Лучшие истории любви XX века - Елена Прокофьева

Из письма Михаила Чехова к O.Л. Книппер-Чеховой (от 18.06.1916 года): «Ольга Леонардовна, здравствуйте! Приятно было получить от Вас письмо. К удивлению своему, замечаю, что с интересом жду появления моего дети. А вдруг из меня выйдет превосходный отец?» Подпись почтительная: «Ваш М. Чехов». Кажется, «сифилитик» благополучно забыт… И внешняя благопристойность вроде бы соблюдается. По крайней мере в письмах.

Лето Оля вместе с Мишей и Натальей Александровной проводила на даче.

Не на своей роскошной даче и не на даче Ольги Леонардовны, а в крохотном примитивном домике, который снимался у владельца на лето – да и приспособлен был только для жизни в теплый период. У владельца было несколько таких домиков – целый поселок, сродни современным дачным кооперативам. И разумеется, уже к середине лета вся отдыхавшая на дачах молодежь перезнакомилась, передружилась и образовала «дачное общество». Все вместе гуляли, катались на лодках, ходили в лес, играли в теннис на корте, выстроенном в центре поселка.

Миша Чехов был душой компании. Его обожали, а его беременную жену терпели «из жалости». Считали, что в ее положении ей следовало бы не гулять, а сидеть в плетеном кресле под сенью чахлого садика, рядом со свекровью, шить чепчики и распашонки, вязать пинетки и что там еще полагается делать беременным? – но уж точно не следует ходить повсюду за мужем, отравляя компании все веселье! Тем более что она так медленно передвигалась со своим огромным животом, на распухших ногах… И выглядела такой скучной…

Да, в этой «дачной компании» Олечку считали на редкость скучной особой. А еще – некрасивой. Она действительно не лучшим образом выглядела в то лето… И юные, не обремененные скорым материнством девушки выглядели на ее фоне просто обворожительно! Особенно – одна из них. Ксенечка Зиммер. Кстати, тоже из русских немцев, как и Оля Книппер. Невысокая, очень подвижная, с мускулистой фигурой спортсменки, не то чтобы некрасивая – обыкновенная, ничем не выделявшаяся среди других, кроме юности и живости… Она и сравниться не могла бы с красавицей Олей! Еще год назад, но не теперь… Теперь – рядом с беременной, больной, усталой Олей – веселенькая вертушка Ксенечка, видимо, выигрывала. Особенно – в глазах Михаила Чехова. Возможно, она казалась ему столь привлекательной потому уже, что не была его женой, не ожидала рождения его ребенка, не была холодна к нему, но напротив – всегда весела, готова к флирту и даже к чему-то большему… Во всяком случае, Ксенечка Зиммер внешне вела себя достаточно развязно, так что любой мужчина мог надеяться на ее благосклонность. А особенно – избалованный женским вниманием Михаил Чехов, в которого Ксенечка Зиммер была влюблена.

Сначала они просто гуляли и часами играли в теннис: Миша играл хорошо, Ксенечка – посредственно, но с радостью «училась» у него. Потом они вдруг полюбили уединение… Несколько раз вдвоем «заблудились» в лесу… Присутствие Оли, всюду сопровождавшей мужа, им мешало. Ксенечка считала ее навязчивой, ревнивой и косной. А Оля попросту не хотела оставаться рядом со свекровью. И из двух зол – из двух неприятных ей компаний – выбирала зло меньшее: общество веселой молодежи, где Миша и Ксенечка открыто флиртовали друг с другом. Она пыталась делать вид, что ей безразлично поведение мужа… Но не всегда это удавалось.

В конце августа за три недели до предполагаемого срока родов Ольга наблюдала за тем, как Миша и Ксенечка играют в теннис.

Обворожительные улыбки, многозначительный взгляды и пожатия рук – в ход пущены все милые уловки, знакомые влюбленным…

«Возможно, мне удастся исправить ваш удар слева…»

Миша берет Ксенечку за запястье, показывает ей какое-то движение… Ксенечка приникает к нему всем телом… И губы его украдкой касаются ее щеки… Но летнее солнце играет на их лицах, и этот поцелуй не удается скрыть, и Ксенечка конфузливо усмехается, косясь на Олю.

А Оля чувствует, как в этот самый миг поворачивается внутри ее ребенок… Ребенок Миши, который скоро должен появиться на свет! Их ребенок!

Она – беременная – стоит и смотрит, как ее муж флиртует с другой. А ей ведь только девятнадцать лет! Возможно даже, она моложе этой девушки!

И вот тогда она не выдерживает. Она принимается плакать. Она кричит Мише какие-то обвиняющие – и справедливые – слова…

Она хочет, чтобы он ушел отсюда. Немедленно. Ушел с ней. Она его жена! Ей кажется, что слезы сейчас закипят в ее глазах от жара сжигающей ее ярости…

Миша смотрит на нее с недоумением, потом – с нескрываемым раздражением. Ему безразличны ее слова, ее страдание. Ему все сейчас безразлично, кроме Ксенечки – веселой, живой, жаркой, подвижной… Такой доступной и близкой.

Ему даже неловко перед Ксенечкой за эту сцену.

Он обнимает ее за талию и уводит с теннисного корта.

Прочь от рыдающей, кричащей Ольги.

Они уходят, не оборачиваясь.

От потрясения слезы высыхают у Ольги на глазах. Такого она от Миши не ожидала! Даже от него… Она и предположить не могла, что ей придется пережить такое!

…Никогда, никогда не будет она плакать перед мужчиной. Больше – никогда. Она клянется себе, что ни один мужчина на свете не увидит ее слез. Клятву она сдержит – позже. И – не раз, когда слезы подступят к глазам, она заставит себя улыбаться… И скольких мужчин покорит ее негасимая улыбка!

А сейчас, после ссоры с Мишей, она уходит в лес. Сначала ей просто хочется побыть одной. Укрыться от света, от солнца, которое было свидетелем ее унижения. Бродить, ни о чем не думая. Птицы оглушают ее своими трелями… Тенистые тропки влекут ее вглубь леса… Все дальше и дальше…

Одинокие прогулки по лесу опасны для горожанина: Оля заблудилась. Она поняла это ближе к вечеру. В лесу темнеет рано и быстро. Какое-то время она еще боролась, пытаясь найти дорогу, но потом поняла, что ходит по кругу. Крестьяне называют это «леший попутал». Она устала, проголодалась, замерзла в своем легком летнем платье… Птицы умолкли, и в тишине лес загадочно вздыхает, доносятся шорохи, какие-то похрустывания, доводящие Олю почти до умоисступления! Ее нервы и так взвинчены до предела. А тут еще и эти странные звуки в темноте. Говорят, здесь встречаются медведи… А она очень боится медведей. Почему-то именно медведей, а не волков. В конце концов, она забивается поглубже в кусты и засыпает, прислонившись спиной к стволу дерева. Ей снятся кошмары. Медведь, который гонится за ней. Она просыпается от собственного крика и от боли в затекшем теле. Медведя нет. Он, к счастью, оказался всего лишь сном. Но в утренней полутьме перед глазами маячит какое-то светлое пятно…

Оля идет за этим пятном сквозь чащу – и оно выводит ее на лесную дорогу, где Оле встречается крестьянин на телеге с дровами. Крестьянин довез ее до дачного поселка. А пятно… Галлюцинация? Привидение? Нет, Оля верила в его реальность. Что-то явилось ей в чаще. Что-то вывело ее на дорогу. Что-то спасло ей жизнь – ей и ребенку, который уже просился в мир.