Миссис Бреникен - Жюль Верн

Именно у этих инда капитан Джон и его помощник Генри Фелтон жили в плену в течение девяти лет, и с первых же дней их жизнь была полна серьезных опасностей. Уже не раз говорилось, что инда, как и все кочевые и оседлые племена Северной Австралии, свирепы и кровожадны. Пленников, захватываемых в бесконечных межплеменных войнах, они безжалостно убивают и съедают. Но почему тогда капитану Джону и Гарри Фелтону была сохранена жизнь?

Известно, что аборигены, живущие как во внутренних районах материка, так и на побережье, из поколения в поколение воюют между собой. Оседлые нападают на деревни, разоряют их и съедают пленников. Тем же занимаются и кочевники: они преследуют друг друга от стойбища к стойбищу, и победы неизменно сопровождаются страшными сценами антропофагии.

Бойни эти ведут к уничтожению австралийской расы, как, впрочем, и некоторые методы англосаксов, являющиеся просто-напросто постыдным варварством. Как иначе расценить то, что белые охотятся на черных, словно на дичь, испытывая при этом все те же острые чувства, которые может доставить подобное занятие, если относиться к нему как к спорту. Как иначе расценить то, что белые устраивают пожары, охватывающие большие территории, и люди сгорают в огне, словно хворост или солома.

Завоеватели доходили даже до того, что устраивали массовое отравление аборигенов стрихнином[285], чтобы скорее истребить коренное население. В качестве иллюстрации можно привести фразу, принадлежащую перу некоего австралийского колониста: «Всех мужчин, которых я встречаю на своих пастбищах, я убиваю из ружья потому, что они могут убить мой скот; всех женщин — потому, что они рождают тех, кто может убить мой скот; и всех детей — потому, что, повзрослев, они будут убивать мой скот!»

Понятна поэтому та ненависть, которую аборигены питают к своим палачам,— ненависть, ставшая атавистической[286]. Редко когда белые, попавшие в руки аборигенов, не уничтожаются ими самым жестоким образом. Так почему же инда пощадили моряков с «Франклина»?

Очень может быть, что матрос, если б не умер вскоре после того, как попал в плен, разделил бы общую участь пленников. Что касается двух других, то вождь племени, абориген по имени Вилли, имеющий связи с колонистами, живущими на побережье, достаточно хорошо знал белых людей и сразу понял, что капитан Джон и Гарри Фелтон не простые моряки и из этого можно извлечь двойную выгоду.

Будучи воином, Вилли намеревался использовать их в борьбе с враждебными племенами; будучи же торговцем, неплохо разбирающимся в торговых делах, он предвидел прибыльное дело, иначе говоря, богатый выкуп, который ему заплатят за освобождение пленников.

Моряки, таким образом, остались в живых, но они должны были приноравливаться к условиям кочевого существования, ставшего для них еще более мучительным оттого, что инда неусыпно их стерегли. Днем и ночью пленники находились под присмотром и не имели возможности удалиться со стойбища; и все же два или три раза они пытались бежать, но попытки заканчивались неудачей и едва не стоили им жизни.

Тем временем от капитана Джона и Гарри Фелтона потребовали участия в столкновениях племени с соперниками хотя бы своими советами. Советы они давали действительно ценные, Вилли применял их с большой пользой, и победы отныне были ему обеспечены. Благодаря успехам инда стали одним из самых могущественных племен, посещающих Западную Австралию.

Народы северо-запада континента принадлежат, по-видимому, к смешанной расе австралийцев и туземцев-папуасов. Как и у других австралийских аборигенов, у инда длинные, очень темные, курчавые волосы, но не такие курчавые, как у африканских негров; цвет кожи у них светлее, чем у аборигенов из южных провинций; надбровье выступающее, а лоб хоть и покатый, но высокий, что является, если верить антропологам[287], признаком ума, но все же объем черепа у представителей инда невелик, и природа не очень щедро наделила их умственными способностями; глаза горящие, радужная оболочка темная; роста они невысокого, в среднем от метра тринадцати сантиметров до метра тридцати сантиметров, и мужчины лучше сложены, чем женщины. Их называют «черными», хотя они не настолько черны, как нубийцы[288], они «шоколадные» — слово это дает очень точное представление о цвете их кожи.

Аборигены обладают редкостным обонянием, в чем могут соперничать с лучшими охотничьими собаками. Чтобы распознать следы человека или животного, им достаточно всего лишь понюхать землю, траву, кусты. К тому же у них очень чувствителен слуховой нерв, и говорят, что австралиец может различить шорох муравьев, копошащихся внутри муравейника. Этих аборигенов справедливо будет назвать альпинистами, поскольку нет такого высокого и гладкоствольного дерева, до верхушки которого они не сумели бы добраться при помощи гибкого стебля ротанга и цепких пальцев ног.

Как уже известно на примере аборигенов, обитающих по берегам реки Финк, австралийские женщины быстро старятся и редко доживают до сорока лет (в некоторых районах Квинсленда они живут меньше, как правило, лет на десять). Несчастные создания делают самую тяжелую работу по хозяйству — это рабыни, терпящие гнет своих неумолимо суровых повелителей, вынужденные таскать на себе оружие, хозяйственные орудия и другие тяжести, отыскивать съедобные корни, ящериц, червей и змей, коими кормится племя. При всем том австралийки заботливо ухаживают за детьми, в отличие от отцов, которые уделяют им мало внимания.

Поскольку воспитание детей целиком ложится на плечи матери и она уже не может заниматься только лишь жизнеобеспечением племени, а ответственность за это лежит на ней, бывает, что аборигены заставляют своих женщин отрезать себе грудь, чтобы лишить их возможности вскармливать детей.

Жизнь у австралийских негров, едва ли достойных принадлежать к роду человеческому, сводится к одному: «Аммери!… Аммери!» Это слово очень часто слетает с языка аборигена и означает — голод. Самый распространенный жест у дикарей — похлопывание себя по животу, который очень часто бывает пуст. В краях, где нет дичи и не существует земледелия, едят в любое время дня и ночи, когда представится случай, постоянно памятуя о том, что скоро придется долгое время голодать.

В самом деле, чем могут накормить себя эти люди — без сомнения, самые убогие из всех людей, разбросанных природой по разным континентам? Чем-то вроде грубой лепешки, выпеченной в раскаленной золе и называемой «дампер»; медом, который они иногда собирают, если повалят дерево с пчелиным ульем на самой верхушке; какой-то белой кашей, приготовленной путем сложных манипуляций из плодов ядовитой пальмы; зарытыми в землю яйцами лесных кур и австралийскими голубями, вьющими гнезда на ветвях деревьев. Наконец, они употребляют в пищу личинки некоторых видов жесткокрылых насекомых, найденных то среди веток акации, то в гниющей древесине, загромождающей лесную чащу… И все.