Семь камней радуги - Диана Удовиченко

– Да, ни дня без приключений, - крякнул Гольдштейн, - В деревнях, как вы помните, тоже не лучше.

К вечеру, утомленные и пыльные, всадники подъехали к воротам Славного. Макса сразу же поразил вид стражников: здоровенные детины, вооруженные мечами и арбалетами и наряженные в белые свободные балахоны, одарили приезжих улыбками, полными доброты и всепрощения:

– Добро пожаловать в Светлый город, братья и сестры! Плата за въезд - серебряная монета с человека.

– Он же вроде Славный? - озадаченно нахмурился граф, отсчитывая монеты в протянутую ручищу стражника.

Тот ничего не ответил, лишь еще шире улыбнулся. Учитывая отсутствие передних зубов, улыбка у парня вышла так себе. Граф пожал плечами, и первый миновал ворота, остальные последовали за ним, не уставая поражаться местной моде. Оказалось, что все жители города, от мала до велика, тоже наряжены в белые балахоны.

– Какой-то город призраков, - поежилась Милана.

Но для призраков у горожан были слишком радостные физиономии. Вообще, все они проявляли исключительную приветливость. Когда десятый человек с лучезарной улыбкой произнес:

– Добро пожаловать в Светлый город! Да пребудет с вами свет! - у Виктории закончилось терпение.

– Нет, это какой-то всеобщий дурдом!

Действительно, улыбки горожан отдавали клиническим идиотизмом. Макс ничего не имел против позитива, но в поведении людей чувствовалось что-то неестественное.

– Кажется, опять религиозные фанатики! - вырвалось у него.

– Ну вот, теперь нас будут жечь! А я так надеялась отдохнуть, - разочаровано протянула Милана.

Все немедленно подобрались, подозрительно оглядываясь по сторонам. Одна Аня чувствовала себя безмятежно. Она улыбалась в ответ на приветствия, звучавшие со всех сторон, и выглядела такой же счастливой, как горожане. Макс вопросительно взглянул на нее.

– Здесь так хорошо! Я чувствую радость и спокойствие, какую-то умиротворенность, - сказала девушка.

При всем уважении к ее способностям, Макс не мог ей поверить, подозревая какой-то подвох. Но развивать эту тему он не стал, решив присматривать за Аней повнимательнее.

– Кажется, там постоялый двор, - проговорил Янош, вглядевшись в длинное двухэтажное здание, двери которого были гостеприимно распахнуты.

Хозяин постоялого двора встретил гостей уже знакомым приветствием:

– Добро пожаловать в Светлый город!

– Да пребудет с вами свет, - подумав, ответил Макс.

Засияв широкой улыбкой, хозяин пригласил гостей в трактир. Отведя лошадей на конюшню, все расселись вокруг широкого стола. Служанки в белых балахонах расставили перед гостями тарелки с чем-то зеленым, трудноопределимым. Пахла еда тоже странно - какими-то специями, или травой. На отдельном блюде подали хлебцы, щедро посыпанные чем-то вроде семечек. Употреблять все это великолепие в пищу совершенно не хотелось, и Макс спросил:

– А можно мяса?

– Мы не едим мяса, - улыбнулся хозяин.

– Тогда рыбы, - не сдавался Макс.

– И рыбу мы тоже не едим.

– Яйца? - предположил Макс, особо, впрочем, не надеясь.

– Нет! Мы употребляем в пищу лишь растения.

– Кто это мы? - вмешалась недовольная Виктория.

– Мы - дети великого Светлого бога.

Аня осторожно взяла с блюда хлебец и откусила кусочек, а Виктория раскрыла было рот, чтобы высказать все, что она думает о растительной диете, но граф, успокаивающим жестом дотронувшись до ее руки, скомандовал:

– Янош, доставай!

Из безразмерного мешка повара появился большой сверток, в котором оказалась аппетитная кучка жареной рыбы и большая краюха черного хлеба.

– Кондрат дал в дорогу, - пояснил Янош.

Хозяин неодобрительно покосился на запрещенное религией блюдо, затем вдруг с ужасом воскликнул:

– А это кто? - и ткнул пальцем под стол, откуда высовывался голодный Роки, требуя своей порции рыбы.

– Моя собака, разве не видно? - ответил Макс.

– Ты должен уничтожить ее, брат! Учение Светлого бога гласит, что собака - нечистое животное! Мы давно уже избавились от них, в городе нет ни одного пса.

Роки, изумленно выслушав эту тираду, спрятался обратно под стол и прислонился к ногам Макса, словно отдавая себя под его покровительство. Макс демонстративно прикоснулся к рукояти меча и вызывающе посмотрел хозяину в глаза.

– Нет-нет, я же просто так сказал, - заторопился тот, не переставая улыбаться, - Когда ты примешь учение Светлого бога, брат, тогда ты сам захочешь избавить мир от нечистого животного.

– А лошадь чистое животное? - деловито уточнил граф.

– Лошадь - тоже нечистое! К тому же, Светлый бог призывает нас ходить пешком. Лошадь совершенно бесполезна, и даже вредна!

Учение Светлого бога нравилось Максу все меньше.

– Янош, Кшиштоф! - скомандовал граф, - Сегодня ночуете на конюшне. За коней головой отвечаете. Если что, отправитесь вслед за ними, куда там, к свету, что ли?

– А каких животных ваш Светлый бог разрешает? - удивилась Милана.

– Только кошек. Учение Светлого бога провозглашает кошек священными, - все так же улыбаясь, пояснил хозяин.

Макса перестал интересовать дурацкий разговор, и теперь он с тревогой смотрел на Аню. Девушка молча сидела, не прислушиваясь к тому, что говорят окружающие, и смотрела прямо перед собой ничего не выражающими широко открытыми глазами. Ее губы были растянуты в бессмысленной улыбке. Обменявшись с Викторией обеспокоенным взглядом, Макс подхватил Аню под руку, и предложил:

– Пойдем, я провожу тебя в комнату, тебе надо отдохнуть.

– Весь город пронизан добром! Здесь нет места жестокости, зависти или мести, - медленно, как загипнотизированная, проговорила Аня.

Макс не стал возражать, хотя после беседы с хозяином уже составил о горожанах определенное мнение. Состояние девушки вызывало у него опасение.

– Не волнуйся, мы за ней присмотрим, - шепнула ему Виктория, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Девушки удалились в свою комнату. Макс, проследив, чтобы они заперли дверь изнутри, отправился в апартаменты, которые делил с Гольдштейном и графом. Ему очень хотелось узнать, что они думают о порядках, царящих в городе.

Удобно устроившись на мягкой постели, Макс приобнял привалившегося к его животу Роки, жестоко обиженного тем, что его объявили нечистым, и сказал:

– Не понимаю, что творится с Аней.

– Она эмпат, - отозвался с соседней кровати Гольдштейн, - Значит, ощущает чувства, владеющие горожанами.

– Но она говорит, что здесь царит добро! - возмутился Макс.

– Хотя очевидно, что религия, призывающая уничтожать домашних животных, не может быть доброй, - поддержал его граф, - Матка боска! Да лошадь и собака - самые преданные слуги человека!