Том 6. Письма - Сергей Есенин

Собственно, я виновник этого несчастья. Ведь знал, что Почем-Соль любит хорошие вещи.

А та, с которой я его познакомил, именно хорошая Вещь. Ею приятно обставить квартиру. <…>

Очень страшно, если он возьмет Вещь в жены, чтобы украсить свое купе. <…>

По вечерам мы с Есениным беспокоимся за его судьбу. Есенин, как в прошлые дни, говорит:

— Пропадает парень… пла-а-а-кать хочется!» (Мой век, с. 388).

«У Вещи нос искусной формы и мягкие золотистые волосы, губы хорошо нарисованы яркой масляной краской, а глаза — прозрачной голубой акварелью. Они недружелюбные, как нежилая нетопленая комната. <…>

Когда Почем-Соль начинал шумно вздыхать, у большой Вещи на носу собирались сердитые складочки:

— Пожалуйста, осторожней! Ты разобьешь мое баккара.

В таких случаях я не мог удержаться, чтобы не съязвить:

— А пузыречки вовсе не баккара, а Брока́ра.

До революции была такая фирма парфюмерная» (там же, с. 393–394).

Живу, Ваня, отвратно. — Судя по п. 107 (см. также коммент. к нему), Мариенгофа в кругу друзей иногда называли Ваней.

Дункан меня заездила до того, что я стал походить на изнасилованного. — Е. Я. Стырская так писала об отношениях Есенина и А. Дункан в конце 1921 — первой половине 1922 г.: «Есенин был последней любовью Айседоры Дункан. <…> Она старалась уберечь ото всех свою последнюю любовь. <…> В нашем кругу ходили злые слухи об особняке на Пречистенке — один нелепее другого. Якобы Дункан спаивает Есенина, якобы Есенин живет на деньги стареющей женщины, якобы она не дает ему работать, оторвала его от друзей, от литературы, от революции… Многие прекратили общаться с Есениным. Эти слухи достигли его, наполнив сердце яростью, печалью и отчаянием. И постепенно он отдалился ото всех. Встречи с Есениным становились все реже. Встречаясь, он был холоден и рассеян, замкнут и хвастлив. <…> Есенин пришел ко мне поздно вечером. <…>

— Что с тобой, Сергей, любовь, страдания, безумие?

Он посмотрел на меня исподлобья и сказал тихо, запинаясь и тяжело вздыхая:

— Не знаю. Ничего похожего с тем, что было в моей жизни до сих пор. Айседора имеет надо мной дьявольскую власть. Когда я ухожу, то думаю, что никогда больше не вернусь, а назавтра или послезавтра я возвращаюсь. Мне часто кажется, что я ее ненавижу. <…>

И все-таки я к ней возвращаюсь. <…> Я ко всем холоден! Она стара… Ну, если уж… Но мне интересно жить с ней и мне это нравится… Знаешь, она иногда совсем молодая, совсем молодая. Она удовлетворяет меня и любит и живет по-молодому. После нее молодые мне кажутся скучными — ты не поверишь.

— Почему же ты тогда от нее убегаешь?

— Не знаю. Не нахожу ответа. Иногда мне хочется разнести все в Балашовском особняке <на Пречистенке>, камня на камне не оставить. И ее в пыль!» (Газ. «Welt am Abend», Берлин, 1928, 13 дек. — 1929, 2 янв., пер. Л. Г. Григорьевой).

А книгу всё печатают и печатают. — Из контекста письма явствует, что здесь, скорее всего, имеется в виду издание сборника стихов Есенина и Мариенгофа на идише (см. выше).

Кузя. — Вероятно, эта подпись носит шуточный характер. В окружении Есенина было принято давать друг другу шуточные прозвища: Мариенгофа называли Рыжим, Гунтером, Ваней, его жену А. Б. Никритину — Мартышкой, Мартыном, Мартышоном, Есенина — Вяткой, А. М. Сахарова — Сакшо́й, Г. Р. Колобова — Почем-Солью.

111. Н. А. Клюеву. Декабрь 1921 г. (с. 129). — РЛ, 1958, № 2, с. 166 (в статье Н. Хомчук «Есенин и Клюев: (По неопубликованным материалам)», с неверной датой).

Печатается по автографу (ИРЛИ).

Мир тебе, друг мой! ~ Целую тебя…— Клюев ответил 28 янв. 1922 г.: «Ты послал мне мир и поцелуй братский, ты говорил обо мне болезные слова <…> — за это тебе кланяюсь земно, брат мой великий! <…>

Человек, которого я послал к тебе с весточкой <…>, повелел мне не плакать о тебе, а лишь молиться. К удивлению моему, как о много возлюбившем.

Кого? Не Дункан ли, не Мариенгофа ли, которые мне так ненавистны за близость к тебе <…>.

Семь покрывал выткала Матерь-жизнь для тебя, чтобы ты был не показным, а заветным. Камень драгоценный душа твоя, выкуп за красоту и правду родимого народа, змеиный калым за Невесту-песню.

Страшная клятва на тебе, смертный зарок! Ты обреченный на заклание за Россию, за Иерусалим, сошедший с неба.

Молюсь лику твоему невещественному.

Много слез пролито мною за эти годы. Много ран на мне святых и грехом смердящих, много потерь невозвратных, но тебя потерять — отдать Мариенгофу, как сноп васильковый, как душу сусека, жаворонковой межи, правды нашей, милый, страшно, а уж про боль да про скорбь говорить нечего. <…>

Сереженька, душа моя у твоих ног. Не пинай ее! За твое доброе слово я готов пощадить даже Мариенгофа, он дождется несчастия» (Письма, 216–217).

Другие фрагменты этого письма см. в коммент. к пп. 114 и 118.

112. М. Д. Ройзману. 1921 г. (с. 129). — ЛР, 1965, 1 окт., № 40, с. 8, в статье М. Ройзмана «Книжная лавка».

Печатается по автографу (РГАЛИ, ф. М. Д. Ройзмана).

Датируется по воспоминаниям адресата (см. ниже).

Мы забрали твой миллиард триста, а ты получи завтра. — Речь идет о деньгах из кафе «Стойло Пегаса». Ройзман вспоминал: «Сергей нередко писал мне „хозяйственные“ записки. И вот одна из них, оставленная мне в 1921 году…» (Восп.-65, с. 255).

На журнале сочтемся. — «На одном из первых заседаний ассоциации вольнодумцев было постановлено издавать два журнала: тонкий, который начал выходить <в 1922 г.> под названием „Гостиница для путешествующих в прекрасном“, и толстый, которому Есенин дал название „Вольнодумец“ и взял его редактирование лично на себя» (Восп.-65, с. 255).

113. А. Б. Мариенгофу. Февраль 1922 г. (с. 129). — Мариенгоф, с. 126 (с купюрами); журн. «Наше наследие», М., 1990, № III (15), с. 118 (публ. С. В. Шумихина; факсимиле — там же, с. 115–117).

Печатается по автографу (РГАЛИ).

Датируется по воспоминаниям Н. О. Александровой (урожд. Гербстман), где кратко описан «приезд Есенина в Ростов в феврале 1922 года» (Восп., 1, 420).

…ты вляпал меня во всю эту историю. — Мариенгоф вспоминал: «В начале зимы <1922 г.> Почем-Соль должен был уехать на Кавказ. <…> На го́ре Есенин опоздал к поезду.

Почем-Соль пожертвовал Левой <своим помощником> в инженерной фуражке.

После третьего звонка беднягу высадили из вагона с тем, чтобы, захватив Есенина, догонял вместе с ним вагон в Ростове.

Выбрались они из Москвы дней через семь» (Мой век, с. 393).

…я вРостове. Сижу у Нины ~ Вагон ваш, конечно, улетел ~ В четверг еду в Тифлис…— Речь идет о ростовской знакомой Есенина Н. Гербстман (в замужестве Александровой), которая вспоминала в 1965 г.: «Второй приезд Есенина в Ростов в феврале 1922 года был очень коротким. Он провел в нашем городе всего один день в ожидании вагона, который должен был увезти его в Баку <в Тифлис>. <…> Вагона не было, и намеченная Есениным поездка не состоялась» (Восп., 1, 420, 421).

Мариенгоф писал: «А на другой день после получения этого письма заявился обратно в Москву и Есенин самолично» (Мой век, с. 393).

«Сегёжа» — Лёва, помощник Колобова. Так его передразнивал Есенин.

…чтоб он выкупил мое ружье…— По-видимому, ружье было заложено в ломбарде или у частного ростовщика. Конкретных сведений об этом нет.

114. Иванову-Разумнику. 6 марта 1922 г. (с. 130). — РЛ, 1958, № 2, с. 167–168, в статье Н. Хомчук «Есенин и Клюев: (По неопубликованным материалам)» (в извлечениях); полностью — Есенин 5 (1962), с. 151–153.

Печатается по автографу (ИРЛИ, ф. Р. В. Иванова-Разумника).

Очень и оченьобрадовался Вашему письму. ~ Журналу Вашему или сборнику обрадовался тоже чрезвычайно. — Очевидно, адресат сообщал Есенину о задуманном им новом издании. Скорее всего, речь шла о журнале «Эпоха», первый номер которого намечалось выпустить в марте 1922 г. (о его содержании и о сохранившемся перечне имен предполагаемых его авторов, где значилась и фамилия Есенина, см. кн. «Андрей Белый и Иванов-Разумник: Переписка / Публ., вступ. статья и коммент. А. В. Лаврова и Джона Мальмстада», СПб.: Atheneum; Феникс, 1998, с. 15). Утверждение, что этим изданием был проектируемый журнал «Основы» под редакцией Иванова-Разумника и С. Д. Мстиславского (Есенин 5 (1962), с. 348; Есенин 5 (1968), с. 282; Есенин 3 (1970), с. 250 и др.), опровергается сведениями, сообщенными С. Д. Мстиславским в его объяснительной записке по поводу организации указанного журнала (см.: РГАЛИ, ф. 306, оп. 1, ед. хр. 271. лл. 3, об.-4). Как «Основы», так и «Эпоха» в свет не вышли.