Шквальный ветер - Иван Черных

Только этого ему не хватало. Валунский почувствовал, как похолодало в груди, а на лице выступила испарина.

- Надо срочно лететь туда, - продолжала скулить Нонна. - И я с тобой.

- Нет, тебе там делать нечего. Я один полечу, - категорично возразил он и положил трубку.

Да, надо срочно лететь. Выяснить, в чем там дело. Не мог Эдик убить человека так ни за что ни про что. Либо был поставлен в безысходное положение, либо сделал кто-то другой, а подставил его.

Валунский полез в сейф, где хранил лишние деньги. Там лежало всего три тысячи рублей - весь запас потратил на оборудование новой квартиры. С тремя тысячами в Москве делать нечего. У кого же занять? У заместителя, которому придется временно передать дела? Позвонил ему.

- Иван Дмитриевич, зайди на минутку.

Сыроежкин, флегматичный, медлительный зам, изрядно обросший жирком от сидячей работы и от лени, неторопливо протиснулся в кабинет.

- Слушаю, Аркадий Борисович.

- Мне придется срочно вылететь в Москву. Останешься за меня. У тебя найдется тысяч пять долларов взаймы?

- Откуда? - виновато пожал плечами Сыроежкин. - На базаре все так дорого...

Он явно врал. Валунский знал его прижимистый характер - он ни разу ни с кем не выпил за свой счет, собирался уехать "на ридну Украину" как только там стабилизируется обстановка и купить квартиру, либо дом. Но коль человек не дает, силой не возьмешь.

- Ладно, ступай. С завтрашнего дня остаешься за меня.

Зам ещё потоптался у двери и так же неторопливо вышел. Пришлось обращаться к Чубарину, хотя Валунскому очень не хотелось - и так попал к нему в зависимость, вступив в сделку по продаже "Касситерита".

- О чем речь, Аркадий Борисович. Хоть десять, хоть двадцать. Твои проблемы - мои проблемы.

Ночью Валунский вылетел в Москву. Что он только не передумал за дорогу, какие только ужасные мысли не лезли в голову.

Еще из Приморска он позвонил в Москву другу и тот сказал, в каком следственном изоляторе находится Эдик. Прямо из Домодедово Валунский помчался на Бутырку. Время было десятый час и он как раз застал в изоляторе следователя, ведущего дело сына.

Это был довольно молодой мужчина, лет двадцати семи, деликатный и интеллигентный, о губернаторе Валунском он был наслышан, потому не стал темнить о преступлении сына. Дело оказалось простое и банальное, какие сейчас заполонили судебные органы. Но для Валунского оно было настолько неожиданным и неукладывающимся в сознании, что он поначалу не поверил. Чтобы его сын, Эдик, стал наркоманом?.. Но, вспомнив последние письма сына, где он все время жаловался на дороговизну и нехватку денег на питание, сомнения рассеялись.

Эдик Валунский, способный мальчик и красавец, ещё на первом курсе сошелся с такими дружками и девочками, которые любили шикарную жизнь - а кто из молодых людей не мечтает о веселых застольях, о море шампанского, любовных приключениях? Там он познал и кайф от наркотиков. А за удовольствие надо было платить. Папиных денег и стипендии, конечно же, не хватало. И ребята нашли способ как их добывать: красивые девочки знакомились в ресторане с богатыми клиентами, приглашали их в свой "квадратик", заводили в какой-нибудь подъезд, где поджидали парни. Там и проходило ограбление и убийство.

- ... Понимаю ваше отчаяние, - сказал в заключение следователь. - Сын ваш действительно способный и сообразительный, вести допрос с ним нелегко. Ко всему, он упрям и то ли запуган, то ли верит в нерушимую дружбу, не хочет выдавать своих сообщников, хотя почти всех мы арестовали. И нам надо выяснить, у кого они покупали наркотики. Ведь таких юнцов, которые вместо них попадут на иглу, ждет такая же участь. Поговорите с ним, возможно, он вам что-то откроет.

Свидание состоялось в тот же день, и Валунский не узнал сына. Это был не тот послушный, милый мальчик, а настоящий затравленный волчонок, злой и необузданный, не пожелавший поговорить по-сыновнему с отцом.

- Зря ты прилетел сюда, - сказал он, едва отец появился в комнате свиданий. - Я не хочу тебя видеть.

- Подожди, Эдик, послушай меня, - попытался отец образумить сына.

- Я знаю, что ты скажешь. Теперь поздно. И я ни о чем не жалею. Да, я убивал буржуев. И если останусь жив, снова буду их убивать.

- Каких буржуев? Разве вы знали, на кого нападаете? На их месте мог бы и я оказаться.

- Уходи, - скрипнул зубами Эдик. - Больше я не хочу с тобой разговаривать. - И заорал надзирателю: - Заберите меня отсюда или я за себя не ручаюсь.

С тем и улетел обратно Валунский.

32

В аэропорту Валунского встретили Русанов и генерал Белецкий, с нетерпением ожидавший возвращения губернатора. По пути в город генерал доложил новости: Навроцкого и его экипаж будет судить военный трибунал. Московские военные следователи копают глубоко, узнали от кого-то и о продаже за океан оружия. Мэра города Гусарова вызвали в столицу.

Белецкий говорил больше намеками, и следовало бы остаться с ним наедине и порасспрашивать поподробнее, но Валунскому было сейчас не до тревог и переживаний генерала. Он не спал третьи сутки и так за это время испереживался, что ему стало вдруг все безразличным - и судьба сына, оказавшегося подлецом и убийцей, и губернаторская карьера, и, вообще, собственная судьба. Хотелось только одного - быстрее добраться до квартиры и уснуть. И он приказал шоферу везти его домой.

- Встретимся вечером, - сказал он генералу. - У меня голова разламывается, дай отдохнуть.

На том и расстались.

Нонна встретила его, как всегда враждебно, спросила не с сочувствием, а с упреком:

- Удалось освободить?

- Нет, - ответил он коротко и хотел пройти в кабинет, но жена преградила ему дорогу.

- Как это нет? - повысила голос. - Денег пожалел?

- Пожалел, - твердо ответил Валунский. - За убийцу я не только рубля, слова в защиту не скажу. А твой сын - это ты его сделала таким - стал наркоманом и убийцей. Он получит по заслугам.

- Мой сын! - завопила Нонна. - Я его сделала таким? А ты где был? С блядями наслаждался? Теперь в кусты?

Он знал, что её не убедишь, не переспоришь, и отдохнуть ему она здесь не даст. Отстранил её, не слушая вопли и проклинания, зашел в кабинет и позвонил в гараж, чтобы шофер вернулся за ним. Пока его не было, собрал кое-какие вещи, уложил в дорожный чемоданчик, с которым летал в Москву, достал из стола пистолет, подарок Тюренкова, сунул в карман и вышел на улицу в тот самый момент, когда к подъезду подкатила машина.

- На Прибрежную.

Он ехал на новую квартиру. Время было двенадцатый час, и пока Виктория на работе - она ещё не уволилась, - он отдохнет.

К его удивлению, Вика оказалась дома. И как ему показалось, встретила его настороженно и не совсем ласково, как должна бы встретить любимая женщина после разлуки.

- Почему ты дома? - спросил он, поцеловав Вику в щеку - он был не брит и не умыт, потому пожалел губы своей возлюбленной.

- Да там без тебя, собственно, и делать было нечего, - ответила Вика. - И знала, что ты сразу приедешь сюда. Надо было тебе сообщить, что утром был звонок из Москвы, тебя требует сам премьер. - Виктория чему-то недобро усмехнулась.

- Еще что?

Она пожала плечами.

- Пока ничего. Ты поедешь на службу?

- Нет. Хочу отдохнуть. Принеси коньяк и чего-нибудь закусить.

Она ушла на кухню и выкатила оттуда на походном столике-подносе бутылку "Наполеона" с рюмками и закуской.

Валунский откупорил бутылку, налил ей и себе. Выпил одним глотком, без тоста.

Выпила и Виктория. Спросила осторожно:

- Что в Москве, как дела с сыном?

Он, не отвечая, налил еще.

- Мне хватит, - отказалась от второй рюмки Вика. - Еще дел много.

Валунский не стал уговаривать, выпил один. Закусил и пошел в спальню. Не успел лечь, как раздался дверной звонок. Виктория открыла дверь, и Валунский услышал мужской голос, перешедший в шепот.

Он вышел из спальни и увидел в прихожей снимающего шинель старшего лейтенанта, того самого, который не раз появлялся у него в приемной. Виктория глянула на Валунского и недобро усмехнулась.

Когда старший лейтенант повесил шиннель на вешалку и прошел в комнату, Вика согнала с лица усмешку и вполне серьезно сказала:

- Знакомься, Аркадий Борисович, мой муж Анатолий Адамович Юзефович, старший лейтенант.

Валунский и слова не мог вымолвить в ответ, услышав такое сообщение, стоял, будто его пригвоздили к полу. Наконец, пришел в себя и спросил, еле сдерживая негодование:

- И что же вы теперь собираетесь делать?

- Жить, - с усмешкой ответил старший лейтенант. - Здесь. Так что попросим вас оставить нас в покое. Заявление об уходе с работы Виктория напишет сегодня же.

- Но это моя квартира, - сказал Валунский и осекся - не его, ведь он все оформил на Викторию.

- Нет, уважаемый губернатор, не ваша, - возразил Юзефович. - Наша. А если вы попытаетесь употребить свою власть - вы лишитесь и её - Виктория знает все ваши махинации. Одно её слово - и вы не только полетите со своего губернаторского кресла, но и окажетесь за решеткой.