Проклятье на последнем вздохе или Underground - Елена Гладышева

Спотыкаясь непослушными ногами, Рита плелась под холодным дождём по тротуару, превратившемуся в сплошную пузырящуюся лужу. Её глаза тупо глядели в никуда. Ветер трепал её белые, мокрые волосы. Белое платье, прилипло к озябшему телу. В туфлях противно хлюпала холодная вода.

…Белые туфельки, белое платьице, Белое личико, словно снежок…,- будто из воздуха всплыли строчки из блатной песенки в голове у проходившего мимо мужчины. Но почему — то он, как и все другие предпочёл пройти мимо, через несколько шагов забыв про странную девушку.

Под коловшим тело ледяными иглами дождём и порывами бездушного ветра Рите было жутко и холодно. Она чувствовала себя выброшенной собачонкой. Впереди не маячило ничего хорошего, кроме тревожной неизвестности. И она продолжала шлёпать по бесконечной улице, чтобы не замёрзнуть.

Холодивший сердце страх наползал из тёмных подворотен города и из потаённых закоулков её сознания. Он поминутно рос, превращаясь в неясного, но страшного монстра!

Рите почему — то вспомнилась чужая бабушка из её недавнего детства, записавшая когда — то её фамилию в свою тоненькую тетрадь.

— Не из благодарности она записала моё имя, а из боязни, что незнакомая девочка может её обворовать, — дошло, наконец, до Риты.

И сейчас её, как воровку выкинули из никогда не принадлежавшей ей квартиры, никогда не принадлежавшего ей Альберта.

А Москва жила своей жизнью. В тёмном, мокром небе, как бы в насмешку, вспыхнули разноцветные огни фейерверка, расцветившего мутную темноту неба яркими, мерцающими шапками разноцветных хризантем.

Этот праздничный салют стал расстрелом всей прошлой Ритиной жизни, оказавшейся Фата — Морганой, а точнее — картонной дурилкой, размокшей под дождём.

Часть 3 Underground

1

Если мы чего — то недопонимаем, то вовсе не обязательно, что этого не может быть.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АД

  … На улице дождик и слякоть бульварная.   Колючими ивами мне в душу метёт!   А девушка милая в туфельках беленьких.   Вдоль по бульвару по лужам идёт…

Ноябрь хлестал по лицу ледяным дождём. Всё пожирающий сумрак быстро гасил последние светящиеся окна, накрывая серой пеленой потемневшие от сырости город. Тротуар под ногами растёкся нескончаемой грязной лужей, собираемой студёным ветром в живое мелкое гофре. Голые ветки берёзы плакали дождевыми каплями. Поздняя осень уже всерьёз подумывала уступить место близко подступавшей зиме.

Последний жухлый лист, сорванный порывом, пронизывающего ветра, кружась, полетел навстречу съёжившейся девушке бредущей с безучастным взглядом по лужам в размытом, неживом свете одинокого фонаря и остался на её бледной щеке.

Лёгкое белое платье, сейчас больше похожее на размокшую обёртку, прилипло к её продрогшему телу. С белых, спутанных ветром, волос по лицу, затекала в уши леденящая вода. Девушка походила на мокрое привидение. Но она была живая и её трясло от холода.

Редкие прохожие бросали на неё недоумённые взгляды и старались быстро пройти мимо, кто по делам, кто за праздничный стол, а кто — то просто спешил поскорее спрятаться в свой тёплый угол.

Проехавшая слишком близко к тротуару, легковушка окатила девушку фонтаном грязной воды так, что та едва не захлебнулась холодными мутными брызгами и безучастно промчалась мимо.

— Дэвушка, иди сюда, а то совсем замерзнешь, — позвал голос с кавказским акцентом из притормозившей рядом серой «Волги». — Иди, иди, не ломайся!

Лохматый парень в кожаной куртке грубо запихнул девушку на заднее сидение машины.

— Фу, мокрая, как драная кошка!

Он добавил ещё что — то на своём языке и развязано засмеялся.

В машине было тепло, громко играла ритмичная музыка и сильно пахло вином.

Почти замёрзшая Рита испуганно сжалась, ощутив на себе жадно облапывающие её, волосатые руки. От жуткого страха она завизжала и получила за это сильный удар по лицу, а затем куда — то в грудь и тогда пришла темнота.

Кавказцев было двое, они были пьяны и теперь жаждали женщину. Их не смутило бы даже то обстоятельство, если бы им попалась сама английская королева, а не то, что эта кем — то выброшенная на улицу девка. И они с ней не церемонились.

А сопротивляться им Риты не могла.

Наверно сегодня у неё был странный чёрный праздник, когда, казалось, все беды решили сразу обрушиться на её голову.

На ночном МКАДе серая «Волга» сбавила скорость и из её задней двери на мокрый, грязный асфальт белым комочком выпала девушка. «Волга» рванула вперёд, оставив за собой грязные брызги и смок из вонючих, выхлопных газов.

От резкого удара об асфальт и окатившего её холодного дождя Рита очнулась и попыталась подняться и, возможно ей бы это удалось, если бы, ехавшие сзади красные «Жигули» не занесло на мокрой дороге.

2

От неожиданности, водитель «Жигулей» резко выжал сцепление и ударил по тормозам. Колёса заклинило, но на мокром асфальте машина по инерции ещё некоторое время крутилась на дороге. Водитель судорожно вцепился в руль, от испуга начисто забыв, что его следует повернуть против вращения машины.

Наконец он чудом выровнял машину и заглушил мотор.

— Она живая, — бегло взглянула на девушку, выскочившая из «Жигулей», женщина. — Посади её по — быстрее в машину, пока никого нет, — не допускающим возражений голосом обратилась она к своему спутнику.

— Да она такая грязная! Я потом чехлы не отчищу, — недовольно проворчал мужчина, но всё же помог Рите подняться и сесть на заднее сиденье.

Сознание Риты всё еще прибывало где — то в сумеречной зоне, по ту сторону жизни. Но измученное, ломившее болью тело услужливо подсказывало ей, что она ещё жива.

— Ты, что в такой холод полуголая ходишь? Не в ту компанию попала? — оглянулся на неё севший за руль мужчина.

Он брезгливо вытер фланелевой тряпочкой трясущиеся руки и теперь пытался повернуть ключ в замке зажигания. Но тот сопротивлялся.

Рита кивнула в ответ, плохо соображая, о чем её вообще спрашивают. Ей было всё равно. Она кивнула бы в любом случае.

— А мать твоя знает, где ты шляешься? — снова обратился к ней мужчина тоном постепенно переходящим от стресса к неприкрытой ненависти.

Рита опять робко кивнула и убрала с лица прилипшую прядь мокрых волос.

— Ну и куда её везти? — мужчина теперь злился на свою спутницу.

— К маме. Если можно, — робко попросила Рита, отбивая зубами нервную дрожь, понемногу приходя в себя, и назвала её адрес.