Мираж - Сохейр Хашогги

— Итак, вы психолог, — провозгласил Камерон.

— Да.

— Ну конечно же, — вдруг оживилась Каролина. — Это же вы! Как это я сразу не связала?

— С кем? — В душе Дженны проснулся давний страх.

— Недавно вышла ваша книга, не так ли? — затараторила Каролина. — Я даже хотела ее купить. Где-то я читала о ней очень хороший отзыв. «Древние…

— «Древние цепи». — Дженна облегченно вздохнула. — Если хотите, я подарю вам экземпляр.

Выход книги стал для Дженны приятным сюрпризом. Переработанная докторская диссертация была издана крошечным тиражом в тысячу экземпляров маленькой университетской типографией на Среднем Западе, и пылиться бы ей на полках подобно сотням других научных монографий, если бы не хвалебный отзыв в «Нью-Йорк таймс бук ревю». Уже было продано тридцать тысяч книг и поговаривали о новом тираже.

— Цепи, — произнес Камерон. — Звучит несколько эксцентрично.

— Это правда, но на таком названии настояли издатели.

— О чем ваша книга?

Дженна вздохнула.

— Хронологический аспект в психологическом смысле между мужской доминантностью и женской стратегией выживания в разных культурах.

— Ого! — воскликнул Камерон. — Простите, книга снабжена подстрочным английским переводом?

Дженна рассмеялась.

— Понимаете, это очень трудно объяснить одной фразой. Ну, скажем так: книга о том, как женщина приспосабливается к различным формам дискриминации и жестокому обращению.

— Горячая тема, — согласился Камерон. — Настолько горячая, что я, пожалуй, схожу еще за выпивкой. Вам принести? — Дженна заметила, что к Каролине он не обратился.

— Нет, спасибо. Пожалуй, мне пора, я и так отняла у вас уйму времени.

Чендлеры из вежливости запротестовали, но быстро сдались. Каролина проводила Дженну до ворот. Подружившиеся мальчики играли во дворе в баскетбол. Дженна ничего не понимала в этой игре, но, понаблюдав немного, разобралась, что Джош пользовался своим преимуществом в росте, которое Карим компенсировал быстротой и ловкостью. От кого мальчик унаследовал способность ко всем этим финтам и уловкам? Мать постаралась унять внезапно охватившую ее дрожь. Вспомнился молниеносный удар ножом в предрассветной Александрии.

По дороге домой Дженна исподволь поглядывала на сына. Любовь и щемящая грусть затопили ее горячей волной. Как быстро растет ее Карим. Только вчера он был еще беспомощным младенцем. Тогда, в первые годы в Америке, они вместе — мать и сын — познавали чуждый им мир. В то время они были настолько близки, насколько могут быть близки два человека. Но теперь между ними начала намечаться пропасть. Уже сейчас в черных таинственных глазах сына проглядывало что-то типично мужское.

Она протянула руку и потрепала Карима по волосам. Улыбаясь, мальчик увернулся от ласки.

Все это было чисто по-американски, словно кадр из рекламного клипа. В аль-Ремале мать не может так обращаться с сыном, достигшим возраста Карима. Но Карим об этом ничего не знал.

Он стал американцем, так же, как она сама стал; почти стопроцентной американкой. Боже, она даже болела за команду «Ред Сокс». По-английски говорила с едва заметным акцентом, да и то с голландским, унаследованным от мисс Вандербек. Карим же говорил как типичный бостонец.

Стопроцентный американский мальчик! Но правильно ли она поступила, в тысячный раз спросила себя Дженна. Она пошла к Чендлерам с твердым намерением отстоять Карима от посягательств на его происхождение, но разве она сама не лишила его происхождения в большей степени, чем это могли сделать оскорбления сверстников? Карим ничего не знал о своей национальности и социальной принадлежности.

Что касается религии, то в Бостоне была мечеть, но Дженна никогда не водила туда Карима.

Она кое-что рассказала ему об исламе, но ровно столько же, сколько и о других религиях. Но в конце концов у Карима были права, данные ему по рождению: он был принц королевской крови, не имеющий, правда, об этом ни малейшего понятия и не знающий, кто его настоящий отец.

Дженна отдала сына в престижную школу, куда его с радостью приняли, так как администрации учебного заведения нужны были учащиеся, представители национальных меньшинств. Сама Дженна понимала, что с ее стороны это была дань воспоминаниям об аристократическом прошлом и юношеским фантазиям. Карим же был начисто лишен каких бы то ни было иллюзий на этот счет.

Когда-нибудь она расскажет мальчику всю правду, поклялась себе Дженна. А пока не стоит терзать себя сомнениями. Что сделано, то сделано. Она поступила так, как должна была поступить.

— Как ты думаешь, малыш, — заговорила она, стараясь стряхнуть с себя паршивое настроение. — Не зайти ли нам в книжный и не купить ли новую мозаику?

Карим разделял ее увлечение складыванием картинок из мелких кусочков картона, и Дженне нравилось, что у нее с сыном одинаковая интеллектуальная направленность — оба любили решать задачи.

— Может быть, мы еще купим пиццу? — радостно подхватил Карим.

— Отличная идея!

Вот так. Пропасть снова закрылась, хотя бы на время. Карим опять стал ее маленьким мальчиком. Они снова вдвоем. Карим и Дженна — против всего мира. Вместе.

Женевьева

По средам у Дженны был трудный день. После обеда она принимала по очереди трех пациентов. Случаи были не такими уж сложными, хотя Колин Дауд была крепким орешком.

Нет, дело в том, что ко всем трем женщинам Дженна относилась с большой симпатией, и ей трудно было оставаться беспристрастной и объективной.

Колин Дауд было сорок пять лет, детей у нее не было, несколько лет назад она развелась с мужем. Колин страдала агорафобией. Сам термин, составленный из греческих слов, обозначающих «страх перед рыночной площадью», когда-то относился к беспричинному страху открытого пространства. Потом его значение расширилось. Ныне психологи обозначают термином «агорафобия» целый спектр фобических реакций, обусловленных резкой сменой привычной обстановки на незнакомую. Колин, например, испытывала панический страх, стоило ей отойти от дома буквально на несколько шагов.

Со времени женщина ограничила свои перемещения в пространстве, перенеся свой офис в тот же квартал, где она жила, на Ганновер-стрит. Само появление пациентки в кабинете Дженны стало немалой победой, для этого Колин пришлось проехать на такси несколько кварталов. По иронии судьбы миссис Дауд работала в туристическом агентстве.

У Барбары Астон проблемы были совершенно иного рода. Она была алкоголичкой, страдающей зависимостью от успокоительных препаратов, в частности, от элениума, а это очень опасное сочетание. Кроме того, женщина имела болезненное пристрастие к пластическим операциям.