Малые Врата - Павел Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, как ты сынок?
Парень пожал плечами.
– Да, вроде, нормально всё.
– Молодцы вы, ребята, что не дали супостату ни разу себя ни мечом, ни стрелой, ни копьём ранить.
– Это повезло, наверное, – тихонько проговорил Сашка, стоявший тут же.
– И то правда, повезло, – продолжал Кузьма. – Везение и удача всегда на стороне самого умелого, как в деле любом, так и в бою.
– Ну, а вы, бать, как-ворота-то отстояли? Деда-то я видел, а вот Полакана не встречал. Всё ли с ним в порядке?
Кузьма вздохнул и, не отрывая взора от молний, сверкавших на горизонте, всё так же не спеша проговорил.
– Да уж сынок досталось нам у ворот-то неслабо. Если б ты к нам с Полаканном на выручку не пришёл, то, наверное, эти два хазарина меня в самом начале порешили. Ну, а потом, когда ещё и дед на помощь подошёл, полегче стало. Хорошо, что ворота мы им отворить не дали, а то б конные степняки нас бы в раз снесли. Псу нашему правда крепко досталось. Всё же зацепил его копьём степняк.
Мишка сразу помрачнел и немного опустил голову.
– Да не переживай ты, – успокоил сына Кузьма. – Жив наш шельмец, и даже поел уже. А если он есть начал, значит, скоро выздоровеет. Ведь недаром он у нас боевой пёс-то, и в схватки двоих окружных воинов стоит.
– Это точно, – повеселев, согласился Мишка. В этот момент отец чуток повернулся к сыну и его лицо осветило пламя горящего факела. Теперь Мишка увидел, глубокий, припухший, совсем свежий шрам, проходивший наискось через его лоб. Мишка не подал виду, что заметил рану, но всё же осторожно, опасаясь родительского гнева сказал:
– А я смотрю тебя, батя, тоже задело?
Кузьма нахмурился и недовольно проворчал.
– Было чуток. Да это я сам виноват, топор со щитом уже ведь забыл, когда в руки брал, потому и отяжелел, вёрткость потерял. Мишка понимал, что отцу было неприятно от того, что он получил ранение. Ведь он был хоть и бывшим, но всё же ратником. А что в дружине, что в рати за раны, даже и в бою получение, никого не хвалили. Ведь любой командир тебе скажет, хоть десятник, хоть сотник, хоть тысячник. Раненый боец любому войску в обузу, что в крепости, а уж тем более в походе.
– Ну, ладно поздно уже, а я притомился совсем, за день-то, – засобирался Кузьма. – А вы оставайтесь да стерегите как следует, не удумайте заснуть. Факела укройте, чтоб с той стороны видно вас не было, но не тушите совсем, потому как если что услышите снаружи, подозрительное-то стрелы огненные туда мечите, всё виднее станет, что там. И не забывайте, один на превратной башне стоит, а другой частокол кругом обходит. Потом меняйтесь. Ходите тихонько крадучись, чтоб слышно и видно вас не бы.
«– Ладно, батя, понял», – сказал было Миха. Кузьма тут же повысил голос.
– Пленный вражий, говорю тебе, в погребе в новом сидит, под замком. Ратники его стерегут, Семён с Иваном, так если что, то их на помощь зовите. Ну, а коли уж чего увидите или услышите, явное, то бейте тревогу. Вот теперь всё.
– Понятно. Уже чётко, – проговорили Мишка с Сашкой. А кузнец, тяжело хромая на ещё в молодости повреждённую ногу, начал спускаться по лестнице, что вела в селение. Сашка внимательно посмотрел Мишке в глаза и подал ему топорищем вперёд топор, вынутый из-за пояса. – Вот держи, своего-то у тебя, как я помню пока нет. А это Генкин, он и велел тебе его передать, только на время, пока у него рука не заживёт. Мишка поблагодарил товарища и взвесил в руке оружие. Топор удобно лежал в ладони только был потяжелее прежнего Мишкиного. Оно и понятно ведь Генка был покрепче и покоренастее Мишки.
– Да, – сказал сам себе парень, вешая Генкин топор себе на пояс. – Завтра же нужно будет себе новое оружие сладить.
Сашка же, не теряя времени, уже отправился в обход по внутреннему периметру частокола, где были проложены леса. Ну, а Мишка прикрыл горящий факел глиняным горшком, специально лежащим здесь для этого и укрылся за зубами бойницы, чтоб с низу в темноте его было не видно. Селение постепенно засыпало, всё реже и реже было видно проходящих людей по своим делам, тише взлаивали собаки и только в загоне для скота громко и жалобно мычала корова. Видно просила, чтоб её подоили, да видно не до того было нынче её хозяйке. Взамен притихающих звуков, доносящихся от домов людей, стали ярче слышится звуки, идущие из-за частокола. С полей и лесных полян нескончаемо лилась песня жаворонков, к ней примешивались музыка кузнечиков и сверчков, наигрывающих свою веселую мелодию, не обращая внимания на человеческие заботы. А из перелеска, между полей, который произрастал подальше к холму, доносилась пение соловья. Все эти мирные звуки успокаивали Мишку и только далёкие всполохи молний напоминали о том, что нельзя расслабляется, потому как вероломный враг может таится где-то совсем недалеко в темноте, дожидаясь своего часа.
Какое-то время спустя с обхода вернулся Сашка. Как и полагалось, сохраняя тишину, Мишка уступил свой пост товарищу и сам пошёл обходить частокол. Мягко ступая по грубо отёсанному настилу, он старался всегда держаться тени, чтоб как можно меньше выдавать себя, иногда прижимался к заострённым к верху брёвнам, и замирал, вслушиваясь в темноту. Но в округе было всё спокойно. Огни в селении угасли и люди ложились спать. Даже корова, что жалобно и протяжно мычала, пытаясь обратить на себя внимание, утихла, может, легла спать так и не дождавшись дойки, а может всё же дозвалась свою хозяйку.
Вдруг Мишка заметил, как со сторожевой башенки у ворот,
