Раса - Андрей Стригин

— Правила сложные, запомнить бы, — сплёвывает на пол Семён.

— Вот ты и будешь запоминать первым, умник. Кстати, для тебя выпадает честь, драться со свободным человеком, цени, ублюдок.

Семёна толкают к рингу. Он гневно озирается, на этот раз его колют копьями, Семён перепрыгивает через верёвки. Стоит как бог, мышцы перекатываются под бронзовой кожей, в глазах детское непонимание.

Наконец все расселись, Борис Эдуардович с женой занимают первые места и вот тут показывается боец. Я считал, и как Семён, не бывают. Но этот, выше в росте, грудина, как панцирь черепахи, на спине мышцы, словно лопаты для уборки снега, руки — две волосатые оглобли, на кулаках внушительные мозоли.

Гигант взмахивает руками, повеяло запахом не вымытых подмышек. Толпа взревела. Он неторопливо протискивается сквозь верёвки, ну очень неторопливо. О.

как он уверен в победе! Поднимается во весь рост, улыбается:- Как звать тебя, драчун? — со скрытой издёвкой, обращается к моему другу.

— Семёном, в своё время, нарекли.

— Хорошо, ещё не валил с этим именем.

— А тебя как звать? — прищуривается Семён.

— Да зачем тебе его знать, всё равно забудешь, когда разобью твою голову.

— Как знать, как знать, — Семён смотрит на гиганта, серебряный свет глаз гаснет и бурлит ртуть.

Важно встаёт Борис Эдуардович. Со всех сторон раздаются приветствия.

— Ладно, ладно, дети мои, — благодушно улыбается он, — у нас сегодня праздник. Стёпка, добыл прекрасных бойцов. Безусловно, они хорошие воины. Уверен, в своём племени они вожди, и нет им равных. Но, наши ребята, ломают и не таких. Почему? Да потому, что мы сильнее всех! Недалёк тот день, и наш главный враг Град Растиславль, падёт нам в ноги и у каждой семьи будет рабов столько, сколько пожелает. Ура, товарищи!

Раздаются восторженные вопли.

— Надеюсь, поединок будет интересным, усаживайтесь удобнее, бой будет долгим. Наши гости доставят нам удовольствие, — Борис Эдуардович усаживается и машет ручкой.

Гигант ухмыляется, профессионально становится в стойку, в глазах недобрый свет. Надвигается на Семёна как гора. Моё сердце сжимается и обливается кровью. Сейчас произойдёт нечто страшное. Даже глаза жмурю.

В ответ на молниеносный удар противника, словно проносится вихрь. Семён непостижимым образом уходит в сторону и, … хряск!

Открываю глаза. Ё, моё, опять Семён перестарался! Гигант, раскинув волосатые руки, лежит навзничь, рот залит кровью, в пыли валяются выбитые зубы. Возникает нереальная тишина, даже куры перестали кудахтать. Все в шоке, не могут поверить в то, что произошло. Вдруг слышится участливый голос Семёна:- Может ему ещё можно помочь?

Благодушное настроение у окружающих меняется, враждебная тишина нависает над нами. Как выстрелы из пушек разносятся гневные голоса:- Смерть рабам!

Хорошо побледневший Борис Эдуардович встаёт:- Что там, с Васяткой?

— Представился, сердешный, — всхлипнул кто-то из толпы.

— Семью на полное содержание из моей казны. А с этими я разберусь.

— Смерть им! — вопит толпа.

— Согласен, но биться будет он, — Борис Эдуардович указывает перстом на меня, — на мечах, до смерти. Если победит, пощадим, если нет — на колья.

Толпа ревёт в праведном гневе. Что делать, выхожу на ринг, кидают меч. Ловлю. Ухмыляюсь. Тупой как полено, рукоятка отбита, в местах крепления торчат голые заклёпки. Решили перестраховаться. На ринг, через верёвки, прыгает уже знакомый мне мужчина, со стальным взором в глазах. Он не улыбается, в руках держит мой меч. Понравился, значит.

Я балансирую на руке, это подобие оружия. Затем делаю отмашку и очерчиваю круги вокруг тела и головы. Тупой меч неожиданно для всех поёт как струны гитары, и исчезает, лишь огненная молния мелькает в воздухе. Смотрю в глаза сопернику. Вижу, он всё понял, приготовился к смерти, значит, но не ропщет, крепкий духом. Не хочу его убивать.

Стремительно вскакивает с места Борис Эдуардович:- Стоп! Всё отменяется, мать вашу! Кто вы такие?

— Люди, — с готовностью опускаю меч.

— Ладушки, отправлю в Господин Великий Ждан. Там найдутся на вас бойцы. Всем расходится! — раздражённо рявкает он. — Праздник отменяется.

— Сволочи! — слышу в толпе, — весь кайф испортили.

С сожалением развожу руки.

Глава 37

На этот раз нас отводят в иное помещение, нам льстят, это для избранных рабов. Бревенчатая изба с окнами, правда, на них толстые решётки. Есть нечто похожее на кровать — настил из досок, ведро — понятно для чего, даже стол с неизменным корытом — сволочи!

— Нам бы поесть, — невинно моргает детинушка Семён.

— Змей вам в корыто! — плюётся Стёпка, — такого мужика замочили!

— Я ж не специально, — хлюпнул носом Семён.

Стёпка дико смотрит на нас:- Убежать и не думайте, на кол посадим.

— В принципе нам и здесь хорошо, устали с дороги, погостим немного, — я посмеиваюсь, во мне зреет уверенность, что больших проблем покинуть "гостеприимных" людей нам ничего не стоит. Главное выяснить, где наши дети. И ещё, меня несказанно обрадовало то, что под крыльцом, всё так же валяются наши артефакты.

Мужчина со стальным взором, хлопает по плечу Стёпку:- Принеси им, что ни будь, да не в корыто, эти рабы дорогие, — он вскользь глянул на меня, нечто благодарности мелькнуло в его глазах. Видно признателен мне за то, что я его не убил. А ведь, стоило мне сделать выпад, и его голова воспарила бы с плеч.

Стёпка ворчит, но распоряжение даёт. Со стуком грохнула задвижка, нас запирают. Не успели достаточно осмотреться, как дверь вновь открывается, нам вносят на блюде запеченный окорок и кувшин с вином. Вино я попросил заменить водой. На нас смотрят как на полоумных, но распоряжение выполнили. Приносят кувшин с родниковой водой.

Сидим, вгрызаемся в сочное мясо, жир течёт по рукам, салфеток нет, вытираем пальцы пучками соломы.

— В принципе, жить можно, — еле выговаривает забитым ртом Семён, — кормят, поят, на прогулку выводят, всякие там развлечения. Но, боюсь, скоро нам это надоест. Как ты считаешь, Никита?

Не стал отвечать, только улыбаюсь. Под рубашкой нащупал медальон, враги не заметили его, затерялся в густой поросли на груди. Поглаживаю алмазные камушки, они моментально отзываются на ласку, медальон теплеет, вспыхивает радуга. Поспешно одёргиваю руку, невзначай занесёт, куда-нибудь.

Мимо ходит народ, в окно изредка заглядывают, любопытно, похоже, не часто к ним попадают такие люди как мы. Один раз о прутья расплющилась глупая бабья морда, глаза как у перекормленной свиньи. Семён показал "козу", вопль и ругань, затем в окно влетают кусочки дерьма. Гостеприимный народ, однако!

До вечера не беспокоят. Стараемся отдохнуть, Семён плюхается на голые доски, смотрит в потолок, определённо, Грайю вспоминает. Я просто сижу, кручу серебряное кольцо, подарок Йоны. Тусклый камушек осветился, словно отвечает на

внимание. Удивляюсь, как его не содрали с пальца. Судя по всему, их так же, не впечатлил.

Наконец за дверями возникает некое шевеление, засов с грохотом откидывается, слышится ругань, топот множества ног. У нас гости. Шумной толпой вваливаются хорошо вооружённые люди, становятся по бокам.

Благосклонно киваю, приглашаю сесть. Шутку не принимают. Последним входит Борис Эдуардович, удивлённо смотрю на его потное лицо.

— Ба, какая охрана! Неужели для нас такая честь? Вроде не кусались, — я не могу скрыть издёвку.

— Непонятные вы люди, зачем провоцировать, — честно сознаётся он.

Он садится за стол, Семён нехотя сползает с досок, принимает сидячее положение, в глазах скука.

— Мне думается, из вас рабов сделать не получится. Кости, конечно, можем поломать, повытаскивать жилы, а толку будет — нуль.

Холодея от реальной перспективы, криво улыбаюсь, жду продолжения монолога.

— Я хочу сделать вас свободными, хотя это будет весьма сложно. Никак являетесь трофеем Степана Геннадьевича. Но, допустим, гипотетически у нас всё получилось. Подпишете со мной контракт службы на двадцать пять лет?

— Ну, и в чём тут свобода? — с иронией смотрю на него.

— Определённая! Можете завести семью, иметь рабов…

— Опять, двадцать пять. Какое счастье, рабу иметь рабов! Круто!

— У вас нет выбора.

— Выбор есть всегда.

— Для вас это будет смерть.

— В этом сомневаюсь. Жить мы будем долго, — я смеюсь ему в глаза.

Он багровеет, не привык к такому вольному обращению к своей особе, в то же время, интуитивно чувствует некий подвох в моих словах. Усилием воли заставляет выпученные глаза занять прежнее положение и даже улыбается в ответ:- Судя по раскованности суждений, вы занимали в своих племенах высокие положения, не удивлюсь, если вы — вожди. Вы и здесь сможете ими стать. Всё в ваших руках. Поверьте, это единственное, что могу делать для вас. Подпишем договор, и для вас открываются немалые возможности. Нам нужны опытные стратеги, на прицеле Град Растиславль.