку и были, разумеется, по-своему правы.

После этого ответа Сарабул вторично упала на диван из-за нервного припадка, — это свойственно женщинам даже в Курдистане.

Неджеб и Амазия поспешили ей на помощь.

— Я уеду! Я уеду! — кричала она в истерике.

— Доброго пути! — отвечал Бруно.

В этот момент на пороге появился Низиб.

— В чем дело? — спросил Керабан.

— Телеграмма! Ее только что принесли из галатской конторы, — ответил Низиб.

— Для кого?

— Для господина ван Миттена, хозяин. Она прибыла только сегодня.

— Давайте! — сказал ван Миттен.

Он взял телеграмму, распечатал ее и посмотрел на подпись.

— Это от моего старшего приказчика в Роттердаме. Затем он прочитал первые слова:

— Госпожа ван Миттен… скончалась пять недель назад…

Со смятой в руках телеграммой потрясенный ван Миттен замер в неподвижности, и — не будем скрывать этого — глаза его наполнились слезами.

При последних словах Сарабул неожиданно и резко встала.

— Пять недель! — закричала она в восторге. — Он сказал «пять недель»!

— Неосторожный, — пробормотал Ахмет, — зачем надо было ему называть дату?

— Итак, — продолжала торжествующая Сарабул, — итак, десять дней назад, когда я оказала честь обручиться с вами…

— Покарай ее, Пророк! — воскликнул Керабан, возможно, немного громче, чем хотел.

— …вы были вдовцом, господин мой муж! — продолжала Сарабул с торжеством в голосе.

— Совершеннейшим вдовцом, господин мой зятек! — добавил Янар.

— И наш брак действителен.

Сокрушенный этой логикой, ван Миттен в свою очередь упал на диван.

— Бедняга, — сказал Ахмет дяде, — ему ничего не остается, как броситься в Босфор.

— Да, — согласился Керабан, — а она бросилась бы и туда спасать его… из мести.

Благородная Сарабул ухватила за руку того, кто на этот раз был ее законной собственностью.

— Вставайте! — приказала она.

— Да, дорогая Сарабул, — ответил ван Миттен, опуская голову. — Я готов.

— И следуйте за нами! — добавил Янар.

— Да, дорогой шурин, — ответил ван Миттен, совершенно Укрощенный и побежденный. — Готов следовать за вами, куда вам угодно.

— В Константинополь, где мы сядем на первый же пакетбот! — пояснила Сарабул.

— Отправляющийся?

— Отправляющийся в Курдистан! — уточнил Янар.

— В Кур… Ты будешь сопровождать меня, Бруно!.. Там без конца устраивают пиры! Это вознаградит тебя за все.

Бруно мог лишь утвердительно кивнуть. И благородная Сарабул с господином Янаром увели несчастного голландца. Друзья напрасно пытались его удержать, а верный слуга шептал про себя: «Я же говорил ему, что с ним случится несчастье», — но ни на шаг не отставал от хозяина.

Спутники ван Миттена и даже сам Керабан были как громом поражены.

— Вот он и женат! — чуть не заплакала Амазия.

— Из преданности нам, — страдальчески нахмурился Ахмет.

— И на этот раз — взаправду! — добавила Неджеб.

— У него в Курдистане будет только одно средство, — сказал Керабан самым серьезным тоном.

— Какое, дядя?

— Жениться на дюжине таких, чтобы они уравновесили друг друга!

В этот момент дверь открылась, и появился Селим с обеспокоенным лицом. Он запыхался, как если бы бежал сломя голову.

— Отец, что с вами? — встревожилась Амазия.

— Что случилось? — воскликнул Ахмет.

— Друзья мои, отпраздновать свадьбу Амазии и Ахмета невозможно…

— Что?

— По крайней мере, в Скутари, — докончил Селим.

— В Скутари?

— Это возможно только в Константинополе.

— В Константинополе?.. — насторожился Керабан. — А почему?

Потому, что судья Скутари наотрез отказывается зарегистрировать контракт.

— Отказывается? — побледнел Ахмет.

— Да… под предлогом того, что местожительство Керабана, а следовательно, и Ахмета, — не в Скутари, а в Константинополе.

— В Константинополе, — машинально повторил Керабан, нахмурив брови.

— Ну а сегодня — последний день срока, назначенного моей дочери, чтобы она получила завещанное ей состояние. Так что нужно не теряя ни минуты отправиться к судье в Константинополь.

— Поехали! — сказал Ахмет, направляясь к двери.

— Поехали! — прибавила Амазия, следуя за ним.

— Господин Керабан, вы против того, чтобы сопровождать нас? — спросила девушка.

— Ну же, дядя! — попросил, возвращаясь, племянник.

— Вы не идете? — спросил Селим.

— Неужели мне нужно применять силу? — добавила Амазия, нежно беря Керабана за руку.

— Я приказал приготовить каик, — сообщил Селим, — и нам остается лишь пересечь Босфор.

— Босфор? — вскричал Керабан. Затем он продолжил сухим тоном: — Одну минуту! Селим, этот налог в десять пара с человека все еще взимается с тех, кто пересекает Босфор?

— Да, без сомнения, друг Керабан, — сказал Селим. — Но теперь, когда вы сыграли шутку с оттоманскими властями, приехав из Константинополя в Скутари и не заплатив ничего, я надеюсь, вы не откажетесь…

— Я откажусь! — резко ответил негоциант.

— Тогда вас не пропустят на каик.

— Пусть так! Я не поеду!

— А наша свадьба, — вскинулся Ахмет, — наша свадьба, которая должна состояться сегодня?

— Вы поженитесь без меня.

— Это невозможно. Вы мой опекун, дядя Керабан, и хорошо знаете, что ваше присутствие необходимо.

— Ну что ж, Ахмет, подожди, пока я не обоснуюсь в Скутари… и тогда ты женишься здесь.

Все эти ответы были даны повелительным тоном, оставлявшим мало надежды на то, чтобы уговорить упрямую личность.

— Друг Керабан, — начал Селим, — сегодня последний день… вы понимаете, и все состояние, которое должна получить моя дочь, будет потеряно, если…

Керабан отрицательно покачал головой и добавил к этому еще более выразительный жест.

— Дядя, — воскликнул Ахмет, — не хотите же вы…