Земля: долгий путь вокруг - Юэн Макгрегор

Чуть позже этот фермер подошел опять и начал трепаться с Чарли. Они тут же нашли общий язык, и я пришел к выводу, что он все-таки неплохой парень. Его звали Джейсон, с ним было здорово общаться: он вел себя непосредственно и рассказывал много интересного. Если бы не Чарли, я бы наверняка не заговорил с Джейсоном снова, но теперь, слушая нашего нового знакомого, я понял, что во многих отношениях он очень походил на Чарли — крайне общительный, не желающий ни под кого подстраиваться — «воспринимайте-меня-таким-какой-я-есть», что сначала немного смущало.

На следующее утро мы поехали на ферму Джейсона. Это оказалось огромное красивое ранчо с просторными красными конюшнями. Джейсон вырастил трех оставшихся без матерей детенышей бизона, кормя их из бутылочки. Теперь они выросли, однако стали совсем домашними. Я никогда не видел близко этих животных, а Джейсон разрешил даже посидеть на самке бизона Люси, которая запала на Клаудио: толкнула его в пах, когда он пытался снять нас, катающихся на ее спине.

Договорившись встретиться с Джейсоном через несколько дней в Калгари, мы снова двинулись на юг. В среднем мы проезжали по пятьсот километров в день, и после четырнадцати недель в седле начала сказываться накопившаяся усталость. Каждый день по нескольку раз я обнаруживал, что засыпаю за рулем, не в состоянии уследить за мотоциклом. Перед глазами все расплывалось, веки опускались. Единственным средством от этого было остановиться и прилечь на несколько минут прямо на обочине. Пятнадцатиминутный сон возвращал силы на следующие час-два. Я только и мечтал, чтобы добраться до Нью-Йорка и встретиться с женой. Как же мне хотелось просто обнять ее — да и отдохнуть бы как следует тоже не мешало.

Через два дня мы подъезжали к Калгари. Миновал полдень, и в желудках у нас переваривался добротный обед. Чарли и Клаудио ехали впереди, я шел замыкающим. Мы уже не надевали мотоциклетные костюмы — было слишком жарко, ограничиваясь джинсами, футболками и куртками. Мы подъезжали к гребню холма, когда движение впереди внезапно замедлилось. Чарли включил аварийные огни. Мчась на скорости около ста километров в час, я потянулся, чтобы включить их тоже. Раздался визг шин, и затем мотоцикл совершенно вышел из-под контроля. Все случилось так быстро, что я сперва даже не понял, что же произошло. Потом Чарли сказал, что он все видел в зеркало.

— Словно из ниоткуда вдруг появилась красная машина и толкнула тебя сзади, — рассказывал он. — Твое переднее колесо задралось вверх, почти вертикально, затем грохнулось обратно на дорогу. Тебя всего болтало, руль вилял туда-сюда. Но тебе как-то удалось не упасть и остановиться.

Все, что я помню — удар, мотоцикл не слушается, слева поросшая травой канава; глубиной метра два (я еще подумал, что вот-вот влечу в нее).

«Нет, нет, не надо в траву», — твердил я себе, и мне удалось-таки вывернуть мотоцикл. Следующее, на что я обратил внимание: мой мотоцикл после удара в заднюю часть все еще на ходу, сам я до сих пор сижу на нем, а он едет прямо и ровно.

Я остановился на обочине шоссе, поставил мотоцикл на боковую подножку и слез с него, целый и невредимый. У меня даже не болела шея. Вообще ничего не болело. «Блин, да этот мотоцикл просто чудо, — только и подумал я. — В меня въехали сзади, а мне удалось проехать дальше по прямой. Дело могло кончиться плохо, но я вышел из передряги без единой царапины».

— В меня врезались! — сказал я Чарли, направляясь мимо него к толкнувшей меня машине.

— Я видел, — ответил он.

Из красной «Honda Civic» вылез паренек лет семнадцати, в широких мешковатых штанах и с бумажником на цепочке. Бедный парень был страшно перепуган, а его машина разбита — помялся капот. Решетка и бампер валялись на асфальте.

Как ни странно, я не испытывал злости, хотя, наверное, надо было бы ему всыпать.

— Ты что, не видишь, куда едешь? — спросил я.

— Я не заметил тебя, чувак, — ответил он.

В отличие от меня, Чарли был в ярости.

— Ты что, блин, вытворяешь, придурок? — заорал он на паренька. — Ты чуть не угробил моего друга!

Чарли готов был наброситься на бедного парня, а меня все это как-то не очень заботило. Я не мог нарадоваться, что остался жив.

— Ладно, успокойся, все в порядке. Это всего лишь авария, а аварии время от времени случаются, — успокоил я парня. — Сам-то ты как?

— Да в порядке, в порядке, чувак, — ответил он.

Затем он обернулся и увидел, что стало с его машиной.

— Ох, блин, моя тачка вся вдребезги! Ё-мое! — Вот глупый: я не нарадуюсь, что остался в живых, а этот идиот сокрушается о своей машине!

Я чувствовал себя так, будто выпил хорошего вина. Из-за выброса адреналина я пребывал в неимоверном возбуждении. Мы осмотрели заднюю часть моего мотоцикла. Кофры помялись, багажная рама сломалась в двух местах. Сдвинувшись сантиметров на пятнадцать за заднюю шину, кофры спасли мне жизнь, приняв на себя удар, который в противном случае пришелся бы прямо по заднему колесу. Я несомненно шлепнулся бы на асфальт и оказался под машиной, врежься этот придурок в мое заднее колесо. Его тут же наглухо заклинило бы, и меня бы задавило — а возможно, еще и придавило бы сверху собственным мотоциклом. По всей вероятности, я бы погиб. Мы проехали по худшим в мире дорогам, а теперь вдруг попали в аварию — в меня врезаются сзади на канадском шоссе…

Мне было жаль мальчишку. Когда приехала полиция, он даже не знал, какая из бумажек его страховой полис. Тем не менее, довольно трудно было понять, как же он меня проглядел. Я был на огромном BMW прямо посреди шоссе. Мы изучили тормозные следы. Они начинались там, где этот парень вдарил по тормозам. От места удара шел след моей задней шины. И еще один — там, где мое переднее колесо приземлилось и стало вихляться из стороны в сторону. Тормозные следы автомобиля протянулись довольно далеко от места столкновения, так что не удержись я в седле, почти наверняка оказался бы под машиной. Когда полиция допрашивала парнишку, этот недоделанный гонщик попытался представить дело так, будто я перестраивался, однако понял, что ложь не прошла, когда я показал полицейскому тормозные следы, однозначно доказывавшие, что мы оба ехали в одном ряду.

Я сел на мотоцикл и поехал дальше. Чарли шел следом, и я ощущал с ним подлинную связь. Я буквально физически чувствовал, как он заботится обо мне. Он знал, что после аварии я все еще держусь не очень твердо, и поэтому наблюдал за мной. Когда мы подъехали к Калгари, адреналин уже не действовал, навалилась депрессия. Одна за другой накатывали мысли, что могло бы произойти, как бы жили без меня родные, и вообще насколько глупой была бы такая смерть. Мы остановились в гостинице, и я принял ванну. Лежа в горячей воде, я почувствовал, что настроение у меня поднимается. Мне как будто дали второй шанс. Я ощущал себя удивительно живым. Это было так здорово.