Неживая земля. Воитель - Виталий Градко

людей. Это какой-то животный, исходивший изнутри ужас, который человек испытывает, сталкиваясь с тем, что не может объяснить, – вспомнил Андрей.

Он растерянно и почти зачарованно смотрел в темно-синюю бездну глаз офицера, будто пытаясь понять ее силу, справиться с ней. Но сознание командира спецподразделения, наделенное сверхординарными способностями, натренированными и усиленными биохимическим путем, одерживало верх, подавляя неподготовленное сознание следователя, проникая в него и получая нужную информацию.

– Андрей, сейчас мы попробуем вернуться в две прошедшие ночи, – сказал Северов.

Глаза Кравцова испуганно расширились, рот скривился от ужаса. На лбу и висках проступили вздувшиеся вены. Введенный достаточно грубым и опасным методом в состояние форсированного альфа-гипноза, Андрей стал тонуть. Его затягивало в темно-синюю бездну, и, проваливаясь все глубже, он словно увидел себя со стороны. Крошечный и беспомощный, он стремительно падал вниз сквозь циклопических размеров бушующие потоки. Под ним темнела зловещая пропасть, и вскоре синева перелилась в непроглядный мрак, где водились изуродованные, гниющие мертвецы с черными дырами вместо глаз.

– Расскажите, где вы сейчас находитесь, – голос Константина эхом донесся со стороны, издалека, будто звук преодолевал огромные расстояния.

Падение прекратилось. Вжавшись в кресло, Андрей вцепился в ручки и невидящим взглядом посмотрел туда, откуда, как ему казалось, раздался голос. Он перестал видеть себя со стороны и осмотрелся. Неуверенно отпустил кресло и осмотрел свои руки.

– В темноте. Я вижу себя, и больше ничего. Во мраке слышен гул. Похож на вой ветра в горах.

– Очень хорошо. Вспомните, что вы испытали, оказавшись в квартире Телефониста? Самые первые… – офицер не успел договорить.

– Запах… – ответил Андрей. – Чужой запах.

– Что значит чужой?

Откликнувшись на вопрос, Андрей дернул головой и поблекшими глазами уставился в пустоту кабинета, словно пытался отыскать там собеседника.

– Значит, что он… другой. Странный, едва уловимый, но все же различимый среди зловонья сгнивших тел.

– Что еще?

– Когда я вошел в квартиру, сразу ощутил на себе чей-то взгляд. Кто-то наблюдал за нами. Отовсюду… с окровавленных стен, из углов, с потолка, из каждой тени. Сотни глаз. Даже мертвецы смотрели на нас. Как будто тот, кто оставил их, все еще находился в той квартире и следил за нами. Среди ночи, когда он убивал тех людей, он ползал по стенам. Мы видели его следы… и детские среди них. Он забрал мальчика с собой. И повсюду этот едкий, чужой запах. Что-то зловещее, нехорошее осталось в той квартире. Это чувствовали все, но молчали. Как и в том подвале, где обнаружили еще одно тело… второе так и не нашли, но я знал, что он забрал его с собой, в темноту. Там его присутствие ощущалось особенно сильно.

– Вы говорите об убийце?

Андрей откликнулся на голос, повернулся к офицеру и посмотрел будто сквозь него.

– Это как… как предчувствие собственной смерти, но гораздо более тягостное, просто невыносимое, паническое состояние. Оно повсюду, оно подчиняет себе. Хочется или сдаться ему, или без оглядки бежать, прятаться, зарываться в землю, только бы выбраться из темноты.

Руки Андрея дрожали. Он испуганно посмотрел на них, явно осознавая, что с ним что-то не так.

– Успокойтесь, Андрей. Людям свойственно испытывать страх. Не нужно этого стыдиться. Вы молодец. Положите руки перед собой на стол. Будем выходить из темноты, согласны?

Андрей кивнул.

– Слушайте мой голос, следуйте ему навстречу и продолжайте говорить. Какая на сегодня рабочая версия?

– Мы старались понять, что объединяет все жертвы. Нам известно только о трех, но, возможно, их больше. Это совершенно разные люди, не знакомые друг с другом. Алексеев в бреду задушил подушкой собственную мать. Телефонист охотился на одиноких женщин. Два других зарезали жену приятеля, вероятно на глазах у детей. Единственное, что их объединяет, – все они отняли чьи-то жизни. И поплатились за это. Мы не могли понять, как именно убийца находит новую жертву. Как выбирает ее? В последнем случае у нас появилась надежда, что он может быть одним из тех, кто проживает в квартирах двора, где пропали девочки.

– С момента смерти их матери и ее убийц прошло слишком мало времени, – догадался Северов.

– Да. Менее часа. Он должен был слышать, как сестры звали на помощь. И видеть, куда они побежали. Другого логического объяснения просто не существует.

– Вы поняли, что им движет? Каков мотив? – сказал Северов.

– Я впервые столкнулся с подобной сверхжестокостью. Когда видишь все эти обезображенные тела, невозможно представить, что это сделал человек. Трудно сказать, что им движет. Возможно, просто бездумное желание убивать.

– Андрей, зачем вы мне врете? Вы знаете и даже рады тому, что это происходит. Более того, втайне вам хочется, чтобы эти убийства продолжались. Вы даже готовы ради этого затягивать расследование. Я вижу вас насквозь, не пытайтесь скрыть это. Мотивы убийцы очевидны и ясны, но мне любопытно понять, зачем это нужно вам? Я могу заставить вас говорить, но это будет неприятно. Поэтому лучше скажите сами. Даю слово, эта информация останется только со мной.

Андрей опустил голову. Руки его дрожали, ладони сжались в кулаки. На глазах выступили слезы.

– Потому что наша система правосудия несовершенна. Мы могли бы сохранить много невинных людей, мужчин и женщин… детей, – Андрей тяжело сглотнул, последнее слово далось ему с трудом, – мы можем уберечь их от беды, если каждая из тварей за отнятую жизнь расплатится собственной смертью. Каждая тварь должна получить свое! Каждой мрази по заслугам! – зло прошептал Андрей.

Струйка крови потекла у офицера из уха. В затылочной части головы вспыхнула резкая боль. Константин болезненно дернул головой набок, вытер кровь платком и заметил появление дрожи в руках. Находясь преимущественно в симплексной связи с сознанием допрашиваемого, он ощутил сильнейший взрыв гнева, ненависти и боли. Используемая техника допроса позволила офицеру убрать в сознании Андрея некоторые границы и лишить его функции самоконтроля, но вместе с этим Константин в разговоре затронул нечто такое, что запустило настоящую бурю бесконтрольных, сильнейших эмоций – настоящий ментальный шторм, грозивший разрушить гипнотическую связь и оставить Кравцова в темных глубинах собственного сознания, оказавшись в которых люди не возвращаются к прежней жизни.

– Андрей, вы готовы? Я досчитаю до семи, коснусь вашей руки, вы вернетесь из воспоминаний и обо всем забудете.

– Нет. Я не могу… не могу вернуться. Что-то держит меня… – Андрей разжал кулаки и вцепился в край стола. Мышцы и вены на руках вздулись от напряжения. На побагровевшем лице выступил пот.

– Андрей, где вы сейчас? Что видите? – озадаченно спросил офицер. Острая головная боль нарастала.

– Темно, ничего не вижу, что-то шевелится под ногами… но я слышу шаги… Они приближаются.