Малиновые облака - Юрий Михайлович Артамонов

его во сне подергивалось, шевелились лапы, а из глотки вырывался временами жалобный визг…

8

Подойдя к двери, Шарик запросился на улицу. И как только дверь открылась, выскочил в коридор и заскользил, царапая когтями, по гладкому цементному полу. Справа и слева были точно такие же двери, как и та, из которой он вышел. Вверх и вниз вели лестницы. Чтобы очутиться на твердой земле, нужно идти вниз — это он сообразил сразу. Прежде чем пуститься в путь, он поднял заднюю лапу и сделал отметку мочой на косяке двери, чтобы не заблудиться и уведомить всех, что он здесь хозяин.

Сверху спускались две девочки. Увидев красивую черную собаку, воскликнули:

— Ой какая!

— Давай себе ее возьмем?

— Р-р-р, — сморщив нос и показав крепкие белые зубы, остановил их Шарик.

Девочки встали, не смея двигаться дальше.

— Фу, какая нехорошая!

— Даже погладить не дает!..

Шарик не стал их больше пугать, быстро побежал вниз и оказался на улице. Принюхиваясь, принялся бегать туда-сюда, оставлять на камнях, телеграфных столбах, на углу дома, на кустах и тоненьких деревцах свои метки, завоевывая себе жизненное пространство. Увидел вчерашнюю знакомую — длинношерстную белую собачонку. И она, заметив его, натянула поводок, конец которого держал в руке остро пахнущий одеколоном мужчина. Собачонка так сильно натянула поводок, что задохнулась, закашлялась, не забывая при этом лаять. Это показалось забавным, и Шарик остановился, наблюдая за ней.

— Флокса, фу! Ты же культурная собака, не в пример этому… — успокаивал ее хозяин.

А она, оглядываясь и как бы ища у него поддержки, еще пуще рвалась, задыхалась, кувыркалась на поводке и падала на спину после каждого прыжка.

— Амь, амь, амь…

Флокса… Культурная… Да если бы не хозяин, и тявкнуть бы не посмела…

Сделав прямо перед ее носом отметину, Шарик побежал дальше, через улицу, куда тянул его знакомый запах полевых просторов. Он вел его за дома, к старей полевой дороге, все вперед и вперед. Земля там не пахла, но стоило поднять нос навстречу ветру, как он чуял запахи старой скирды, мышиных гнезд, хозяйки, родного дома. Но ведь хозяйка сидит в том каменном мешке, откуда он выбежал недавно? Это ветер, ветер играет такие шутки с ним: дует в нос, заставляет радостно трепетать сердце.

Вылетев за околицу и держа нос точно по ветру, Шарик помчался прямо по дернине в сторону перелеска. Теперь его ничто не свернет с пути. И не нужно принюхиваться — запах все сильнее и сильнее, он вливается в нос, радует сердце, он приятен, как сладкое материнское молоко.

Вывалив длинный язык, блестя отливающей на ветру чернью и серебром шерстью, мчится Шарик, как стрела, пущенная меткой рукой прямо в цель.

9

Как ртутный шарик, скатился он с пригорка прямо к родному дому. Мечется, снует по двору, взлаивая от полноты чувств. Набегавшись, направляется в сарай, где висит на стене кожаная сумка с закисшим мясом — любимым деликатесом Шарика. Федора специально прятала туда куски, чтобы они сопрели, чтоб появился душок. Там и сейчас что-то есть, Шарик чует, но не может достать — слишком высоко. Но ничего, у него имеются и свои схоронки на черный день: косточки, корочки хлеба и другая съедобная мелочь. Он давно их спрятал, но помнит до сих пор.

Он выбегает в огород, к бане, нюхает, роет задними лапами землю и находит две косточки. Одну снова прячет, а другую принимается глодать. Сначала устраивается поудобнее: ложится, вытягивает передние лапы и, зажав ими кость, пристраивается к ней, положив голову набок, чтоб размозжить, раскусить лакомый кусочек крепкими боковыми зубами. Роняя слюну, облизываясь, хрустит костью. И кажется Шарику, что нет ничего на свете вкуснее ее…

Покончив с трапезой, подбирает все крошки, посматривает по сторонам. Потом, встав и потянувшись, принимается лаять. И лает долго-долго, от всей души, пробуждая мертвенную тишину, вслушиваясь в отголоски лая на кладбище и в провалах окон пустого соседнего дома. И чувствует себя здесь хозяином. Лай его разносится далеко окрест, заставляя прятаться подальше полевок — теперь уже истинных хозяев здешних мест, оставленных людьми навечно.

Затем он снова, до самого вечера, бегает вокруг избы, пристроек, прочесывает малинник. И там, в укромном уголке, обнаруживает старую, смытую дождями и временем, но еще чуть-чуть пахнущую отметину своей давней подружки Олас. Здесь, под яблоней, заросшей одичавшим малинником, они играли, боролись, легко покусывая друг друга за шею, бегали вперегонки. Здесь любили друг друга за кустом калины. Шарик был хозяином, но давал похозяйничать и Олас, никогда не обижал ее, уступал еду и даже из-за сахарной косточки, которую однажды Олас украла у него из захоронки, не стал ссориться, хотя косточку было очень жаль. Где сейчас она? Почему покинула его? Когда они встретятся вновь? Ведь он прибежал сюда не только для того, чтоб увидеть дом. Он надеялся встретить Олас. Ведь в поселке ею даже не пахнет… Куда она пропала?..

10

Перед Новым годом Шарик во второй раз наведался в Энермучаш. Прибежал и видит: нет ни дома, ни бани, ни яблонь с малинником — все заметено снегом вровень с пригорком. Лишь бугор теперь на месте дома, похожий на старую осыпавшуюся скирду. Будто испарилось все, улетучилось. Ни хозяйки, ни Олас, ни спрятанной косточки. Долго нюхал он, долго рылся с остервенением в сугробе — ничего, будто попал в чужое, незнакомое место. И не лаял он, и не выл в тоске — встал на бугорок, на длинную снежную косу, что тянулась от кладбища, и застыл так, глядя в холодную даль полей, будто выискивая там что-то исчезнувшее, дорогое. И не чувствовал, что горячая чистая слеза скатилась по морде вниз. Она впаялась в такой же чистый, но холодный снег и не оставила там никакого следа…

КАК СТАПАН ДОМ ПРОДАВАЛ

Перевод А. Башкировой

— Стапан, я хорошего покупателя нашла, — сказала жена за обедом.

— Какого еще покупателя?

— Уж и забыл… Который хочет купить наш дом, — повышает голос Марина. — Чего стоит, гниет? Пока можно еще продать, надо продавать. Покупатель хороший, торговаться не станет.

Вообще-то и Стапан так думает, но что-то его удерживает. Когда он медленно, стариковским шагом возвращается из своего пригородного сада, он подолгу стоит у телеграфных