Бешенство небес - Лев Жаков

– Что это?

Девушка попятилась, вновь оказавшись в земляном мешке, вместе с Тео уставилась вверх. Малые острова слетались со всех сторон, погружаясь в тулово исполина, прирастая к нему, соединяясь, так что он на глазах рос, разбухал.

С небес доносился едва слышный лязг железа, скрип и щелканье тросов.

Но Смолик с Арлеей смотрели не туда.

Высоко-высоко в небе над варварским миром происходило нечто куда более интересное.

Гана оказался на покатом плече монарха. Уги-Уги схватил его за ремень на поясе, попытался стянуть вперед, а он, вонзив пальцы в складки шкуры на боку паунога под толстяком, постарался соскользнуть в обратную сторону, чтобы очутиться за спиной врага.

И понял вдруг, что монарх не сидит на твари – вся нижняя часть рыхлого синего тела погружена в нее. К тому же он чудовищно увеличился в размерах, разбух, как перезревшая на солнце, начавшая подгнивать груша.

Тулага на мгновение растерялся, и Уги-Уги, прижав его к своей груди, зубами вцепился в лицо. Вскрикнув, Гана отпрянул. Монарх мотнул головой и выдрал клок мяса из его левой брови.

Глаз под ней уже налился темно-красным цветом. Гана хрипло и яростно взревел. Рванулся, высвободив руку, выгнулся и с силой подался вперед, всадив локоть в середину большого мягкого лица.

Переносица Уги-Уги с хрустом сломалась; он покачнулся и вдруг, сам того не ожидая, перевернулся на бок, выпустив противника. Сквозь залившую глаз кровь Тулага увидел опоясанный бушующими облаками Орбитиума мир далеко внизу, совсем рядом – хвост готовой выстрелить в любое мгновение Пушки, а еще – бронга, с которого Траки Нес что-то кричал, размахивая руками.

Гана ухватился за щупальце монарха. Крючки впились в ладонь, он подтянулся – и тут что-то большое и длинное пронеслось мимо.

Конечность Джонатана врезалась в хвост-ствол Армы, наполненный бледно-розовой мякотью, которую покрывали мириады мельчайших пузырьков. Перед выстрелом мякоть набухла, хлюпая, источая резкий необычный запах. Уги-Уги от удара завертелся волчком, отлетел в сторону. Пальцы Тулаги сорвались, взмахнув рукой, он вцепился в щупальце бронга, и оно, изогнувшись, подбросило его над палубой. Монарх в последний миг попытался ухватить Гану за ноги, но не успел.

Пушка выстрелила.

Бронга закрутило, будто утлую джигу, попавшую в мощный облаковорот. Свалившемуся на палубу Тулаге показалось, что они угодили в смерч, чей гибкий хвост из воздуха и облачных клочьев соединил небо с землей. Далеко вверху стремительно вращалась, уменьшаясь, темная чечевица Кавачи. Джонатан падал, кружась, заваливаясь то на один бок, то на другой, Траки Нес что-то вопил сквозь свист и шипение, вцепившись в пульт управления. Щупальце бронга дергалось, пытаясь ухватиться за воздух, – а потом центробежная сила вынесла его из смерча, и бушующий белый хаос стих, уступив место синему простору небес.

Гана привстал под бортом, выглянул, прижав ладонь к прокусанной брови. Поверхность мира стала шире, края отодвинулись, пропали из виду. Внизу был белый океан, а дальше – зелено-коричневый Тхай.

Падение замедлилось, и он обернулся. Нес стоял на широко расставленных ногах перед пультом, ухватившись за штурвал.

– Я постарался направить Пушку на то здоровенное, что мы увидели посреди Рогача, – крикнул он. – Сейчас, сейчас, попробую затормозить...

– Нет! – проорал Гана в ответ. – Не останавливай его! Лети к Аркам, быстрее!

Высоко-высоко над варварским миром светило набухло белым огнем и взорвалось.

Во всяком случае, так показалось Арлее. Сначала все задрожало, силуэт острова почему-то стал стеклянным, и сквозь него проступило небо. Потом громада вновь обрела прежний вид, но в этот миг от едва различимого пятнышка, плывущего рядом с огненным шаром, протянулся тонкий облачный столб, который вверху расширялся, будто длинный гриб со шляпкой-воронкой. Столб рос стремительно: за несколько мгновений вытянувшись от неба до земли, он вонзился в самый край механического острова.

В том месте пространство провалилось. Во все стороны пошла кольцевая волна искажения: мир набухал и опадал, вспучивался и сжимался, искривляясь так, что все, из чего он состоял, вытягивалось и съеживалось, перемешиваясь.

Реальность пошла полосами, широкими разноцветными кругами. Но перед тем как это случилось, Арлея заметила, что механический остров медленно оседает, кренясь все сильнее и растекаясь, будто комок воска, брошенный в костер.

Глава 13

На палубе драйера бушевал пожар, когда его нос врезался в арку. Оба шержня находились далеко в стороне и не могли прийти на помощь. Оставшаяся в живых команда, ведомая вооруженным парой мечей капитаном и раненным в плечо боцманом с охотничьим двузубцем в руках, стала прыгать на арку, навстречу бегущим гаеракам.

Скайва плыла в сотне шагов в стороне, когда Экуни Рон, стоящий на баке у правого борта, увидел, как в светло-рыжем тумане возникло что-то длинное и широкое. Оттянув с лица влажную треугольную повязку, пропитанную травяным настоем, он закричал:

– Мистер Дорин! Дорин!! Колесо!!!

Вскоре пушки правого борт громыхнули – половина ядер попала в цель. Колесо взорвалось обломками, окутавшись дымом, который в тумане казался фиолетовым, и развалилось у самого борта скайвы. На палубу успели прыгнуть три или четыре гибкие фигуры. Король с рапирой в одной руке и трехствольным пистолетом в другой бросился к ближайшему льву. Перемахнув через борт и прокатившись по палубе, гаерак вскочил. При падении он выпустил ассагай и теперь оглядывался, выискивая свое оружие.

Спрыгивая с полубака, Экуни выстрелил ему в грудь. Король был уверен, что попал, он даже заметил, как дикарь качнулся... но не свалился и не издал ни звука.

Рядом не было ни одного моряка, хотя дальше между натянутыми канатами в тумане металось несколько фигур, оттуда доносился лязг. Рон, ударившись ступнями о палубу, не удержал равновесия и упал на колени. Гаерак был близко, и король выстрелил второй раз.

Он хорошо разглядел рану на бледно-красном, поросшем мелкими жесткими волосами животе дикаря. Придерживаясь за канат, лев нагнулся, вскинув ассагай, метнул его в короля. Одновременно тот выстрелил еще раз – и попал в голову.

Ассагай ударил Рона в грудь. Когда они еще только подплывали к арке, Экуни надел кольчугу, доставшееся от отца дорогостоящее изделие оружейников Гельштата. Вскрикнув от боли, он опрокинулся на палубу, хрипя, перевернулся на бок, затем сел. Ассагай лежал рядом, острие его было сломано. Ощущая тошноту, Рон уперся рапирой в доски и стал выпрямляться, скосив глаза вниз: заостренный кусок металла застрял между кольцами, погнув и сломав несколько.