Наследие Аркона - Дмитрий Гаврилов

— Святобор! Святобор! — позвал волхва Властитель.

— Я здесь. Я внемлю.

— Меня зовут Инегельд.

И лишь назвал он свое имя, как обозначились контуры бледного лица, и глаза Святобора встретились с очами Зовущего. Он был высок ростом, широк в плечах, золотисто-рыжие длинные волосы жреца спадали на спину, что не вязалось с его чисто выбритыми щеками и подбородком, это и впрямь выглядело крайне необычным среди бородатых волхвов. На челе у него был еще заметен косой шрам — свидетель давней схватки.

— Нас уцелело очень мало, Святобор! Ты ведаешь, Храм разграблен, Аркона сожжена, ее жители перебиты. Но мы спасли… Мы увезли и схоронили наши бесценные рукописи. Если можешь, возвращайся скорее!

— Да, я верил, что детей Свентовита не уничтожить так легко. Но мой единственный сын убит. Моя жена умерла. Нет больше родины. Куда мне возвращаться? Вера в торжество Правды принесла нам больше вреда, чем пользы. Завтра на площади Старгорода сожгут кумиров Арконы. Этот мир кончен для меня — и потому я здесь, Инегельд.

— Мир не раз погибал, но всякий раз восставал из пепла вновь.

— Я устал, чтобы служить его возрождению. Я утратил раз и навсегда тягу к новым знаниям. Где те ватты и барды? Куда ушли друиды? Мы идем следом? Ты — молод, честолюбив. У тебя впереди вечность. Я сделал выбор. Я должен отомстить. В моих руках смертоносный лук моего бога.

— Прощай, Святобор! Ты сделал выбор. Делай что должен! Мы встретимся в палатах Великого Водчего, но знай, что даже меч Велеса в руках Ингвара не сумел спасти Аркону.

— Пускай так. Теперь уж нечего спасать… Ах да! Инегельд. Здесь есть один старый меняла, Назар. Вцелом ему можно довериться, меня он ни разу не предал. Завтра Назар выкупит у жадных монахов бронзу Ретры. Я посулил ему по десять золотых за каждую фигурку. Отвези их в Прильвиц. Там еще действуют наши братья, там капище Радегаста.

— Он получит эти деньги. Я сделаю это. Удачи!

— Прощай, Инегельд! До встречи на Перекрестке. — откликнулся Святобор. — Делай, что должен! Удачи!

Образ Верховного Жреца стал меркнуть, расплываться… И вот уж снова свободны тайные пути, ведомые лишь Богам и их служителям. Выпустив из рук ту единственную нить, что недавно связывала его с родичами, Святобор поспешил вернуться в зловещую тишину подземелья, где при свете свечей бедняк Жозеф из Храма Соломона вершил магическое таинство.

Он почти окончил свою работу, насадив на змеиный отросток, торчавший меж плеч сшитого им монстра, иссохшую отрубленную человечью голову. Скорыми ровными стежками Флорентиец прикрепил ее к туловищу.

Затем вошли трое. Красные кресты на белых одеждах незнакомцев не оставили сомнения, что это храмовники.

— Он великолепен! — воскликнул седовласый тамплиер, проведя длинными и тонкими пальцами по гладкой коже своего божка. — Благодарю вас, брат Жозеф! Вы потрудились на славу!

— Я всегда в вашем распоряжении, мой Магистр.

Чернокнижник согнулся в почтительном поклоне. Между тем магистр обернулся еще к одному храмовнику, видимо исполнявшего роль канцлера:

— Следующей же ночью мы приступим к ритуалу. Брат Ханс, вы известите членов Малого капитула. Каждый каноник обязан поклясться в верности, облобзав колено нашего повелителя! — ноготь магистра задел родинку. — А это что такое?

— Ваша светлость, я предупредил палача, что у женщины не должно быть родимых пятен. Его извиняет лишь то, что она была девственницей, а это очень важно. Нынче трудно найти невинную овечку, такая по счастью подвернулась…

— Кто она?

— Приемная дочь барона… Кожу девственника найти куда проще.

— Я понял. Кто был юноша — мне хорошо известно. Но, всякий труд просит награды. Что хотите вы, брат Жозеф. Орден по достоинству оценит ваши заслуги.

— Я не прошу у братьев ни земель, ни золота, ни звания. Мне нужна жизнь одного рыцаря.

— Он тамплиер? — обеспокоился магистр.

— По счастью нет. Это негодный франк, который вот уже много лет всюду преследует меня. Исполняя волю Ордена, я отправил в лучший мир некоего крестоносца, запамятовал его имя. То был родной брат моего франка.

— Гм… Я, кажется, начинаю припоминать. Неужели, твой преследователь столь злопамятен? — по челу тамплиера пробежала едва заметная тень.

— Увы мне. Он к тому же и мстителен. На днях я потерял шестерых лучших своих людей. Когда казалось, что Роджер де Гранмениль уже в западне, — он сумел убить их всех до одного. Нынче же мой недруг прибыл в Альденбург, и он не уедет отсюда без моей головы.

— Если её найдет? — хищное лицо магистра изобразило улыбку.

— Боюсь, на завтрашнем торжестве он обратится к господину епископу, а то и к самому марграфу, обвинив меня в чернокнижии.

— Не тревожься понапрасну! Орден имеет некоторое влияние на этих господ, так что обвинить тебя, а особенно наказать, им будет весьма затруднительно. Брат Ханс будет представлять нас на завтрашнем празднике. Мы непременно желаем видеть там и тебя. Ты, верно, уж изготовил тот состав, от которого идолы с Рюгена быстро обуглятся, точно грешники на сковороде?

— Да, ваша светлость! Я припас пару бочек замечательной горючей смеси. Можете не сомневаться. Огонь сожрет изваяния в один присест.

— Хорошо! А теперь ступай.

— Моя преданность вам безгранична, и моя благодарность безмерна. Слушаюсь, ваша…

— И не смей называть меня светским титулом. Все тамплиеры — братья по Храму.

— Будь ты проклят, змий подколодный! — подумал Святобор.

Руг встал засветло. Еще не пропели священные птицы Радегаста, когда Святобор уже открыл ставни, чтобы встретить лик восходящего по извечному своему пути лучезарного Свентовита. И он приветствовал миролюбивое божество словен, но ничего не просил у сего небесного покровителя. Ибо сказано — Свентовит не любит кровавых жертв.

Затем волхв еще раз осмотрел оружие. За этим делом его застал старый Назар.

— Доброе утро, господин!

— Доброе утро. Наверное, у тебя есть добрые вести?

— Целых две. Одна — плохая. Вторая — хорошая.

Святобор кивнул:

— Выкладывай плохую.

— Никому не известно, где скрывается ваш враг. Правда, есть одно место, о котором мои собратья даже боятся упоминать. То обитель храмовников Бранденбурга. Страх этот в крови у нашего поколения. Орден изуверов — только так, а не иначе, следовало бы их назвать.

— Я слышал, что сарацины тоже не шибко жалуют эту святую братию и убивают всякого воинствующего монаха, угодившего в плен, тогда как, прочих рыцарей выменивают на своих.

— Клянусь посохом Моисея, все верно. Поэтому, если где и искать того Жозефа, так разве что в прецептории. Еще ходят слухи об одном алхимике, которого жалует сам магистр. Но любой храмовник чует бедного еврея за версту и обращается с ним, точно с негодной собакой. Потому мои сведения скудны…