Стихотворения. Проза. Театр (сборник) - Федерико Гарсиа Лорка

Что там запело,//так далеко и смутно?//Любовь моя, светает,//опять вернулось утро – этот лейтмотив третьего действия прежде был рефреном стихотворения «Ночной ветер».

С черными шелковыми лентами… – Ассоциация новой обуви со смертью автобиографична. Друзья рассказывают, что Лорка донашивал ботинки до дыр и на уговоры купить новые отвечал: «В новых – только в гроб». В одном из интервью он подробно объясняет этот суеверный страх: «Стоит остановиться – и смерть наготове. Вот сидят люди, спокойно беседуют, а вы посмотрите на ноги – как ужасающе недвижны туфли. Безжизненная, мрачная, застывшая обувь, в эти минуты человек не нуждается в ней, и она мертвеет. Туфли, ноги, когда они неподвижны, мучительно неотличимы от мертвых. Видишь их оцепенение, их трагическую незыблемость, свойственную только ногам, и думаешь: еще каких-нибудь десять, двадцать, сорок лет – и весь ты оцепенеешь, как они. А может, минута. Может быть, час. Смерть – рядом. Я не могу и на минуту прилечь на постель в туфлях, а теперь, кажется, иначе и не отдыхают. Ноги, когда они лежат – вот так, опираясь на пятки, ступнями вперед, напоминают мне ноги мертвых, которые я видел ребенком. Так они и лежали – недвижные, одна подле другой, в ненадеванных туфлях… Это сама смерть».

Шартрёз – французский ликер, изготовленный монахами картезианского ордена в винных погребах Вуарона в Изере, на основе рецепта «эликсира долголетия», который, согласно легенде, в 1605 году передал в картезианский монастырь Гранд Шартрёз, расположенный недалеко от Гренобля, французский маршал Франсуа д’Эстре. Зелёный Шартрёз обладает уникальным цветом благодаря настою из 130 трав, примерно столько же компонентов и в его желтой разновидности.

Кровавая свадьба

Трагедия «Кровавая свадьба» была написана за одну неделю летом 1932 года в Гранаде. 17 сентября Лорка прочел пьесу друзьям, а 8 января 1933 года в Мадриде в театре «Беатрис» состоялась премьера: спектакль, поставленный труппой Хосефины Диас де Артигас – Мануэля Кольядо (сыгравшего роль Жениха), был восторженно встречен и критикой, и публикой. Вторым премьерным показом, определившим сценическую судьбу пьесы, стали триумфальные гастроли труппы Лолы Мембривес в Монтевидео и Буэнос-Айресе в конце 1933-го – начале 1934 года. И, наконец, третья премьера в новой редакции в постановке труппы Маргариты Ксиргу, сыгравшей Мать, прошла в Барселоне в театре «Эль Принсипаль» 22 ноября 1935 года. В январе 1936 года «Кровавая свадьба» вышла отдельным изданием в Мадриде (издательство «Крус и райя»). Два года спустя в Буэнос-Айресе в первом собрании сочинений Лорки издательство «Лосада» опубликовало вторую редакцию пьесы.

Замысел «Кровавой свадьбы» возник у Лорки намного раньше, чем он взялся за драму. Прочитав в 1928 году сначала в мадридской, а затем и в гранадской газете заметку из криминальной хроники, Лорка не раз пересказывал ее друзьям, добавляя: «Такого не придумаешь. Это же готовая пьеса!» И тем не менее, в сценическом воплощении историю, случившуюся в альмерийском селении Нихар, узнать почти невозможно, хотя трагедия вырастает из «жизни как она есть». В интервью Лорка отмечал: «Обе мои трагедии рождены жизнью. Жизненны их персонажи, достоверны темы. Где-то в самом начале работы – заметки, наблюдения, порой даже газетная хроника… Это земля пробудила во мне художника. Если бы не любовь к земле, я не написал бы «Кровавую свадьбу».

Вырубленное в склоне горы жилище… – В Андалузии и других горных районах Испании селятся в пещерах, вырубленных в горах. Такое жилье – не признак бедности, поскольку геологическая структура позволяет строить просторные и хорошо освещенные дома-пещеры. Внутри они ничем не отличаются от обычных домов, а в летнюю жару хорошо сохраняют прохладу.

…в четверг. – По испанскому обычаю свадьбы играют только в четверг или в воскресенье.

…апельсинный цвет… – Речь идет о веточке флердоранжа, традиционном украшении свадебного наряда невесты в европейских странах. В Испании жених часто также дарит невесте восковую ветку – ее, вместе со свадебным нарядом, принято хранить всю жизнь.

Пробудись, невеста… – В интервью Лорка говорит о выверенном соотношении стиха и прозы как о стержне трагедии: «Еще одна пьеса, где стих бьет, как молот, с начала и до конца? Нет. Свободная, крепкая проза способна достигать высоких степеней выразительности, сохраняя при этом непринужденность, которая в строгие рамки метра не укладывается. Всему свое время – когда ход событий и накал страстей потребуют того, стих вступит в свои права. Тогда и только тогда. И вот поэтому в «Кровавой свадьбе» стихов, можно сказать, нет до сцены свадебного шествия – тогда впервые стих в пьесе звучит, как он и должен звучать: мощно и вольно. И далее до самого конца он уже безраздельно властвует на сцене – в лесу и после».

…Невеста в черном платье… – В Испании, по традиции, свадебное платье – черного цвета. В небольших городах и селеньях этот обычай продержался вплоть до тридцатых годов нашего века.

Кому ты сначала дала булавку? – В Испании есть примета – девушка, первой взявшая у невесты булавку, скоро выйдет замуж. Речь идет о булавках, которыми крепятся крест-накрест ленты на груди невесты.

Появляется Месяц… – В интервью, на вопрос, какой эпизод пьесы больше нравится самому поэту, Лорка ответил: «Сцена с Месяцем и Смертью, символами и силами рока. До их появления все в трагедии абсолютно реально, но сцена в лесу переносит действие в фантастический, поэтический мир, где я, естественно, чувствую себя как рыба в воде».

Месяц в облике молодого дровосека… – По-испански месяц, то есть луна – женского рода, однако в пьесе это бескровный юноша. У него нет сердца, и он молит о нем, жаждет и не может согреться. Этот строй образов восходит к глубинным пластам мифологического сознания. В древнейших евразийских мифах две соперницы – Тьма и Светило – в борьбе за своего избранника разрывают его на части, и Светилу достается правая, лишенная сердца. Чтобы оживить любимого, Светило вкладывает в него сердца белых птиц. В мифологии зрелых цивилизаций – Китая, Египта и Эллады – луна стала женщиной, а у римлян едва ли не верховной богиней. Луне молились и древние иберы, у которых воплощением луны был бык (ритуальные игры с ним воскрешает испанская коррида).

Йерма

«Йерма» была впервые поставлена Маргаритой Ксиргу, исполнившей главную роль, 29 декабря 1934 года в Мадриде. Издана пьеса посмертно – в 1937 году в Буэнос-Айресе. В интервью Лорка так комментировал пьесу: «Йерма – трагедия бесплодной женщины. Тема, как видите, классическая. Но поворот ее и развитие у меня новые. Как и предполагает жанр, в моей трагедии четыре главных действующих лица и несколько хоров. Нужно вернуться к трагедии. Нас обязывают к этому традиции нашего театра. Довольно фарсов, довольно комедий! Я хочу вернуть в театр трагедию».

…и родится на них осот… – В оригинале «гулявник» (jaramago), кладбищенская трава, означающая в народной символике забвение.

В ручье твой пояс мою… – Эта строфа – цитата из андалузской народной песни.

…а осенью на богомолье поведет… – Брат поэта в своих воспоминаниях рассказывает о паломничестве, собиравшем со всей гранадской долины тысячи богомольцев. В селенье Моклин на дальних отрогах Сьерры Невады к часовне, где почитается избавляющий от бесплодия образ Христа с крестом и платом, ежегодно 5 октября стекается множество женщин: «Однако богомолье пользуется дурной славой, и, по слухам, женщины, побывавшие в Моклине, беременеют в силу куда более естественных причин. Слухи эти, видимо, небезосновательны, ведь не зря же, когда паломники верхом или в повозках едут в Моклин, молодые парни и мальчишки кричат мужьям паломниц: «Рогоносцы!», сопровождая «приветствия» громыханием козлиных и бараньих рогов, связанных в гирлянды». По свидетельству Франсиско Гарсиа Лорки, в их общей с братом спальне висела литография моклинского образа – «Подлинного образа Иисуса с платом Вероники», и Федерико не раз говорил о языческой природе ее письма.

…да цветы на себя цеплять… – В оригинале – «олеандровый венок». Замужняя женщина в Испании не дотронется до цветка олеандра: считается, что он может причинить бесплодие.

И клонится мужчина//израненным оленем. – Фольклорный образ оленя – воплощения любви и страсти – характерен для всего Средиземноморья и особенно для Испании (древние иберийцы обожествляли оленя и поклонялись ему). В испанской поэзии, особенно народной, этот образ, восходящий еще к языческим временам, олицетворяет страстно влюбленного и встречается уже в песенных текстах XII—XIII веков. Устойчивое фольклорное сочетание «израненный олень» означает «раненный любовью».