Нелегалы 1. Операция «Enormous» - Владимир Чиков

По поручению Абеля я сообщила Персею о высокой оценке переданной им на предыдущей встрече информации и в благодарность за нее пыталась вручить ему полученные через тайник пять тысяч долларов. Но он категорически отказался от денег и твердо заявил, что делал это не ради вознаграждения, а во имя того, чтобы не произошла мировая катастрофа, чтобы ни одна бомба не упала на планету Земля.

Я стала убеждать его, что нет ничего зазорного в том, если он примет эти доллары, что у русских существует такой обычай: премировать тех, кто особо отличился в каком-то деле. И тогда он вдруг спросил: «А могу ли я распорядиться ими так, как хочу?» — «Конечно», — ответила я. «В таком случае мы делим их с вами пополам, — заявил он. — Я знаю, вы рисковали не меньше меня, поэтому все я не возьму». — «Но я же свою долю получила», — заупрямилась я. В конце концов мы договорились, что вторая половина общей суммы будет условным вкладом в один из названных им банков в Швейцарии и что этот вклад он может получить в любое время, но без процентов. Впоследствии слова — «условный вклад без процентов» — стали для него паролем, по которому с ним связывался другой представитель советской разведки.

По прибытии в Мексику нас поселили в маленький неказистый домик на окраине столицы. Скорее всего, это была конспиративная квартира советской разведки. Требования были более чем жесткие: никуда не выходить, ни с кем, кроме хозяина квартиры, не общаться. Солнце мы могли видеть только через приоткрытую оконную занавеску. О событиях, происходящих в мире, мы узнавали со слов хозяина — содержателя квартиры. Разговаривал он с нами весьма сдержанно, в тоне его голоса всегда присутствовала явная недоброжелательность. Особенно после сообщения о том, что в Мехико нагрянули сотрудники ФБР для розыска исчезнувшего из Нью-Йорка учителя по фамилии Коэн. Это известие буквально ошеломило Морриса. До этого он еще как-то держался, внушая себе мысль, что он теперь самый свободный человек, не обремененный никакими обязанностями, а тут вдруг резко изменился, стал сожалеть о том, что навсегда покинул свою страну и отца в преклонном возрасте.

Действительно, иногда мы думали, что не сможем выдержать неопределенный срок пребывания в чужой стране, особенно в той комнатушке-клетушке, которая стала нашим убежищем, где сами стены, казалось, надвигаются и вот-вот раздавят нас.

Чтобы как-то подавить в себе состояние безысходности, Моррис стал прикладываться к рюмке, успокаивая себя одними и теми же словами: «Немного выпью, тогда, может, эта комнатка не будет мне казаться такой тесной». Я понимала его: глотком виски он пытался заглушить тоску.

Да, это было ужасное время: недоброжелательство окружало нас не только в той клетке, где мы жили, но и, казалось, во всем Мехико, в котором нас искали сотрудники ФБР. Единственное, что удерживало нас от совершения опрометчивых, быть может даже роковых поступков, — это сознание того, что и в самой Америке, где шла тогда массированная «охота на ведьм» и бушевал «маккартизм», мы не могли надеяться на лучшее. Поэтому мы успокаивали себя тем, что в тот период, когда люди открыто и со страхом говорили, что между СССР и США вот-вот начнется атомная война, мы приняли единственно правильное решение.

Да, это был наш последний шанс. Но для того чтобы выбраться из Мексики, потребовалось много времени и терпения. Мы ждали почти еще два месяца…

Задержка с переброской Коэнов в Европу произошла по независящим от них причинам: Центр, чтобы на сто процентов обезопасить своих помощников от возможных подозрений или провалов при проверке документов в мексиканском порту Веракрус, решил командировать туда под прикрытием дипкурьера лучшего своего специалиста по подготовке документации, ученика знаменитого австрийца Георга Миллера — Павла Громушкина.[178] На одной из мексиканских вилл он вместе с другим разведчиком, Владимиром Скоковым, должен был по самым последним образцам подлинных мексиканских документов изготовить фиктивные загранпаспорта на имя Марии Терезы Санчес (под этой фамилией Леонтина Коэн должна была покинуть Американский континент) и на имя монтеррейского бизнесмена Педро Альвареса Санчеса для Морриса Коэна.

Чтобы придать им большую надежность и солидность при передвижении уже по странам Европы — Голландии, Швейцарии, Австрии, ФРГ и Чехословакии, через которые планировалось осуществить их вывод в СССР, по решению Центра Коэнов предстояло снабдить еще одними документами на имя американских бизнесменов Бенджамина и Эмилии Бриггс, а для подкрепления их состоятельности обеспечить различными деловыми бумагами и письменными поручениями от нескольких крупных, хорошо известных в мире американских фирм. Причем сделать надо было так, чтобы комар носа не подточил. Вилла, на которой готовились эти документы, находилась под постоянной охраной сотрудников советской резидентуры. Ее руководитель Алексей Антипов предпринимал все возможное, чтобы как-то скрасить злое одиночество и тягостное состояние духа Коэнов, в котором они находились два с липшим месяца.

В конце октября 1950 года им вручили новые документы, и наконец-то они на польском пароходе «Баторий» отплыли от берегов Мексики. И хотя Коэны были снабжены более-менее надежными документами, позволявшими им, можно сказать, на законных основаниях выдавать себя за мексиканцев, они продолжали изрядно волноваться и переживать при каждом заходе парохода в порты латиноамериканских стран. Успокоились и осмелели лишь тогда, когда «Баторий» вышел в открытый океан и взял курс к берегам Европы в порт Амстердам.

В Голландию Коэны прибыли в субботу, с опозданием на сутки. В тот же день они переехали в Швейцарию, и вот тут у них начались приключения. Из Женевы Бриггсы должны были по ранее разработанному графику вылететь в пятницу в Прагу, а самолеты летали туда только раз в неделю — по пятницам. Билетов же на следующий рейс не оказалось. Ждать две недели было не в характере Леонтины Коэн. Нервы у нее от бесчисленных проверок документов в морских портах и без того уже были на пределе, а тут еще, как назло, эта длительная задержка почти на полмесяца. Другое дело, если бы ждать пришлось в Праге, а то в Швейцарии, где, как она считала, «хозяйничала» все та же американская разведка, которую они больше всего опасались.

И потому Леонтина настояла перед мужем, что надо ехать поездом через ФРГ. В Мексике же им было предписано следовать до столицы Чехословакии только самолетом, потому что американцам, направлявшимся через территорию Западной Германии в страны социалистического лагеря, требовалось помимо загранпаспорта иметь еще специальный вкладыш-визу, которая выдавалась в госдепартаменте США или в американских консульствах за границей. Коэны, естественно, не знали об этом и выехали в Прагу без вкладыша. В три часа утра они попали на границе с ЧССР в проверку документов, и поскольку у них не оказалось специальной визы, их задержали пограничники ФРГ на территории, которая входила в оккупационную зону США. Не помогли ни ссылки на срочные дела в Праге, ни рекомендательные и деловые письма от крупных американских компаний, уполномачивав-ших Бриггсов вести переговоры с торговыми фирмами стран Западной и Восточной Европы. Пришлось Коэнам в сопровождении немецких таможенников и пограничников пройти в расположенное внутри вокзала караульное помещение. Перед тем как войти в него, Моррис успел шепнуть супруге: