Имам Шамиль - Шапи Казиев

Александр был осведомлен об ухудшении здоровья Шамиля и, по ходатайству Барятинского, обещал подумать о переселении его из Калуги в более теплое место, чтобы поправить здоровье перед дальним путешествием.

26 августа 1866 года в зале Калужского губернского дворянского собрания состоялась торжественная церемония принятия Шамилем и его сыновьями Гази-Магомедом и Магомед-Шапи присяги на верноподданство России.

"Беру на себя точно исполнить все поименованные обязательства, — заявил Шамиль, — и прошу Бога всемогущего, да дарует мне телесную и душевную возможность сдержать данную мною клятву. Для сего кладу с благоговением на святой Коран поцелуй мой, как печать сей своей клятвы".

С ответной речью выступил предводитель калужского дворянства Щукин, сказавший, что Шамиль был побежден не столько оружием, сколько любовью. "О превосходный и совершенный имам! — сказал в заключение Щукин. — Поздравляю тебя и твоих детей и желаю вам всякого добра от Аллаха Всевышнего и от людей. Он — владыка, оказывающий содействие. Аминь".

Фотограф Гольдберг постарался запечатлеть знаменательное событие. Но важных особ прибыло так много, что ему пришлось сфотографировать всех по отдельности, а затем уже составить из них несколько рядов позади главного снимка, на котором были изображены Шамиль с сыновьями и Щукин с другими губернскими начальниками.

Совсем немного не дожил до этого дня губернатор Чичагов, проявлявший к Шамилю самое дружеское участие. Он умер от «казенного» тифа, которым заразился при посещении солдатского госпиталя.

ОТЪЕЗД ИЗ КАЛУГИ

Калуга с сожалением расставалась с имамом, который завоевал сердца калужан и сделался главной местной достопримечательностью.

Барятинский, по просьбе имама, хлопотал о назначении новым местом жительства Казань, но царь выбрал Киев. Узнав, что путь в Мекку ближе через Киев, чем через Казань, Шамиль согласился.

В ноябре 1868 года, после долгих приготовлений и чиновничьих хлопот, Шамиль покидал Калугу. Перед самым отъездом он посетил семейное кладбище, на котором было упокоено 17 человек из дома Шамиля. Это кладбище находилось за городом, у Лаврентьевской рощи, и было обнесено оградой.

На железнодорожном вокзале Шамиля провожали губернские начальники, делегация дворянства во главе с Щукиным и множество калужан. Отдельной толпой стояли нищие, которым Шамиль велел раздать последнюю милостыню.

Фотограф Гольдберг, составивший на портретах Шамиля немалое состояние, так расчувствовался, что выпил лишнего и забыл свою треногу в привокзальном буфете.

КИЕВ

В начале декабря Шамиль с семейством прибыл в Киев. Попечительство над Шамилем было поручено военному коменданту города генерал-лейтенанту Новицкому. Милютин направил ему и секретную инструкцию "О порядке надзора за Шамилем", которую 8 октября утвердил сам Александр II.

Первый пункт инструкции гласил: "Правительство, вверяя киевскому коменданту надзор за Шамилем, возлагает на него также обязанность ограждать его от всего, что может отягощать его положение, и в уважительных просьбах быть за него ходатаем". За Шамилем сохранялся "присмотр постоянный, но для него не стеснительный", сохранялось также повышенное содержание (15 тысяч рублей в год) и выделялись средства на другие нужды, включая наем летней дачи. В целом, это была уже не столько инструкция, сколько руководство по тактичному обращению с Шамилем. Про 30 километров в округе, дозволенных для поездок Шамиля, уже не было и речи.

Шамилю отвели часть дома на Крепостной улице. Дом тут же окружила публика, желавшая увидеть знаменитого имама и засвидетельствовать ему свое почтение.

Власти принимали Шамиля с почетом, как и в других городах. Газеты публиковали мемуары из истории Кавказской войны, а разночинцы бросали в экипажи, на которых ездил Шамиль, тетради с переписанной поэмой Т. Шевченко «Кавказ». Ссыльные горцы приходили навестить Шамиля и совершали с ним пятничные намазы.

Киев, "матерь городов русских", стоявший на пути "из варяг в греки", был третьим по величине после Москвы и Петербурга, и здесь было много замечательного. Шамиль осмотрел Софийский собор и Киево-Печерскую лавру, катакомбы которой напомнили ему подземные укрепления в Ахульго. Больше всего ему нравилось спускаться к Днепру. Здесь Шамиль задерживался надолго, провожая взглядом плывущие вниз по течению пароходы. Он знал, что пароходы эти плывут до Одессы, а затем могут добраться морем и до Стамбула, через который лежал путь в Мекку.

В Киеве было значительно теплее, чем в Калуге, но Шамиль теперь думал лишь о том, как скоро он сможет продолжить свой путь.

Шамиль чувствовал, что ему нужно спешить, и обращался за содействием к Барятинскому и наместнику Кавказа великому князю Михаилу Николаевичу. В письме Шамиля к наместнику говорилось: "…В настоящее время, будучи дряхл и слаб моим здоровьем, боюсь, чтобы без исполнения святого моего долга не пришлось мне расстаться с земною жизнью и потому обращаюсь к Вашему Императорскому Высочеству с самой искренней просьбой, испросить у Государя Императора разрешение отправиться мне с семейством в Мекку, для исполнения святого обряда и вместе с тем пристроить моих взрослых дочерей, оставив в России дорогих сыновей моих Гази-Магомеда и Магомед-Шапи.

По исполнении святой моей обязанности, если Бог продлит мои дни, я долгом сочту возвратиться в Россию".

Ходатайства Барятинского и наместника поддержали военный министр Милютин и министр иностранных дел князь Горчаков.

16 февраля 1869 года высочайшее разрешение было получено. Еще несколько месяцев ушло на урегулирование дипломатических формальностей и выдачу Шамилю заграничного паспорта сроком на один год.

Разрешение отправиться в паломничество получил только Шамиль с женами, дочерьми и внуками. Сыновья могли сопровождать его до Одессы.

12 мая 1869 года Шамиль сел на пароход, отправлявшийся из Киева в Одессу. С ним отправился Гази-Магомед. Там он и простился с отцом, отбывшим 18 мая на пароходе в Стамбул, а сам вернулся в Киев.

Казначей Хаджияв вернулся на Кавказ и был назначен наибом Анкратлинского общества. Любивший порядок наиб нажил себе немало врагов, пресекая раздоры и кровомщения. Однажды дом, где он остановился во время одной из поездок, был окружен его недругами. Отбиваясь от нападавших, Хаджияв погиб.

ШАМИЛЬ В СТАМБУЛЕ

Корабль, на котором плыл Шамиль, вошел в пролив Босфор 19 мая. О прибытии Шамиля правительство Порты узнало, когда он был уже на пути к Стамбулу, и не сумело совладать со стихией народного ликования.

Корабль окружило множество катеров и парусных судов, которые сопровождали его до гавани Стамбула под звуки янычарских труб и ружейные салюты. Из-за обилия судов кораблю долго не удавалось пришвартоваться. А Шамилю долго не удавалось ступить на турецкую землю, потому что огромная толпа встречавших подхватила его на руки и таким образом понесла к ожидавшим его на пристани правительственным сановникам. Людей было так много, что они радовались, если могли пожать руку того, кому посчастливилось пожать руку или просто прикоснуться к Шамилю.

Но прежде вельмож к Шамилю пробились Магомед-Амин и Богуславский. В марте 1862 года Богуславский был назначен драгоманом (секретарем) Азиатского департамента МИД, а в мае переведен в российское посольство в Стамбуле, где вскоре также занял должность драгомана.

Наиб Шамиля звал его к себе, а Богуславский, ставший к тому времени генерал-майором, приглашал в посольство, где Шамиля ждали торжественный обед и хорошая квартира.

Но тут подоспели турецкие сановники. Они с особым почетом приветствовали гостя и пригласили его посетить султана, который по такому случаю даже прислал собственную карету.

Шамиль сказал Богуславскому: "Истинно, ваш царь угощал и кормил меня до сего дня лучшим образом, сейчас же я гость султана".

Султан вышел встречать Шамиля к воротам своего роскошного дворца. Его гвардия приветствовала Шамиля военным маршем и артиллерийским салютом.

В почестях и щедротах Шамилю султан старался превзойти русского императора. Стамбул давно не видел, чтобы так принимали даже самых именитых гостей. Королей и императоров здесь побывало немало, но то были гости султана, а Шамиль стал гостем народа.

В Стамбуле было жарко, и имам впервые снял свою папаху, заменив ее красной турецкой феской, которая была увита привычной белой чалмой. Именно в таком виде и написал последний портрет имама художник С. Хлебовский.

Постоянное попечительство над Шамилем принял на себя имам Стамбула, который разместил гостя в прекрасном доме и заботился, чтобы у Шамиля и его семьи ни в чем не было нужды. Не мог он сделать лишь одного — уменьшить количество людей, желавших прикоснуться к Шамилю или просто его увидеть. До главной мечети Стамбула Шамиль добирался несколько часов, хотя она была неподалеку от его дома.