Проклятый манускрипт - Филипп Ванденберг

Афра расстроилась и сдалась. Она втянула весла в лодку и поплыла вдоль правого берега канала к узкому мосту. Над крышами домов появились первые лучи солнца, и Афра предпочла покинуть лодку. Она привязала лодку к мосту, перебросила узелок через перила и выбралась наверх.

Устав, девушка на некоторое время остановилась, чтобы сориентироваться. Поскольку уйти по воде на юг у нее не получилось, приходилось передвигаться по суше. Но узкие переулки сплетались в невообразимую паутину. Нередко, поблуждав какое-то время, Афра вновь оказывалась в том же месте, откуда пришла. Кроме того, в это время на узких улочках было еще темно.

В темноте Афре почудилось, что она слышит чье-то пение. Бенедиктинки из Сан-Цаккарии, подумала она. Леонардо говорил об этом монастыре как об ориентире, если Афра вдруг потеряется, а также не забыл рассказать о распутной жизни сестер за стенами монастыря, населенного в основном дочерьми знатных горожан, которых не удалось выдать замуж. Сан-Цаккария находился неподалеку от гавани, поэтому Афра направилась на звуки пения.

Таким образом, Афра вскоре оказалась совсем неподалеку от Сан-Цаккарии. Два погребальных костра, горевшие перед церковью, освещали здание причудливым светом. Люди в длинных одеждах разжигали огонь. Затейливые тени плясали на домах. Перед порталом церкви горой лежали завернутые в саваны трупы, ожидая, когда их сожгут.

Над монастырем клубился едкий дым. Он смешивался с невообразимым зловонием мертвецов. Афра испуганно пробиралась вдоль западного ряда домов. Она вся была поглощена одной только мыслью: прочь из этого города! Проход к югу от монастыря вел к Рива дегли Скиавони, широкой набережной, получившей свое название от многочисленных торговцев из Скиавонии,[21] причаливавших в этой гавани.

Хотя разгоравшийся день еще не полностью справился с рассветными сумерками, на улицах царило оживление. Из-за эпидемии чумы в город практически не попадали новые товары. Поэтому торговцы подняли цены втрое. Но, против обыкновения, никто не хотел покупать венецианские товары. Кто знает, может, на них тоже осталось дыхание смерти.

Венецианцам было запрещено под угрозой штрафа покидать город во время чумы. Только иностранцы, которые могли подтвердить свою личность, имели возможность уехать из города, пройдя осмотр у врача, предлагавшего свои услуги здесь же, в порту. Чтобы попасть на борт корабля, зажиточные венецианцы прибегали к маскараду, стараясь стать похожими на иностранцев. Другие выплачивали огромные суммы, чтобы раздобыть желаемое разрешение покинуть город.

Афра терпеливо стала в очередь, выстроившуюся перед гаванью. Нетерпение и волнение ожидавших было написано у них на лицах. Венецианцы, известные своей болтливостью, молчали, боясь, что их характерный диалект выдаст их с головой.

Утро было уже в самом разгаре, когда очередь наконец дошла до Афры. Мысленно она перебрала уже все варианты, которые могли помочь ей раздобыть выездной документ. Эта бумага значила для нее больше, чем разрешение выехать из Венеции. Она даст ей возможность стать другим человеком.

Медик, сердитый мужчина с глубоко посаженными темными глазами, сидел в пустой побеленной комнате за крохотным столом и мрачно смотрел на Афру. Его помощник, молодой человек с черными кудрями, скучал, стоя у конторки с письменными принадлежностями. При виде Афры его осанка моментально изменилась, и он сухо обратился к ней по-немецки:

— Как ваше имя?

Афра сглотнула. Потом, повинуясь внезапному порыву, ответила:

— Мое имя — Гизела Кухлер, вдова купца Реджинальда Кухлера из Страсбурга.

— …вдова купца Реджинальда Кухлера из Страсбурга, — повторил помощник, записывая то, что она сказала, на бумагу. — И? — сказал он наконец.

— Что «и»?

— У вас есть документ, удостоверяющий вашу личность?

— Украли на постоялом дворе, — нашлась Афра. — Женщина ничего не может поделать со всяким сбродом.

— Вы кого-нибудь подозреваете, синьора? — Он взглянул на бумаги. — Синьора Гизела?

Сердце Афры громко застучало. Она заметила, как дрожат у нее руки. Перед ее мысленным взором возник образ Гизелы, невидящим взглядом уставившейся в потолок на острове-лазарете. Если бы Афра знала, какую реакцию вызовет у нее собственная ложь, она не стала бы этого делать. Но нужно было придерживаться выдуманной версии, поэтому она ответила:

— Нет, я не знаю, кто бы это мог быть.

Медик взглянул на девушку и что-то сказал по-итальянски, она не поняла, что именно.

— Доктор просит вас раздеться, — перевел помощник.

Афра послушалась, выскользнула из платья и, нагая, встала перед помощником.

Тот смутился и указал на медика:

— Вон доктор!

Угрюмый медик подошел к Афре и критически осмотрел ее со всех сторон. Он молча подал ей знак одеваться и кивнул помощнику. Молодой человек подал доктору лист на подпись. Потом поставил печать Венеции со львом Маркуса и подал Афре.

— Сколько я вам должна? — тихо спросила она.

— Ничего, — ответил помощник. — Ваш вид стоит дороже любого вознаграждения.

Когда Афра вошла в здание порта, сквозь дым, висевший над городом, пробивались солнечные лучи. Ее побег уже наверняка обнаружили. Теперь нужно поспешить, чтобы скрыться от преследователей.

Вдоль набережной на причале стояло больше дюжины кораблей, среди которых было и трехмачтовое судно неизвестного происхождения. Без груза кормовой руль корабля, достигавший восьмой части возвышения кормы над средней частью судна, до половины высовывался из воды. Возле новейшей фламандской карраки собралась толпа людей, торговавшихся о цене. Меньше доверия вызывали два южных торговых судна с треугольными парусами. Хотя их владельцы отчаянно зазывали пассажиров, никто к ним не шел.

Пока Афра пробиралась через шумную толпу, пока испанцы и французы, немцы и славяне, евреи и христиане выкрикивали, как рыночные торговцы, на своих непонятных языках города, куда они хотят попасть, она почувствовала, что за ней следят. Мужчины таращились на нее, подходили к ней, а потом исчезали в толпе.

Афра заметила, что волнуется все больше и больше. Она торопливо искала корабль, который шел бы на юг Италии. Но все выкрикивали города Средиземноморья — Пула, Сполето, Корфу и Пиреи, один парусник отправлялся даже в далекие Константинополь и Марсель — куда угодно, кроме Бари и Пескары, откуда можно было по суше добраться в Монтекассино.

Афра была близка к отчаянию и, не зная, какой корабль выбрать, присела у стены набережной и задумалась. Пула и Сполето были в двух днях пути. Может быть, там найдется корабль, который идет на юг Италии. В любом случае, у нее был документ, удостоверявший, что она — свободная женщина и имеет право уехать.