Тень и искры - Дженнифер Ли Арментроут

богов. Они бы убили тебя. И, возможно, так для тебя было бы лучше.

Он продолжал удерживать мой взгляд, и меня пробрал холод. Воздух застрял в груди.

– Потому что вот к чему мы пришли, – сказал Эш. – Ты в Стране теней. И скоро все узнают, что ты – моя супруга. Мои враги станут твоими.

* * *

После ухода Эша у меня оставалось еще много вопросов, и я ожидала, что буду просто лежать и обдумывать, чем он поделился. Но либо я так вымоталась, либо хотела сбежать от реальности, потому что на удивление быстро заснула. Я спала крепко и, похоже, долго. Проснувшись, понятия не имела, сколько времени прошло. Небо было такого же серого оттенка, его усеивали звезды. В плечах угнездилась тупая боль. Я проверила спину, стоя перед большим зеркалом. Раны казались уже не такими красными и опухшими. Бальзам Эша сотворил чудо.

Затянув пояс халата, я подошла к балконной двери и открыла ее. Передо мной предстало серое безоблачное небо, усыпанное звездами. Я направилась к перилам. Отсюда открылся вид на деревья с листвой цвета крови и мерцающие огни города.

Я узнала так много, что мысли путались, но неизменно возвращались к одному и тому же.

Эш не заключал сделку.

Вцепившись в перила, я резко втянула воздух и закрыла глаза.

Это сделал его отец по одному ему известным причинам. Внутри меня клубилось беспокойство. Несправедливо, что Эш должен заплатить жизнью за то, что сделал его отец. Несправедливо, что я тоже заплачу своей.

В этом деле все было нечестно.

Я сжимала перила, гладкий камень вдавливался в ладони. Правда, ничего не изменилось. И не могло измениться. Гниль нужно остановить, и Эш… Первозданный Смерти, тот, кто сейчас в ответе за договор, заключенный нашими предками. Я должна исполнить свой долг. Иначе Ласания падет. Люди будут и дальше умирать. Кто бы ни принял корону, не спасет все семьи от участи Куперов.

Может ли одна жизнь быть важнее десятков тысяч? Миллионов? Даже если это Первозданный? Но что будет, если мне повезет, если он влюбится в меня и я стану его слабостью? Какой гнев навлечет его смерть на оба царства? Сколько жизней будет потеряно до того, как его место займет новый Первозданный?

Первозданный, в теле которого нет добрых и порядочных косточек. Который не ценит свободу воли. Первозданный, который не будет вмешиваться, если кто-то станет находить удовольствие в насилии. Которого не волнуют убийства людей, в чьих жилах течет хотя бы капля божественной крови.

– Боги, – прошептала я.

Внутри все сжалось. Как могу я это сделать? Как могу спрятать от него эмоции, не дать им просочиться сквозь стены, которые он возводит?

И как могу не сделать?

Народ Ласании важнее моего отношения к тому, что мне предстоит совершить. Люди важнее Эша. Важнее меня.

Я открыла глаза, и мое внимание привлекло движение во дворе. Я отшатнулась назад и всмотрелась вниз. У меня перехватило дыхание, когда я увидела высокую широкоплечую фигуру Эша. Я узнала его даже издалека. По двору гулял ветер, разбрасывая по плечам его волосы. Он уверенными широкими шагами шел к роще темно-красных деревьев.

Что он делает?

Стук в дверь вырвал меня из размышлений. Я знала, что это не Эш, и по привычке потянулась к бедру, но кинжала там не было. Я была безоружна. Подойдя к двери, поняла, что это пришла Эйос.

Она вплыла в комнату с охапкой одежды в руках.

– Рада, что ты проснулась, – сказала она. – Мы начали волноваться. Ты спала целые сутки.

Сутки?

Я заморгала. За ней вошел юноша, который склонил голову и поставил на стол накрытое блюдо и стакан. До меня долетели запахи еды, отозвавшись в пустом желудке. Юноша не поднимал головы, и большую часть его лица скрывала завеса светлых волос. Эйос направилась к платяному шкафу и распахнула его. Я же следила, как юноша уходит, подволакивая левую ногу. Только закрывая за собой дверь, он наконец поднял голову, и я увидела, что глаза у него карие и итер в них не светится.

– Не знаю, что ты любишь, – сказала Эйос, – поэтому взяла всего понемножку. Прошу, поешь, пока не остыло.

Словно в тумане я подошла к столу и подняла крышку с еды. На блюде оказалась горка взбитых яиц, ломтики бекона, тосты и небольшая тарелка фруктов. Я несколько мгновений смотрела на еду, не в силах вспомнить, когда в последний раз ела что-то подобное. Я медленно села и перевела взгляд на стакан апельсинового сока. Горло обожгло. Я закрыла глаза, пытаясь совладать с эмоциями. Это просто теплые яйца и бекон. Вот и все. Удостоверившись, что могу себя контролировать, открыла глаза и медленно взяла вилку. Попробовала яйца и чуть не застонала. Сыр. Яйца смешаны с расплавленным сыром. Я расправилась с горкой яиц меньше чем за минуту.

– Я нашла для тебя кое-какую одежду, – продолжала Эйос, развешивая вещи в шкафу.

Заставив себя есть медленнее, оглянулась на нее через плечо и вспомнила, как светились ее глаза.

– Ты богиня, да?

Эйос лукаво вскинула брови.

– Чаще всего – да.

Я слегка улыбнулась.

– А юноша, который только что был здесь? Он… боглин?

Покачав головой, она опять повернулась к шкафу и убрала туда что-то похожее на серый свитер.

– Ты когда-нибудь встречала боглинов?

– Насколько я знаю, нет, – призналась я, думая об Андреа. – Я мало что о них знаю.

– А что бы ты хотела знать? – Она отвернулась от шкафа.

– Всё.

Эйос негромко рассмеялась. Смех прозвучал тепло и беззаботно.

– Доедай, а я расскажу.

В кои-то веки я не имела ничего против того, что мне приказывают. Я разломила поджаренный, намазанный маслом тост.

– Большинство боглинов – смертные, – сказала Эйос. – В них нет божественной сущности. Поэтому они живут и умирают так же, как прочие смертные.

Эш говорил, что большинство боглинов живут в Илизиуме.

– Они обычно живут в царстве смертных?

– Некоторые. Другие предпочитают Илизиум. Но итер в своей крови обычно несут те, у кого один из родителей был могущественным богом. Тогда итер переходит к ребенку.

Могло ли такое быть с братом и сестрой Казин? У кого-то из них, возможно даже у младенца, оказалось достаточно итера, чтобы сделать их боглинами? А неизвестный отец ребенка? Или вместо итера в них ощущался всего лишь след? И все равно, зачем богам убивать их?

– Первые восемнадцать-двадцать лет жизни они живут практически как смертные, – продолжала Эйос, и я прислушалась к ней. – Они могут даже не знать, что в них течет кровь богов. Но затем