Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

   Я-2 себя плохо чувствовал. Сломанные ребра никак не помогают в марш-бросках по лесу. Он последние несколько дней пребывал в унынии. Это был его мир, его прошлое, не моё. Но я прижился тут, а он всем кругом был чужим. И немцам и нашим. Подумать только, он призирал всех моих бойцов. Скрывал, конечно, но призирал. Нацист недоделанный. Сам русский, но русских считает недочеловеками. Идиот. И меня, наверное, призирает. Только не видно этого - боится он меня настолько сильно, что руки его начинают трястись, когда я подхожу.

   - Ну, что ребята, - сказал я своему маленькому отряду, - остался последний рывок. Завтра мы или будем общаться с особистами, или трупы наши заметёт снег. Момент истины. Я нас есть с полчасика, отдохните. Бородач, Финн, Кадет, Леший - ко мне.

   Мы отошли в сторонку.

   - Все помнят план Б?

   Эта группа - Кадет с записями и пленными, Антип, Бородач с внучкой, Леший с двумя своими бойцами из первого состава - сразу после перехода линии фронта уходит в леса и продолжает рейд.

   - Помните - там тоже тыл врага. Я не могу знать, кому из командования и из ЧК мы можем доверять. Кто ещё в заговоре состоит. Поэтому вас никто и не должен видеть. Остаётся последняя надежда - Степанов.

   "Если и он окажется гнидой, то этот мир и не стоит спасать. Гори он ядерным пламенем!" - подумал я. Конечно, молча. Но, мои собеседники поняли мои мысли. Я продолжил:

   - Держитесь постоянно вместе, обособленно. По моей команде: "Восток поехал!" - должны быстро и незаметно раствориться в воздухе. Там будет такая суматоха, что должно прокатить. Жаль, мне не слинять. А я уж прикрою, как смогу. Главное - записи этого недоделанного донесите. Тимофей Парфирыч из старой гвардии, он разберётся. Всё, больше не контактируем. Держитесь вместе, от остальных особнячком. С Богом!

   - Медведь! - позвала меня рация.

   - Медведь слухает, - ответил я.

   - Это Изба. Светает, - это Херсонов доложил, что начал.

   - С Богом! - повторил я напутствие.

   Сначала всё шло по плану - мы ударили в стык двух пехотных полков. Добились некоторой растерянности врага. Прошли километра три. А потом они опомнились и стали нас зажимать. При полном отсутствии помощи с той стороны фронта. Там, наверное, вообще охерели.

   Херсонов всё-таки смог пробить коридор. Насквозь простреливаемый, обсыпаемый минами и снарядами, но коридор. Осталось выйти.

   - Командир, немец ранен, - доложил Кадет.

   Я чертыхнулся, побежал туда. Вили катался по земле, вопил, вцепившись в ногу. Его колено было разворочено. Гнуться никогда уже не будет, это точно, если ногу совсем не отрежут. Не вояка.

   - Вот и решилась твоя судьба, друг Вили. Сама Судьба за тебя сделала выбор.

   - Пристрели же меня быстрее, зачем мучаешь? - кричал он мне. Рядом разорвалась мина, обсыпав нас комками мёрзлой земли.

   Мы с Кадетом оттащили Вили в ближайшее укрытие - яма от вывороченного с корнем дерева. Я дал Вили две таблетки наркоты, те, что снимали боль и два бинта.

   - Вили, я оставлю тебя здесь. Ты должен вернуться домой и больше никогда не воевать с русскими. А чтобы тебя не мобилизовали... Таблетки подействовали? Тогда вытяни правую руку.

   Я прострелил ему ладонь правой руки. В мясе между большим и указательным пальцами. Вили орал от боли, а мы побежали.

   - Зачем? - спросил на бегу Кадет.

   - Отстань!

   В эту ночь мне, наверное, было суждено потерять обоих пленников. Я-2 оторвало миной обе ноги и разворотило живот. Он не кричал, лежал, белый, как снег, зажимая упорно вылизавшие меж пальцев кишки, часто и не глубоко дышал. Увидев меня, он что-то сказал, но разве тут услышишь, в таком грохоте? Я встал на колени, наклонился к нему.

   - Простите меня, - едва слышно говорил он, - Я завидовал вам. У вас есть Родина, которую не стыдно любить. За неё умереть... Я хотел вам помочь... Я старался, писал, вспоминал... Прости... Помоги... Мне так... БОЛЬНО!

   Он закричал, забился. Кровь пошла у него горлом. Я наклонился к самому его уху, сказал:

   - Я тоже из будущего. 1 мая 45-го над Рейхстагом поднимут красный флаг. 12 апреля 61-го Юрий Гагарин на корабле "Восток" впервые выйдет в космос и облетит Землю несколько раз. Через четыре десятка лет после Победы население СССР перевалит за четверть миллиарда. А США не решиться применить по нам ядерное оружие. У нас первое испытание бомбы произойдёт в 47-м году.

   Я отстранился. По его щекам текли слёзы. С его губ текла кровь, но губы улыбались, глаза сверкали.

   - Прости, - сказал я ему, встал и... Я выстрелил ему в лицо. Очередью. В остаток магазина.

   Он - это я. Я который стал таким, как он. Я - которого жизнь сломала, пережевала и выплюнула. Я стрелял в себя. В свои слабости, в свои страхи. Я убил себя.

   - Кадет! Галоп!

   Мы побежали догонять отряд, пригибаясь трассерам пулемётных очередей, шарахаясь от взрывов, спотыкаясь в темноте, падая, опять вставая. Бежали изо всех сил. Чтобы спасти не свои жизни, а пронумерованные листочки в пластиковой папке в рюкзаке за спиной Кадета. Бежали.

   Видно, не судьба мне было ни пленных вывести, ни самому дойти. После очередного взрыва что-то чудовищно мощное ударило меня слева, я полетел, шмякнулся о дерево и свалился на землю. Лицом в снег. Может я и потерял сознание, но видно, только на секунду. Я пытался перевернуться, но тело меня не слушалось.

   Что-то схватило меня, перевернуло. Кадет!

   - Придурок! Беги! Я приказываю! Восток поехал! Пошёл! Пристрелю!

   О, правая рука слушается. Я стал шарить вокруг, в поисках кобуры.

   - Прощай, Командир! - крикнул Кадет и побежал молодым оленёнком. Наконец-то! Хоть бы дошёл! Если и он не дойдёт - то всё зря. Моих родных и любимых ждёт ужасная судьба. Хоть бы дошёл!

   Я впервые в жизни молился. За Кадета. За юную девочку Настю, за её деда Александра Родионовича, за Лешего и Антипа. Молился, пока не потерял сознание.

Финита ля комедия

или

акт крайний "Приплыли!"

   Сколько я был без сознания? Когда очнулся, было всё ещё темно. Бой по-прежнему шёл вокруг, взрываясь, треща и бухая, пули свистели. На всё это я обратил внимания не больше, чем на писк комара. Меня волновало одно - я замёрз. Ужасно замёрз. Странно, почему нет боли? А-а-а! Гля! Твою-то бога-душу-мать! А-А-А! Как же больно! Где эти долбанные таблетки?!

   Левая рука болела ужасно, а правая более-менее функционировала. Я ничего не видел. Потер глаза, они и разлепились - слиплись от крови. Теперь видел нормально. Правым глазом. Левый так и не открылся полностью - разбитое лицо опухло. Упираясь правой рукой, сел, опёршись спиной в дерево. Ё! Левая нога в колене провернулась на 180 градусов и теперь пятка (голая, без сапога) смотрела вперёд. Левая рука. Тут вообще - жесть. Кусок мяса. Да ещё и согнутый там, где гнуться не должен - между кистью и локтем. Нащупал правой рукой карман, натыкаясь на вылезшие из брезентовых карманов бронепластины, достал пакетик. Отсыпал себе в рот, не считая. Убрал обратно. Рот был полон крови. Разжевал и проглотил вместе с кровью.

   Когда очнулся следующий раз, боль притихла, стала постоянной, ноющей. Хоть так.

   Надо что-то делать. Не сидеть же, пока не сдохнешь? И перевязочные пакеты свои я Вили отдал. Отдай жену дяде, а сам иди...

   И Кадет. Дойдёт ли? Что там с ними? Надо идти!

   Медленно-медленно, по дереву, встал. Попробовал перенести вес на левую ногу. Подгибается, болтается, не держит. Но, приноровился и пошёл. Автомат мой валялся разбитый о дерево, гранаты подмышкой не было, куда-то делась, рация - разбита. Пистолет есть. Взял его в руку, снял с предохранителя. Патрон у меня уже был в стволе. Проверил магазин. В этот раз на месте.

   Так и пошёл. Медленно и болезненно. Любое препятствие на пути было для меня непреодолимым. Я не мог ни через что перешагнуть, не мог, сколько не пытался, спуститься в воронку, соответственно и вылезти из неё не смог бы.

   Так! А что это такое?

   - Три! - хрипло сказал я.

   - Семь! - взвизгнул испуганный девичий голос, - Назовись!

   Свои. Что они тут делают?

   - Вини Пух! Разоритель ульев.

   - Командир! Ребята, я командира нашла!

   Только теперь я узнал Танин голос. И Леший появился. Я навел на него пистолет:

   - Тварь! Я сказал тебе: "Восток поехал!" Ты что тут делаешь? Убью, гада!

   - Восток уже уехал. Это уже наша земля. Мы перешли линию фронта! Командир! Я тебя искал!

   - Восток уехал?

   - Уехал, тебе говорю! Все, кроме тебя - вышли. Я проводил и вернулся. Витя, как я рад, что нашел тебя! Теперь всё будет хорошо!

   - Посмотрим! - буркнул я. Зря я так обрадовался встрече с ними - сознание меня покинуло.

   Когда я очнулся в следующий раз, застонал, кто-то вскрикнул, убежал. Я ничего не видел - на глазах были повязки. Я лежал. Связанный.

   - Он меня слышит?

   - Он пришёл в себя.