Красный сфинкс - Геннадий Прашкевич

К этому роману Казанцев возвращался много раз.

«Представьте себе вашу будущую квартиру, – читаем мы в одном из вариантов. – Она насыщена электричеством. Электричество освещает вас, отапливает, готовит вам обед, стирает белье, приносит звуки из далеких концертных залов, приводит в движение домашние машины для рубки мяса, шитья платьев или бритья ваших щек. Но к вашей квартире не подходят провода городских электростанций. Нет! Вместо счетчика электроэнергии в вашей квартире есть небольшое устройство, напоминающее карманный электрический фонарик. В это устройство ежемесячно вы вставляете крошечную батарейку, представляющую собой сверхаккумулятор. Это ваша собственная электростанция. Батарейки в изящных корзинках будут разноситься по квартирам агентами нашей компании…

Исчезнут неуклюжие автомобили: они будут заменены электромобилями с легкими электрическими двигателями. Вы садитесь в сигарообразный лимузин. Перед вашими глазами, сразу же за выпуклым ветровым стеклом, начинается дорога. Нет громоздкого бензинового мотора впереди вас – электромоторы расположены непосредственно у колес. Перед вами только руль. Нет никаких рычагов для перевода скоростей – есть лишь педаль под ногой, задающая скорость вашему экипажу. Вы нажимаете педаль, и электромобиль плавно и бесшумно двигается с места. Нет привычного для автомобилей шума и треска. Вам не надо вылезать из автомобиля, чтобы завести мотор. Не сходя с места, вы приводите свой экипаж в движение. С колоссальной скоростью вы проноситесь по широким дорогам будущего. В пути вы вспоминаете, что надо пополнить запасы энергии. Вы подъезжаете к «автомобильной колонке». Но что это за колонка? Это не газолиновые станции, которые строятся сейчас по нашим дорогам. Нет! Это миниатюрный киоск, где за наличную плату вам обменяют истощенную батарейку на заблаговременно заряженную. Вы вставляете батарейку в гнездо на щитке перед вами и продолжаете путь, не заботясь в течение месяца о пополнении горючего…»

Таково изобретение гениального русского инженера Кленова, который «…нашел средство растворять энергию в пространстве, окружающем крохотный прибор, размером не больше дешевой сигары. Таким образом, невидимую энергию, окружающую этот приборчик, можно передавать из рук в руки, положить в карман, послать по почте, продавать с полок десятицентовых магазинов или украсть из банковского сейфа». Вокруг замечательного изобретения раскручиваются не простые страсти. Об этом можно судить даже по названиям глав: «Сожженные снега», «Чек и миллион долларов», «Общество уничтожения войны», «Загадка странного пациента», «Газообразное пиво», «Человек, узнавший будущее», «Пепел грядущего» и так далее.

С первых дней войны А. П. Казанцев в армии.

Правда, «…первые два дня я дописывал последние страницы романа „Арктический мост“ и успел сдать его директору Детиздата Дубровиной, уже надевшей форму майора».

Самому А. П. Казанцеву за его оборонные изобретения было присвоено звание воен-инженера III ранга с назначением командиром спецчасти и главным инженером специализированного завода, вскоре превращенного в научно-исследовательский институт. «Нам с Иосифьяном (директором завода, – Г. П.) удалось привлечь для работы много активных изобретателей и ученых. Из них четверо стали после войны академиками. Изобретатели же были представлены уже тогда заслуженным деятелем советской техники (а после войны писателем-фантастом) В. Д. Охотниковым, доктором наук Г. И. Бабатом, тоже потом проявившим себя в литературе. Пришли к нам Юрий Александрович Долгушин, изобретатель и уже прославленный писатель-фантаст, автор нашумевшего романа «Генератор чудес», мой соратник по Нью-Йоркской выставке изобретатель и эксперт по изобретениям З. Л. Персиц и, наконец, Кирилл Константинович Андреев, который возглавил в институте бюро технической информации (редактор не только моего первого, но и нескольких последующих романов…»

«Теперь, спустя столько лет, – писал А. П. Казанцев в „Пунктире воспоминаний“, – можно рассказать кое о чем, что удалось тогда сделать. Ленинград был в блокаде. Снова мы встретились с академиком Абрамом Федоровичем Иоффе. На этот раз речь шла о реализации его открытий в области полупроводников. Партизаны нуждались в бесперебойной связи. Радиопередатчикам необходимо питание. Доставлять радиобатарейки трудно. Как обеспечить наших разведчиков в немецком тылу? Академик Иоффе предложил создать у нас лабораторию под руководством его сотрудника Юрия Петровича Маслоковца. Лаборатория приступила к работе. Какие подозрения мог вызвать „мирный“ с виду чайник, намеренно помятый, закопченный? Но если в лесной глухомани подвесить его над костром и подключить к тайным клеммам провода, то скрытые в дне полупроводники, нагреваясь, давали электрический ток…»

«На непроезжих фронтовых дорогах дождливым августом 1945 года я услышал по трофейному радиоприемнику сообщение на английском языке о том, что на Хиросиму сброшена атомная бомба. Потряс и сам факт бесчеловечного уничтожения мирного населения города, и подробности взрыва: ослепительный шар ярче солнца, огненный столб, пронзивший облака, черный гриб над ним и раскаты грома, слышные за сотни километров, сотрясение земной коры от земной и воздушной волн, отмеченные дважды сейсмическими станциями. Все эти детали были знакомы мне еще со студенческой скамьи, со времен увлечения тунгусской эпопеей Кулика, когда тот искал в тайге Тунгусский метеорит. По приезде в Москву я обратился в Сейсмологический институт Академии наук СССР, и попросил сравнить сейсмограммы тунгусской катастрофы 1908 года с атомными взрывами в Японии. Они оказались похожи как близнецы. Во мне проснулся и зашептал фантаст: „А падал ли вообще Тунгусский метеорит? Ведь не осталось ни кратера, ни осколков! Почему там, в эпицентре, стоит голыми столбами лес, а вокруг на площади, сравнимой с небольшим европейским государством, все деревья лежат веером? Не произошел ли взрыв в воздухе, срезав ветви лиственниц в эпицентре, где фронт волны был перпендикулярен стволам, и повалив все остальные, в особенности на возвышенностях, даже отдаленных? Не был ли взрыв атомным, когда температура в месте взрыва повысилась до десятков миллионов градусов, превратив в пар все, что не взорвалось? Потому и не выпали осколки взорвавшегося тела, они умчались в верхние слои атмосферы и там своей радиацией вызвали свечение окружающих слоев воздуха…“

«И понял я, – вспоминал Казанцев, – что мое место все-таки в фантастике. Издательство „Молодая гвардия“, готовя к выходу книгу „Арктический мост“, ходатайствовало перед высокими инстанциями о моем возвращении в литературу. Теперь уже как литератор, посетил я Институт физических проблем академика П. Л. Капицы. Академик Л. Д. Ландау объяснял мне механизм атомного взрыва. Потом консультировался в университете с академиком Игорем Евгеньевичем Таммом, считавшим, что ядерный взрыв космического тела возможен лишь при условии, что оно искусственного происхождения…»

В 1946 году в журнале «Вокруг света» появился рассказ-гипотеза «Взрыв», вызвавший яростную дискуссию. Позже, продолжая поднятую А. П. Казанцевым тему, в журнале «Знание – сила» писатель Борис Ляпунов напечатал уже свой очерк «Из глубины Вселенной». В противовес Казанцеву, Ляпунов утверждал, что неведомый космический корабль, взорвавшийся над Тунгуской, мог прибыть к нам все-таки не с Марса, а с Венеры. Шумиха, вызванная этими публикациями, оказалась такой, что ученым из Метеоритной комиссии при Академии Наук СССР пришлось попридержать разошедшихся фантастов.

Зато в наше время попридержать фантазеров некому.

Вот заметка из газеты «Известия» от 23 сентября 1994 года.

«Красноярский инженер Лавбин убежден, что нашел осколок тунгусского метеорита… Инженер утверждает, что в одном из космических осколков он обнаружил рукотворный предмет…Расчищая найденное тело (обломок метеорита, – Г. П.), инженер наткнулся на шевелящийся предмет…»

«Мы пытались, – (цитируется книга Б. Вронского „Тропой Кулика“, – Г. П.), – привлечь к участию в экспедиции Казанцева. Я в Москве беседовал с ним. А. П. был в восторге. Обязательно, говорит, поеду. Буду ждать вашего письма. Письмо ему послали. Написали, что группа укомплектована, состоит из научных работников и студентов-выпускников, оснащена самой современной радиометрической аппаратурой. Выезд в первых числах июля (1959 г). Ждем вас, А. П., в конце июня в Томске. В ответ получаем телеграмму, в которой… Впрочем, вот она… «Томск, бетатронная лаборатория, Плеханову. Только что вернулся кругосветного путешествия, должен отправиться международный конгресс. Искренне сожалею, что не могу принять участие вашей интересной экспедиции, которой желаю успеха. Особенно рекомендую провести металлометрические исследования всей таблицы Менделеева различных участков места катастрофы. Рассчитываю ознакомиться с вашими выводами, ради чего задерживаю свое выступление, связанное с моей гипотезой. Интерес к ней огромен и за рубежом. Ваша экспедиция окажется центром внимания. Нам помогают смелые и обоснованные заключения Шкловского (астрофизик – утверждал искусственное происхождение спутников Марса, считал их полыми телами, своеобразными музеями, запущенными в космос много тысяч лет назад, но позднее отказавшийся от таких представлений, – Г. П.). Жму руки участников экспедиции, мысленно с вами. Казанцев».