Голова путешественника. Минута на убийство (сборник) - Николас Блейк

– Но Джимми ведь был готов? Я хочу сказать, готов был дать ей эту уверенность?

– Да, он дал ей все, что обеспечивало такую уверенность, это правда, – ответил Брайан, еще раз медленно обведя глазами комнату. – А значит, и чувство уверенности – на какое-то время. Вы сами знаете, женщинам приходится заниматься самообманом и принимать иллюзию за реальность, которой нет и в помине… Словом, мартышкин труд. И потому, что он так уверенно давал ей ощущение обеспеченного будущего… – Брайан неожиданно замолчал.

– …ее разочарование было тем сильнее, когда она увидела, что он только играет в домашний уют? – закончил за него Найджел.

Прежде чем ответить, Брайан Ингл, казалось, взвесил и рассмотрел его слова со всех сторон; так хозяйка крутит в руках понравившуюся ей в магазине вещь.

– Не знаю, так ли это. Не знаю. Я бы сказал так: было время, когда Джимми только играл в домашний уют. Но потом дошло до того, что увлечение домашним уютом стало реальным и поставило под угрозу его настоящий дом, дом с женой, если вы понимаете, что я имею в виду. Возник внутренний конфликт. Очень болезненный, по всей видимости. Тогда он понял, что нужно выбирать: сохранять равновесие больше было невозможно. Он стал раздваиваться. Нита почувствовала себя несчастной.

Найджел слушал его с возрастающим интересом. Суждения Брайана были основательнее всего, что он слышал по этому поводу от других; например, бьющих на эффект, но поверхностных разглагольствований Мерриона Сквайерса.

– Значит, вы думаете, Джимми предпринимал попытки освободиться?

– Неосознанно, безусловно. Не забывайте, у Ниты была над ним большая власть в физическом плане, это очень немаловажно. Я бы сказал, морально он был очень слабым и, главное, нерешительным – в нем было что-то от Макобера: ждать, пока что-нибудь подвернется и узел, который ему не хватает духу разрезать, развяжется сам собой.

– В данном случае чего он ждал? Конца войны?

– Безусловно. Конец войны заставил бы его сделать решительный шаг в ту или другую сторону. Позволю себе предположить, что он понятия не имел, какой из узлов он для него развяжет.

– Нита или Алиса. Вопрос стоял так?

– Совершенно верно.

– И Нита отдавала себе отчет в существовании этого конфликта?

– Она видела, что он не может выбрать между двумя стульями, и делала все, что могла, чтобы он сел на ее стул.

– Отсюда просьбы о разводе?

– Точно. И другие вещи. Ведь бедняжка боролась за свою жизнь.

– Какие другие вещи?

– Ну, не знаю. Мне этого не приходилось испытывать самому. Но нетрудно вообразить, какой ад может создать женщина для человека, которого она решила удержать при себе: каждое слово подобно ложке масла в огонь, в каждом взгляде, каждом жесте, каждой минуте молчания – упрек или мольба, в ход идет весь запас хитростей. Уверен, у нее их была целая куча.

– Но если она создала ему такую веселую жизнь, почему же он просто не ушел?

– О, мой дорогой Найджел, жизнь не такая простая штука. Она растворилась в его крови. Он любил ее. Да-да, он действительно любил ее. Он не мог избавиться от нее просто так. Для этого он был слишком интеллигентен.

– И он не смог бы освободиться от нее, от своих проблем, от конфликта в самом себе, пока она была жива? – задал Найджел рискованный вопрос.

Брайан Ингл вжался в спинку кресла и вскинул руки, словно защищаясь от вопросов.

– Нет! – воскликнул он. – Нет, нет! Прошу вас! Это страшно. Звучит так, будто я хотел обвинить его в… Честное слово, я и в мыслях этого не имел.

– И все же, наверное, такая мысль посещала вас? Не может быть, чтобы не посещала.

Так долго Брайан паузы еще не держал. Он как будто впал в эпилептический транс, утратил дар речи и восприятие внешнего мира. В конце концов он заговорил, словно сам с собой:

– Нита была напугана, – и снова умолк.

– Напугана? Это было недавно?

– В то утро, когда умерла… То есть была убита.

– Как это было? – мягко, предупредительно, будто уговаривая ребенка, спросил Найджел.

– Я не стал об этом рассказывать суперинтенданту, – медленно проговорил Брайан. – Когда он меня допрашивал, у меня не было настроения. Мне было совершенно наплевать на то, кто убил ее. Какое это могло иметь значение? Я, несомненно, мог ошибаться… В то страшное утро, в самом начале рабочего дня, она зашла ко мне в комнату. Мне сразу бросилось в глаза, что она нервничает: она говорила довольно бессвязно, пыталась что-то мне объяснить. «О, Брайан, что мне делать? Что мне делать?» Она это повторяла как безумная. Знаете, когда такие женщины впадают в панику, они становятся как напуганные животные. Это ужасно… Терзания ума передаются их телу, лицу; они ведут себя как зверь, попавший в ловушку: то рвутся на волю, кидаются из стороны в сторону, то замирают, цепенеют, как в коме, совсем как животное, когда оно притворяется мертвым.

Под тяжестью воспоминаний Брайан Ингл замолчал.

– И все-таки: что она сказала? – спросил Найджел.

– Я все пытался вспомнить. Это невероятно трудно. Знаете, она была как в горячке. Произносила какие-то бессмысленные слова. Все время повторяла: «Это последний шанс. Он сказал, это последний мой шанс…» – «Последний шанс для чего?» – спросил я. «Чтобы отказаться от него». – «Ты имеешь в виду, отказаться от Джимми?» Она кивнула. «Но я не откажусь, – сказала она, – ни за что, ни за что, ни за что!..» И разревелась. Такой я ее никогда не видел. Я пробовал успокоить ее. Но ничто не действовало. И я спросил ее – сам не знаю почему, – когда он сказал это. «Вчера вечером. Он приходил ко мне, Брайан. Я так боюсь, я просто не знаю, что делать». Мы не смогли продолжать разговор, потому что вошел Джимми – услышал, наверное, ее голос – и сказал, что она ему срочно нужна, отпечатать несколько писем.

– Вы не помните, что она сказала еще? Постарайтесь воспроизвести каждое слово… Каким бы нелепым оно вам ни казалось.

– Нет… Минуточку… Да, она сказала одну очень странную вещь – совсем как во сне. Она пробормотала: «Я так испугалась, увидев его. Я знала, что он будет таким. Брайан, это было страшно. Хотя вам не понять… – И потом, через некоторое время, продолжила: – Как мне хотелось верить ему. Теперь мне некому верить». Я, конечно, сказал, что она может на меня положиться, пытался ее утешить. Она ответила: «Я знаю, Брайан… вы совсем другое дело». О да, я всегда был «другое дело». Верный пес, чтобы выводить ее на прогулку, когда нет никого другого…

Брайан запнулся, видимо устыдившись, что не сумел скрыть своей горечи.

– А этот «он», о котором она говорила все время? Тот «он», который давал ей последний шанс и которому ей хотелось бы верить. Кого, по-вашему, она имела в виду?

– Ну, здесь гадать нечего. – От удивления Брайан даже вытаращил глаза. – О ком она могла говорить, кроме Джимми?

– Но почему Джимми так перепугал ее, когда она его увидела?

– Не знаю. Наверное, не ждала его или что-нибудь в этом роде. Кто еще мог прийти к ней в дом так поздно… кто, я хочу сказать, мог так взволновать ее?

– В самом деле, кто? – ответил Найджел, не сводя глаз со своих ботинок и пушистого персидского коврика, на котором они располагались.

«Он», о котором говорила терявшая от отчаяния разум бедняжка Нита, – это мог быть Джимми. Но не обязательно Джимми. Она ведь могла говорить о двух разных людях. В зависимости от того, что конкретно имела в виду.

Дальнейшие расспросы ничего больше не дали. Брайан стал озираться по сторонам, проявляя признаки нетерпения.

– Вы бы хотели взять вашу книгу?

Вскочив с кресла, Брайан Ингл направился к книжным полкам и пробежал глазами по корешкам.

– Вот она. – Взглянув на форзац с надписью, он положил книгу в карман. – Клау! – воскликнул он. – Вот уж не думал, что кто-то читает в наши дни Клау. – Он взял в руки томик стихов, так и оставшийся лежать на столике рядом с креслом Найджела, и раскрыл его на закладке. – Смотрите, какой интересный отрывок! – добавил он спустя две-три минуты. – Из него получился бы неплохой романист, вы согласны? «И ночь я вспоминал, как долгую игру без риска, без азарта…» Удивительно: мы с вами только что поминали это слово.

– Какое слово?

– Игра. Во всяком случае, это не совсем случайное совпадение. «Игра в домашний уют»…

– Ах да… Да, точно!

– Знаете, Найджел, вам не кажется, что Клау знал Джимми лично? Поразительно… Это же его портрет, в полный рост, он тут как живой. Во всяком случае, такой, каким был в представлении Ниты.

– Но ее привлекло, наверное, в этом отрывке другое. Как бишь там?.. «Приветливо-спокойна, холодна, в глазах – ни искры чувства…» Это же Алиса Лейк, насколько я понимаю.

– Ммм. Да. По-моему, да. Но почему вы считаете, что Ниту заинтересовали именно эти строки?

– А вы взгляните на поля! Там стоит заглавная «А».

– Точно! Да, это правильно. Но мало что проясняет. Сначала я и не заметил… Впрочем, это не она писала, не ее почерк. «А» она всегда писала печатное. А тут – с завитком. Посмотрите сами.