После пожара - Уилл Хилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Привет, Мунбим, – здоровается со мной агент Карлайл. – Давненько не виделись.
И кто же в этом виноват?
– Я никуда отсюда не уходила, – говорю я.
Его улыбка медленно гаснет.
– Ты права. Разумеется.
– И с чего это вы вдруг вернулись?
Улыбка полностью исчезает с лица агента Карлайла. Он бросает взгляд на доктора Эрнандеса, и я чувствую, как по спине ползет знакомый холодок.
Что еще стряслось?
– Боюсь, Мунбим, агент Карлайл привез плохие новости, – говорит доктор, и я подавляю нервный смех: других новостей и не бывает. – Мы будем беседовать столько, сколько необходимо, но, если поймешь, что пора остановиться, дай мне знать немедленно. Договорились?
У меня екает сердце.
– Что-то с мамой?
– Нет, – поспешно отвечает доктор Эрнандес. – Это не касается твоей мамы.
Я самую чуточку расслабляюсь.
– Понятно. А кого тогда касается?
Агент Карлайл набирает полную грудь воздуха.
– Нейта Чилдресса, – говорит он. – Он погиб. Мне очень жаль, Мунбим.
Я в изумлении гляжу на него. Моя первая, безумная мысль – это какая-то проверка или розыгрыш, отвратительный жестокий розыгрыш, но… Я смотрю в глаза агенту Карлайлу и вижу в них лишь боль.
– Что… – Мой голос обрывается, я пробую еще раз: – Я не…
Агент Карлайл избавляет меня от мучительных попыток.
– Тело Нейта обнаружили неделю назад. Закопанным неглубоко в земле, в полумиле от территории Легиона. Расследование убийства еще ведется, и вплоть до вчерашнего дня дело было засекречено. Пока озвучено лишь предварительное заключение, однако, судя по состоянию тела, смерть наступила несколько месяцев назад. Предположительно, его убили…
– В ночь побега, – еле слышно шепчу я.
Лицо агента Карлайла искажает сочувственная гримаса. Он не отрываясь смотрит на меня и заметно переживает. Доктор Эрнандес подается вперед.
– Мунбим, как ты себя чувствуешь? – озабоченно спрашивает он.
Я перевожу взгляд на доктора. Понятия не имею, какого ответа он от меня ждет.
Лоб доктора Эрнандеса прорезает глубокая складка.
– Мунбим, поговори со мной.
Я смаргиваю слезы в уголках глаз и сквозь ком в горле с трудом выговариваю:
– Как он умер?
– Его задушили, – сообщает агент Карлайл. – Мне очень…
– Кто? Отец Джон? – с ненавистью выплевываю я.
– Точно сказать нельзя. Но ты, конечно, не удивишься, что Джон Парсон и трое его приближенных, которые именовались Центурионами, проходят по делу в качестве главных подозреваемых.
Лоунстар. Беар. Эйнджел. Мои Братья.
Руки покрываются мурашками. Я сосредотачиваю все свое внимание на них, на тысячах крохотных бугорков, выступивших на коже, потому что все остальное слишком велико и нестерпимо болезненно.
– Не исключено, что криминалисты сделают какие-то конкретные выводы, однако это маловероятно.
– Значит, ему не удалось сбежать… – Я заставляю голову работать, пытаюсь осмыслить услышанное, но мозг словно отшибло. У меня вообще все отшибло. – Его убили.
Агент Карлайл кивает.
– Рабочая версия – Нейта схватили во время попытки побега.
Думай. Успокойся и думай как следует.
– Тогда почему наутро отец Джон был в таком бешенстве?
– Тебе лучше знать. Как бы отреагировали члены Легиона, если бы он сказал, что ночью вместе с Центурионами лишил кого-то жизни?
Я размышляю над вопросом, изо всех сил напрягая мятущийся разум. Многие мои Братья и Сестры ничуть не осудили бы убийство предателя, объявленного прислужником Змея, сочтя это Божьим судом. И в то же время, уверена, большинство из них, особенно те мужчины и женщины, что вступили в Легион до Чистки, приняли бы такую новость с большим трудом. Абсолютно точно знаю одно: подобное объявление вызвало бы в Легионе страшную панику. Все принялись бы ждать, что федералы нагрянут на Базу в поисках своего пропавшего шпиона, и как только…
– Почему никто его не искал? – задаю я вопрос. – Нейт сбежал почти за два месяца до пожара. Неужели у вас никто не заметил его исчезновения?
– Он не должен был предоставлять отчеты по расписанию, – объясняет агент Карлайл. – А жесткие правила внутри Легиона не позволяли регулярно выходить на связь. Несколько месяцев молчания не вызывали подозрений, поэтому проблема выяснилась только в ходе предварительного расследования пожара. Агенты БАТОВ рассчитывали, что он сдастся вместе с другими выжившими, а когда этого не случилось, пришли к выводу, что одно из тел жертв может принадлежать ему.
Холод, сковавший мой позвоночник, медленно растекается по всему телу. Я понимаю, что слышу ужасные вещи, и смутно догадываюсь, чтό они могут подразумевать, однако прямо сейчас пытаюсь найти в себе какие-то чувства к Нейту, ощутить хоть что-нибудь, и у меня ничего не выходит. Я не испытываю ничего, кроме усталости. Я очень, очень устала.
– Хочешь узнать еще что-то? – уточняет агент Карлайл. – Информации у меня немного, но я расскажу все, что знаю.
– У него была семья? – хрипло спрашиваю я. – Во Внешнем мире его кто-нибудь ждал?
– Родители и сестра в Аризоне. Их уже известили. Не женат, детей не было.
Я киваю, потому что не представляю, что тут можно сказать. Снова горе и скорбь, снова изломана чья-то жизнь. Снова боль.
– Мне очень жаль, Мунбим, – произносит агент Карлайл. – Искренне жаль. Больше всего я хотел бы прийти сюда однажды утром с новостями, которые тебя порадуют. Мы спорили, сообщать ли тебе о Нейте, но в конце концов оба решили, что скрывать от тебя его гибель неправильно. Надеюсь, ты считаешь, что мы поступили верно.
Нет. Да. Не знаю.
– На этом сегодня закончим, – говорит доктор Эрнандес. – Многое нужно обдумать, и я хочу, чтобы у тебя для этого было достаточно времени и возможностей. Тем не менее до конца рабочего дня я, как обычно, здесь. Если понадоблюсь, скажи сестрам, и я приду, как только смогу.
Я нахожу в себе силы коротко кивнуть.
– Спасибо.
* * *
Сестра Харроу закрывает за собой дверь, а я сажусь на кровать. Вслед за щелчком дверного замка появляются слезы. Они ручьем льются из глаз, и кажется, что этот поток не остановить.
Я стараюсь представить Нейта таким, каким его знала: добрым, порядочным человеком, который почти никогда не относился ко мне как к маленькой девочке, сносил мою влюбленность и ни разу ни использовал ее к своей выгоде. Однако мой противный, коварный разум то ли не хочет, то ли не может нарисовать ничего иного, кроме страшной картинки: на шее Нейта смыкаются чьи-то руки, его красивое лицо багровеет, чудесные зеленые глаза вылезают из орбит – жизнь покидает его. Я вижу приготовленную ему могилу – неглубокую яму, вырытую в пустыне. Вокруг нее
