Мама для сирот - Павлова Павлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рано об этом, конечно, думать. Но мне все равно уже было страшно. Строго-настрого запретив детям приближаться к воде, я разрешила им побегать по поляне. Но попросила не мешать солдатам и не подходить к лошадям. Получив наставления, дети разбежались, оставив нас с Глебом наедине.
— Ты уверена, что они будут соблюдать то, что ты сказала? — спросил мужчина, с сомнением поглядев на веселящихся ребят.
— Уверена, — ответила я, наблюдая за тем, как Соню подкидывает в воздух какой-то солдатик. — Эти дети знают цену жизни.
— С чего ты...
— Их было больше двадцати, — перебила я, переводя взгляд на Глеба. — Эти дети собственными руками закапывали таких же, как они сами, детей. И все потому, что взрослые бросили их на произвол судьбы.
Глеб шокировано смотрел на меня. Затем нахмурился и перевел взгляд на играющих в салки детей. Я примерно представляла, о чем он думал. О том, как они могли так беззаботно играть сейчас? Как они могли быть такими сильными? И как смогли выжить, не смотря ни на что?
А ответ был прост — они просто хотели жить. И делали все, что было в их силах.
Глава тридцать третья. «Столица».
Дорога была бы скучной, если бы не дети. Благо старшие ехали на лошадях. Я сидела только с Соней и Варей. И если последняя большую часть времени молчала, то первая разговаривала без умолку. Я успевала только поддакивать.
— Мам, а дядя Глеб твой муж?
— Да.
— А Ева сказала, что он добрый.
— Возможно.
— Мам, скоро мы приедем?
— Думаю....
— Ого! Варя, смотри, это зайчик!
И вот так проходили все мое время в карете. По сути, Соне и не нужны были ответы. Ей нравилось делиться своими мыслями с кем-то взрослым, кто поймет ее. Девочке было пять, а из друзей у нее были лишь старшие ребята, которые всегда заняты, да малютка, которая почти не разговаривала. Да и, если быть откровенной, я сама была так озабочена физическим благополучием детей, что редко с ними разговаривала. Особенно с младшими. Признавать это было неприятно, но надо было взять ответственность.
— Когда я была совсем маленькая, у меня в саду жила большая голубая птица! — гордо сообщила Соня, посмотрев на Варю с улыбкой.
— Птьися?
— Да. Она была большой и...
Дослушать я не успела. В раму окна постучали. Я отодвинула шторку и увидела Глеба с Евой. Девочка улыбалась. Ее волосы, еще утром аккуратно уложенные в две косы, растрепались. Лицо сильно загорело. Но девочка выглядела счастливой и довольной.
— Что-то случилось? — спросила я, внимательно посмотрев на мужчину.
— Нет. Все замечательно. Только Ева хотела бы переместиться к вам в карету на следующей остановке, — спокойно ответил Глеб.
— Почему? — я перевела взгляд на Еву. — Устала?
— Да, — девочка смущенно улыбнулась.
Ох, у нее наверняка все болит с непривычки. Неудивительно, что она попросилась в карету. Надо будет растереть ей мышцы. А еще сегодня детям бы помыться и выспаться в теплых постелях. Но не думаю, что Глеб согласиться переночевать в какой-нибудь таверне или гостинице. Это дорого и непрактично. Скорее бы добраться до дома. Даже если остановимся около речки, детей к ней подпускать будет нельзя. Это опасно. Да и заболеть они могли.
«Было бы замечательно, если бы получилось остановиться в каком-нибудь городе», — подумала я, но моим мечтам не суждено было сбыться.
Следующая остановка произошла через пару часов. Лошадей напоили, люди размялись, Ева перебралась в карету, и мы поехали дальше. Я задернула все шторки и попросила девочку снять верхнее платье. Ева осталась в сорочке, которую я задрала и критически осмотрела повреждения. К счастью, были лишь легкие покраснения у колен и на бедрах. Я кивнула смущенной девочке и разрешила ей надеть платье. После чего начала разминать ей мышцы на ногах, спине и плечах. Девочка сначала морщилась от боли, но вскоре расслабилась.
— Спасибо, мам, — с облегчением произнесла Ева, откидываясь на спинку сиденья. — На лошади кататься здорово. Но потом все тело болит.
— Я рада, что тебе понравилось, — я погладила девочку по голове.
— Мам, я тоже хочу покататься на лошади, — Соня дернула меня за руку. — Хочу покататься!
— Хорошо-хорошо, — я вздохнула. — Но только во время привала. И не больше.
Соня насупилась, но возражать не стала. Она отвернулась к окну и снова начала рассказывать о чем-то Варе. Малышка слушала ее, спрашивала что-то, а я радовалась, что Соня теперь не только улыбалась. Мне нравилось, что она капризничала, показывала свой нрав и так много выражала своего мнения. Хотя я все еще замечала, что когда она расслаблялась, на ее губах появлялась та самая потусторонняя улыбка, от которой становится немного не по себе.
Я думаю, что Соне, как и Варе, помог тот случай с Ыркой. Тогда я впервые видела ее плачущей. Только вот... Я не помнила, каким голосом и кто говорил с девочкой. Неужели она услышала нечто такое, что помогло ей? Или напротив, она увидела, что я могу рискнуть ради них жизнью и это ее успокоило?
Я посмотрела на Соню. Она выглядела, как простая маленькая девочка. В ней не было чего-то особенного или странного. Так почему же она попала в приют? Погибли родители? От нее отказались или, возможно, она сбежала?
Спрашивать мне не хотелось. Это бы пробудило болезненные воспоминания. Если девочка помнила свой старый дом, то мой вопрос наверняка напомнил бы ей о том, что она осталась без него. Поэтому я смирно ждала, когда она сама решит все мне рассказать. Если честно, я попросту боялась, что Соня начнет только улыбаться.
Полноценный привал случился только ночью. Варя давно спала, Соня клевала носом, а Ева с любопытством разглядывала горы на горизонте. Я тоже смотрела туда. Солнце уже зашло, а на небо как раз из-за этих гор медленно поднималась луна.
— За этими горами моя родина, — тихо сказала Ева, заметив мой интерес. — Во всяком случае, я так думаю. Вокруг моего дома были высокие горы.
— Хочешь когда-нибудь туда вернуться?
— Нет... — Ева
