Сетевые публикации - Максим Кантор

Мало этой неразберихи, тут еще «правые» добавили сумбура: объявили тоталитаризм одноприродным, вовсе уравняли «лево» и «право». Ради этой социальной подтасовки шли на фактические подлоги, уравняли по цифрам количество жертв Гулага и нацистских лагерей уничтожения (что не соответствует истине, но в сознание это внедрили намертво). Отныне свободолюбивый человек теряется, что именно считать левым, что правым — если и то и другое ведет к одинаковому злу.

Это исторически не так, но уже считается доказанным, а правые идеологи, Поппер и Арендт, уравнение одномерности тоталитаризма вырубили в граните. Тоталитаризм одномерен — и социальный компас отныне сломан.

Эти идеологи для того и были призваны, чтобы ломать социальный компас. Нет больше направлений в идеологии. Нет больше понятий «право» и «лево» — куда не поплывешь, везде тупик, так что, сиди-ка ты, обыватель, в надежном капитализме, оно спокойней.

А захочешь перемен — вот тебе «левая идея», играй в антракте в троцкиста. Придет инструментальный ансамбль «Пусси» и попляшет на амвоне храма. Революция? Ну, революции-то буквальной мы не любим, это просто так, абстрактно за свободу в рамках рыночной экономики и левого дискурса. И вот эту словесную абракадабру все привыкли считать разумным убеждением.

Болотный протест не может сформулировать требований — неизвестно за «правых» манифестанты или за «левых», но точно так же ни один из манифестантов не ответит на простой вопрос: правые или левые победили во Второй мировой войне. Казалось бы, весьма важный вопрос в истории, но и он ответа уже не имеет. Поппер якобы доказал, что куда ни кинь — везде клин. А абстрактное общество — имеет врагом не левого и не правого, но определенного. У абстрактного открытого общества — врагом является всякое определенное общество: религиозное, коммунистическое, платоновское. Про это, в сущности, и написана книга Карла Поппера.

Поэтому окрошка в мировосприятии нам представляется условием социальной свободы.

Так называемый «левый радикал» устраивает перформансы в богатых выставочных залах, приятно провоцируя богатое жулье, происхождение денег у которых — исключительно «правое». Это ведь соглашательство, так нельзя, чтобы левое искусство было для развлечения правых буржуев! — ан нет, отлично можно! Поддержкой левых «Пиписок» выступают правые менеджеры, которые ненавидят косный народ. Все смешалось. Левое искусство — надежный источник доходов в «правом» мире. Новатор нагадит на полу, а его «левый» куратор пишет об этом «левую» статью в «левый» журнал, спонсируемый «правым» казнокрадом. Количество воров и преступников, спонсирующих левую интеллигенцию — неисчислимо. Березовский, очевиднейший проходимец — спонсирует свободолюбцев, и никто не краснеет; первый владелец Опенспейс посажен в тюрьму за воровство, но это как-то не принято поминать — неловко перед левыми мыслителями получается. Помилуйте, это же лицемерие, воскликнет наивный зритель. Но релятивизм и лицемерие — это и есть левая идея сегодня.

Зачем левизна богатому правому ворюге — понятно. Он закон он нарушает серьезно, когда крадет у народа ресурсы. Но когда он спонсирует смельчаков, которые писают на пол в храме, его «правое» воровство обретает «левый» смысл. Ворюгу не ассоциируют с разбоем, но ворюга проходит по ведомству альтернативной культуры. И воры окружили себя свитой новаторов. Галерея, спонсирующая выставки Кабакова и венецианские биеннале на деньги торговца оружием, журнал АртХроника, проедающий деньги целлюлозно-бумажных комбинатов, — это культурная реальность. Это вам не унылые «правые» бюджетные гроши министерства культуры — это прогрессивные «лево-правые» бабки современного мира.

Релятивизму «левых» не грозит унижение. Им не привыкать, они давно на панели. Левой идеей называли приятную провокацию, напоминающую властям, что, мол, «мене, текел, фарес». Новаторы регулярно пишут на стене цивилизации огненные буквы, пугают царя, — но используют все возможности поживиться, пока Ашурбанипал жив. Требуется царя разволновать, явить ему огненные буквы на стене — можно написать неоновыми трубками, можно выложить буквы какашками — а когда царь возбудится, с него бабло урвать легче. Левый — это «провокатор». Оскорбительно для Антонио Грамши, Эрнста Тельмана или Огюста Бланки, но так получилось.

Альянс левых провокаторов с правым ворьем — и есть скрепа сегодняшней культуры.

От американских нео-троцкистов и украинских нео-махновцев — и до барселонских анархистов и берлинских наркоманов — теперь все левые, и все за свободу. Окупай (подставьте станцию) — это что: левое или правое? Никто не знает. Левая идея стала безразмерной как нейлоновый носок. И философ Деррида, и трансвестит Владик Монро, и коменданте Маркос и Карл Маркс, и Петлюра и Эрик Хобсбаум, и Тони Негри и Зюганов, и Удальцов и Жижек, и Ноам Хомски и сервильная Катя Деготь, которая устраивает выставку советского нижнего белья — это все вместе «левое». И риторика у всех похожа.

Можно, разумеется, левыми проектами именовать все подряд: и Гуляйполе Махно, и фаланстеры Фурье, и коммунизм Маркса, и режим Пол Пота. Так и поступают, для простоты борьбы.

Но с таким же успехом, можно назвать «капитализмом» все: от солнцевской ОПГ до Дойче Банка, от теорий Хайека до практики Мавроди. Можно сравнить гедонизм Чикатилло и Лоренцо Медичи.

Это и впрямь похоже, однако не одно и то же.

Классическая «левая» идея (идеал Маркса) состояла в возрождении античного полиса.

Вот и все. Вот так просто.

Античный город равных, который европейская история пыталась воспроизвести несколько раз — во время Итальянского Возрождения, в романтике Германских княжеств, во время Французской революции — был прообразом коммунистического общества, как его представлял Маркс.

Античный полис равных, в котором рабство будет преодолено механизацией труда, — явит такое общество, где свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех. Ничего лучше, чем античная гармония развития личности — Маркс не знал и ни к чему иному никогда не стремился. На том этом этапе, когда механизация устранит угнетение вообще и навсегда, нужда в государстве, как в скрепе социума, отомрет — поскольку уровень индивидуального сознания граждан полиса крайне высок. Граждане связны взаимными обязательствами касательно жизни стариков и детей, развития ремесел и наук, а также искусств и высокого досуга — каковой заменил развлечения толпы.

Принципиально важно, что основой «левой» идеи является античная гармония — это вообще начало любого марксистского анализа.

Античная гармония означает то, что в основу общества положен Человек, как мера всех вещей; эта мысль Протагора, не оспоренная и Платоном, являлась для Маркса основой общественного порядка.

Соответственно, в основу общественного идеала положена антропоцентричная (гегелевская) эстетика. Эта антропоцентрическая эстетика наследует античной — но знает понятие христианской жертвы — сегодня она исторична.

Такую антропоцентричную эстетику невозможно подменить ни идолами, ни жертвоприношениями, ни капищами, ни развлечениями толпы — одним словом, ничем таким, что ставит под вопрос цельный человеческий образ.

«Левая» идея — говорит о равенстве людей, но чтобы было возможно равенство людей, должен с необходимостью присутствовать человеческий образ. Вне человеческого образа — нет эстетики утопии, вообще нет никакой «левой» идеи; нет, и не может быть никакого «левого» дискурса.

Платоновское Государство должно быть преодолено изнутри — но при этом не разрушена взаимная ответственность; Платоновское государство само собой перейдет в аббатство Телем, воспетое Рабле. Вы полагаете, что это утопия?

Если утопия, то в значительно меньшей степени, нежели предположение, будто передача недр земли в собственность кучки прохвостов — поможет благосостоянию всего общества в целом.

В отличие от Гайдара и прочих адептов прогрессивного разбоя, Карл Маркс и Франсуа Рабле полагали каждого человека — ценностью не гипотетической, не абстрактной, но реальной. Оба они опирались на эстетический проект Возрождения, который однажды состоялся в Европе — и однажды явил принципиальную возможность данной конструкции. Эта модель однажды работала, это не гипотеза, это доказано — что античный эстетический идеал развивается и трансформируется, он живуч.

Принципиально важно то, что именно античный эстетический идеал и может трансформироваться в идеальное государство — он несет в себе гуманистическую составляющую.

Профанация «левого» движения, сегодня подменила собой идею Возрождения — а классическая идея марксизма основана именно на этом опыте. Современный левый дискурс (с квадратиками, какашками, хулиганьем и антиправославной риторикой) относится к утопии Маркса и к утопии Рабле, к диалогам Платона и Эразма ровно так же, — как утехи Чикатилло относятся к досугам Лоренцо Медичи.