Детектив - Артур Хейли

Взвешивая все это, он не мог не восхититься идеей имитировать два убийства, совершенных ранее. Извращенная, но гениальная! Впрочем, чуть покопавшись в себе, он должен был признать, что при том образе жизни, который он вел достаточно длительное время, во всем этом уже не могло быть для него ничего извращенного.

— Эй, очнись! — окликнула его через стол Синтия. Дженсен тряхнул головой.

— Старался получше запомнить все твои указания, — солгал он.

— Тогда добавь к ним еще одно. Никаких отпечатков пальцев.

— Это само собой разумеется, — Дженсену живо припомнились перчатки на руках Виргилио, толкавшего кресло-каталку в сторону воды.

— А теперь еще одна важная вещь, — сказала Синтия, — и теперь уже действительно последняя. Дженсен ждал.

— Между убийствами в Оазисе и Форт-Лодердейле прошло четыре месяца и двенадцать дней. Я не поленилась высчитать это.

— И что же?

— А то, что серийные убийцы зачастую совершают свои преступления примерно через равные промежутки времени. Это значит, что маньяк, под которого мы хотим сработать, ударит в следующий раз в самом конце сентября или в первую неделю октября. Так получается по моим расчетам.

— И что же это означает для нас? — все еще недоумевал Дженсен.

— Что мы должны выбрать день в середине августа. Тогда, если настоящий серийный убийца вновь пойдет на преступление в то время, что я тебе назвала, интервал все равно будет значительным, и никто не заметит здесь никакой странности.

На этом Синтия осеклась и посмотрела на Дженсена изучающе.

— Да что с тобой? Почему я опять вижу вытянутую физиономию?

Дженсен, который действительно сидел мрачнее тучи, тяжело вздохнул:

— Хочешь знать, что я обо все этом думаю?

— Вообще-то, мне плевать, но скажи, если тебе так хочется.

— Я боюсь, Син, что мы перехитрим сами себя.

— То есть?

— Чем больше мы с тобой говорим, тем сильнее у меня предчувствие, что где-то мы с тобой совершаем ошибку, жуткую ошибку.

— И что же ты предлагаешь? — спросила Синтия ледяным тоном.

Дженсен помедлил. Затем, обуреваемый противоречивыми эмоциями, понимая все значение слов, которые сейчас произнесет, он ответил:

— Я предлагаю отказаться от затеи и все отменить. Здесь и немедленно.

Сделав глоток содовой, стакан с которой стоял перед нею на столе, Синтия очень спокойно и тихо спросила:

— Тебе не кажется, что ты кое о чем забываешь?

— Это ты о деньгах? — Дженсен провел кончиком языка по пересохшим губам. Синтия кивнула.

— Да, я привезла тебе деньги, — она легко дотронулась рукой до кожаного “дипломата” на скамье рядом с собой. — Но ничего, как привезла, так и увезу.

Взяв чемоданчик за ручку, она поднялась, чтобы уйти. Потом остановилась и посмотрела на Дженсена сверху вниз.

— Я оплачу наш с тобой счет на выходе из ресторана. Тебе теперь каждый цент дорог. Придется ведь нанимать адвоката, причем завтра же. А если ты этого не можешь себе позволить, защитника тебе предоставят бесплатно. Боюсь только, что не самого лучшего.

— Не уходи! — он потянулся и вцепился ей в запястье. Потом попросил униженно:

— Бога ради, садись.

Синтия опустилась на скамью, но молчала, выжидающе глядя на Дженсена.

— Хорошо! — не выдержал молчания тот. — Тебе, видно, нужно, чтобы я признал это вслух. Да, я сдаюсь-Сдаюсь опять. Я знаю, что все козыри у тебя на руках, что ты пустишь их в ход и потом ни секунды не будешь раскаиваться. Поэтому давай вернемся к нашему прежнему разговору там, где мы его прервали.

— Ты уверен, что действительно хочешь этого? — спросила она.

— Да, — кивнул он невесело.

— Тогда помни, что наш “день Икс” должен быть как можно ближе к середине августа, — она опять говорила по-деловому, словно между ними ничего не произошло. — Мы не будем больше встречаться. Очень долго. Можешь звонить мне домой, но будь краток и осторожен, чтобы не сболтнуть лишнего. Когда будешь называть мне дату, прибавь к ней пять дней, а я буду знать, что мне их нужно вычесть. Понятно?

— Понятно.

— Так, а теперь выкладывай, что еще у тебя?

— Только одно, — сказал Дженсен. — От всей этой конспирации у меня кое-что встало. Не хочешь ли воспользоваться случаем?

— Еще как хочу, — улыбнулась она. — Пошли отсюда скорей. Найдем какой-нибудь мотель.

Когда они обнявшись выходили из ресторана, она сказала:

— Кстати, это для тебя. Смотри не потеряй.

И протянула ему “дипломат”.

Дженсен подчинился воле Синтии и принял от нее деньги, но это не значило, что сомнения покинули его. А упоминание об адвокате, который может ему понадобиться, натолкнуло его на одну мысль.

По вторникам в Атлетическом клубе Майами Дженсен обычно играл в теннис с неким Стивеном Крузом. Их связывало несколько месяцев ни к чему не обязывающей дружбы на корте. От других завсегдатаев клуба и по газетным публикациям Дженсен знал, что Круз — преуспевающий адвокат по уголовным делам. И вот однажды вечером, когда они оба стояли под душем после нескольких хороших сетов, Дженсен вдруг поддался импульсу и спросил:

— Стивен, если у меня вдруг случатся нелады с законом и понадобится помощь юриста, смогу я на тебя рассчитывать?

Круз был искренне поражен:

— Послушай, я надеюсь ты ничего такого…

Дженсен поспешил отрицательно помотать головой:

— Нет, ничего такого. Я спрашиваю просто так, теоретически.

— В таком случае, конечно, можешь.

Продолжать этот разговор они не стали.

Глава 5

Двести тысяч долларов наличными — ровно. Дженсен пересчитал деньги у себя в спальне, но не банкнот за банкнотом, на что потребовалось бы слишком много времени, а пачками, наугад вскрывая некоторые из них. Как он и ожидал, все купюры оказались бывшими в употреблении и разного достоинства. Преобладали все же сотенные, причем нового, хорошо защищенного от подделки образца, запущенные в обращение в 1996 году. Дженсен счел это большим плюсом. Он знал, что вопреки заверениям американского правительства, будто старые сотни принимаются наравне с новыми, многие отказывались теперь иметь с ними дело, опасаясь нарваться на фальшивки.

Следующими по количеству в чемоданчике Синтии были пятидесятидолларовые бумажки. С этими никаких проблем быть не должно, хотя новые купюры тоже были уже на подходе. Немало оказалось и пачек с двадцатками, но мельче не было.

Дженсену легко было представить себе, как Синтия заказывала деньги в конкретных купюрах (эта скрупулезность в ее характере) и как перевозила их с Каймановых островов. Скорее всего для этого ей понадобилось слетать туда несколько раз. Ввозить в США более десяти тысяч долларов, не задекларировав их на таможне, официально запрещено. Но та же Синтия рассказывала ему как-то, что таможенники в Майами никогда не “трясли” офицеров полиции. Достаточно было потихоньку предъявить свой жетон.

Синтия, разумеется, понятия не имела, что Дженсен знает про ее капиталы на Кайманах. Однако четыре года назад, когда они вдвоем резвились в номере отеля на Большом Каймане, случилось так, что у Синтии начались нелады с желудком, и она надолго заперлась в туалете. Ее чемоданчик стоял на самом виду, и Дженсен поспешил воспользоваться случаем, чтобы изучить его содержимое. Быстро перебрав лежавшие внутри бумаги, он наткнулся на обычное месячное уведомление Банка Каймановых островов, где за Синтией значилось более пяти миллионов долларов, Дженсен беззвучно присвистнул. Было там еще письмо от некоего “дядюшки Зака”, подтверждавшего, что последний денежный перевод на имя Синтии является его даром. Другая пачка бумаг показывала, что Синтия уведомила о существовании этого счета налоговую службу США и аккуратнейшим образом платила налоги с полученных процентов. Чрезвычайно умно, отметил тогда про себя Дженсен.

Не представляя, зачем ему это может понадобиться, он достал записную книжку и перенес туда основные реквизиты; лучше бы снять ксерокопии, но на это не хватило времени. Достаточно и того, что он успел записать название банка, номер счета, баланс на тот месяц, а также фамилию финансового консультанта Синтии и его адрес в Форт-Лодердейле, номер и дату письма из налоговой инспекции. Взял он на заметку и “дядюшку Зака”. Потом Дженсен вырвал эту страничку из записной книжки и спрятал.

Много позже он стал понимать отношение Синтии к своим “каймановым капиталам”. Она не воспринимала их как реальные деньги и, вероятно, никогда не стала бы тратить на себя. Поэтому для нее было не так уж и важно, сколько заплатить и кто эти деньги получит. Например, Дженсену было совершенно ясно, что Синтия подозревает его во лжи, когда он называет ей сумму, которую необходимо заплатить Виргилио; что он собирается прикарманить часть ее в придачу к крупному вознаграждению, которое Синтия выделяла лично для него.

Само собой, Дженсен обманывал ее. За убийство Эрнстов он намеревался предложить Виргилио не больше восьмидесяти тысяч, готовый в случае необходимости поднять гонорар до ста. Дженсен снова обдумывал все это, убирая пачки денег в “дипломат”, и улыбался. Настроение заметно улучшилось; от сомнений и страхов, одолевавших его в Хоумстеде, не осталось и бледной тени.