Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ». - Мануэль Саркисянц

Таким образом, с идеологической точки зрения, британское понимание своего «расового превосходства», по крайней мере вплоть до 1914 г., было основано на осознании своей огромной ответственности. «Существовали положения, согласно которым долг англичан заключался в расширении своей системы империалистического правления». Однако англичане провозглашали, а некоторые даже верили, что они делают это «во благо невежественных и диких». Поэтому совершенно серьезно заявлялось: «Даже когда нам не будет нужна Индия, мы все равно будем нужны Индии, и мы обязаны отвечать на эту ее потребность даже ценой собственных невзгод…».[1472]

Однако подобные христианско-моральные побуждения в британском империализме почти не пережили первую мировую войну. После послания Вудро Вильсона о праве народов на самоопределение и послания Ленина о мировой революции высшим приоритетом стала защита самой Британской империи, а вовсе не защита ее миссии. (В той мере, в какой миссионерское сознание было лицемерием англичан, оно представляло собой «дань, которую порок платит добродетели». В случае Германии Ханна Арендт показала, что Бертольт Брехт, разоблачив буржуазное социальное лицемерие, тем самым способствовал нигилизации: те, кого он разоблачил, вздохнули с облегчением, ведь они больше не нуждались в маске. Они наконец могли пойти своей дорогой — такими, какими были…)

Однако и после этого этика британской колониальной бюрократии — отличная от этики колониальных английских торгашей — не ограничивалась лишь иллюзией или имитацией порученного чиновнику высокого служения. Так, британские «резиденты» в малайских княжествах (де-факто находившихся под британским протекторатом) видели в себе «непредубежденных… опекунов <guardians>,

305

<действующих> в лучших интересах туземцев». Это видно по шоковой реакции Хью Клиффорда, одного из настроенных таким образом «civil servants» из Британской Малайи, который в межвоенное время служил в нынешнем Сабахе, на территории частной британской коммерческой «Норт Борнео чартеред компани». Торговое предприятие, на землях которого работал Клиффорд, было озабочено лишь собственной прибылью и обычно почти ничего не тратило на благосостояние, гигиену, здоровье и образование населения. Чиновник, убедившись в почти полном отсутствии заботы о подданных со стороны «Норт Борнео чартеред компани», подал в отставку. Ведь в его глазах единственным объяснением британского правления была забота о благе туземцев. Хью Клиффорда постоянно волновал вопрос о том, как можно «оправдать империализм с точки зрения морали» — несмотря на его уверенность в превосходстве белой расы (а, может быть, именно исходя из нее). Ибо для Клиффорда, ставшего в 1926 г. губернатором Нигерии, убежденность в необходимости беречь и защищать земли туземцев — основанная на принципах морали — была непререкаемой. Колониальное правительство британской Западной Африки неоднократно отказывало британцам в разрешении устраивать плантации, поскольку это грозило превратить местных жителей в безземельных батраков.[1473] Даже лорд Альфред Милнер высказывался в подобном духе: «Единственное оправдание тому, что белые… навязывают свой порядок черным, является использование его во благо подчиненных рас…».[1474] Впоследствии, как утверждал автор книги «Англия навсегда», «идеализму имперской миссии со свойственной ему вводящей в заблуждение верой в то, что могущество заключено в моральном превосходстве английского характера… противостояло превращение европейского империализма в европейский фашизм».

В отличие от подобных моральных претензий британского империализма в Индии, Гитлер никогда и мысли не допускал о том, что власть немцев должна идти на пользу России. Напротив, говоря о населении, которое немцы обнаружат в «восточном пространстве» — его Индии, — Адольф Гитлер напоминал: «Если кто-то заговорит о заботе, его надо тут же бросить в концлагерь». «Жалких сто миллионов славян мы поглотим или вытесним».[1475] Гитлеровская политика систематического принудительного переселения, отмены обучения, запланированного или уже начавшегося истребления образованных людей превзошла по жестокости все колониальные методы прошлого. Она «воплощала ту основу фашизма, которая выдает в нем колониальный империализм, возведенный в степень», — констатирует Эрнст Нольте.[1476] Гитлер придал войне про

306

тив Советского Союза новые «качества, прежде знакомые лишь по колониальным войнам». («Разве туземцы — люди? Большинство дикарей вынесет гораздо больше… чем любой европеец», — утверждал Баден-Пауэлл.)

«Безжалостность» — ключевое слово для Гитлера. Он связывал это понятие именно с Британией, как бы сопоставляя ее с Германией… «Безжалостность» являлась позитивной чертой в представлении Гитлера: нацисты считали, что лишь Британия и Третий рейх могли быть названы «безжалостными»». Именно на Британию ориентировались нацисты, продумывая собственную модель для управления Россией. В 1937 г. немцам предстояло учиться у англосаксов тому, как следует «преодолевать собственные угрызения совести… Нацистские лидеры ни в коей мере не порицали опыт империалистической Британии. Они надеялись добиться такого же результата», — подтверждал Штробль.

И все же «то, что… кажется преддверием геноцида или путем к нему, вмиг утрачивает это сходство, когда сравниваешь его с поистине чудовищным»,[1477] с «вероятно, уникальной по масштабам… попыткой воплощения варварской программы уничтожения и колонизации»,[1478] этой «отвратительной смесью колониального менталитета и расового господства». При Гитлере ни один миссионер не смел даже заикнуться — в отличие от миссионеров Британской империи — о том, что «расовые предрассудки» являются «одним из самых страшных грехов».

В Англии лорд Байрон оставался «всего лишь» отщепенцем; его книги там не сжигали в качестве «вырожденческих». Если, с одной стороны, у колониальных англичан в Индии хороший тон требовал игнорировать памятники прошлого «туземцев» (и не знать о них), то, с другой стороны, гитлеровский генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау прямо заявлял: «Истребительная война предполагает и исчезновение памятников прежнего большевистского господства, в том числе и зданий. При этом ни исторические, ни художественные соображения в восточном пространстве не должны приниматься во внимание».[1479] Для британского колониального империализма «туземцы»-интеллектуалы были «всего лишь» в тягость. (Вице-королю лорду Керзону приятнее всего были индийцы, не умевшие читать…) Известно, что раньше в самой Англии господствующие классы предпочитали, чтобы их подчиненные оставались неграмотными. «Детям бедняков не подобает учиться писать». Но нацистские «новые вельможи крови и почвы», эти сверхчеловеки из мещан, пошли несравненно дальше.[1480] В генерал-губернаторстве Гитлера (Польше) и в «его» восточном пространстве перед «расой гос

307

под» ставилась задача ликвидации образованных людей: «У кого я замечу интеллект, тот будет расстрелян», — якобы заявил один гебитскомиссар, крайсляйтер Бехер.[1481]

Британские колониальные империалисты никогда не использовали террор в таких масштабах. Поскольку социальная революция в самой Англии, которой страшились — без оснований — в период империализма, так и не вспыхнула, у британского колониального милитаризма не было той дополнительной контрреволюционной агрессивности, которую служившие Гитлеру милитаристы перенесли с ликвидированных в Германии спартаковцев и приверженцев мюнхенского Совета на оккупированные области Советского Союза.[1482] В этой связи Уинстон Черчилль еще в 1927 г. пояснил итальянскому коллеге Гитлера, что благодаря отсутствию в Англии «смертельной опасности» со стороны «зверского ленинизма» Англия реагирует на него не так, как фашистский диктатор. «Будь я итальянцем… я бы обязательно был всем сердцем с вами… с вашей триумфальной борьбой», — такое признание сделал мистер Черчилль дуче.[1483] Но Англия сильно отличалась от Италии и Германии.

Именно потому, что для «расы господ» на ее образцовой британской родине уже эволюционная ситуация ставила прагматические, а то и теологические пределы, тот англичанин, что вдохновил и «запрограммировал» Гитлера, — Хьюстон Стюарт Чемберлен — перебрался в Германию. Ведь именно незыблемость «расы господ» в Великобритании не оставляла никакого места для «сверхчеловека» (равно как «lesser breeds» — так сказать, «низкое отродье» — в конечном счете не было тождественным «недочеловекам»: «низкое отродье» — псевдобиологическое, «недочеловек» — мифологическое понятие). В Британии не было места для сверхчеловека — не только владеющего своими мышцами и нервами и стоящего выше чувств и страхов, но стоящего выше и религиозных представлений, господина над жизнью и смертью обычных людей.[1484] Ведь в Англии не было нигилизации (как результата обостренной — во имя сохранения статуса — агрессивности мелкого буржуа, панического страха буржуазии перед угрозой пролетаризации), которая нуждалась в компенсации потери идентичности, компенсации в густой тени сверхчеловека. В Англии органично возникшие виды социальной идентичности смогли сохраниться. (Представление об англичанине как о сверхчеловеке, «overman», у Джона Дэвидсона (* Джон Дэвидсон (1857–1909) — шотландский поэт; в своих «Завещаниях» воспевал «сверхчеловека».), который рассматривал историю Англии как его эволюционное становление, осталось лишь одиноким исключением.[1485]) И, несмотря